Виктор Александрович Гаврилов Восток – 79:
Памяти «Бати»
- полковника Шелестюка Григория Макаровича посвящается
Январь 1975 года. Сданы экзамены и зачеты первой в нашей курсантской жизни сессии. Курс лихорадочно готовится убывать в свой первый зимний отпуск. Начальник курса подполковник (тогда еще) Г.М. Шелестюк ставит задачу командирам языковых групп опечатать учебные классы, для чего все дверные проемы должны быть оборудованы соответствующими «ушками», куда должна продеваться веревочка с «приспособлением для опечатывания на пластилине». Командир группы младший сержант Саша Почернин в чисто военном духе в свою очередь ставит задачу передо мной – курсантом его языковой группы – оборудовать дверь этими «ушками». На мой вопрос где взять «ушки», следует очень простой ответ: «Кто ищет, тот найдет, а кто не найдет, тот в отпуск не поедет». Помаявшись некоторое время в бесплодных поисках пресловутых «ушек», я, будучи существом, из которого еще не до конца вытравили гражданскую безалаберность, не найдя ничего лучшего, принимаю кардинальное решение – обратиться к первоисточнику, т.е. начальнику курса. Заглядываю в канцелярию курса, где сидит возбужденный Шелестюк, руководящий подготовкой курса к убытию в отпуск так, как будто он брал если не Берлин, то Варшаву точно. Кругом звонят телефоны, следуют доклады командиров учебных групп. Явно что-то не связывается и идет наперекосяк. Набравшись духу, захожу и прошу разрешения обратиться. «Чего тебе?» Выпаливаю: «Товарищ подполковник, у вас «ушки» есть?». Шелестюк секунду обалдело смотрит на меня и затем спокойно говорит: «У меня х… есть, а ушки ищи в другом месте». Вылетаю из канцелярии под неизгладимым впечатлением от сказанного и на свое счастье обнаруживаю, что народ самозабвенно вырезает искомые ушки из консервных банок. Ура! Вопрос решен! «Ушки» есть, едем в отпуск!
Впоследствии мне доводилось неоднократно слышать эту историю от разных людей, которые почему-то приписывали себе участие в состоявшемся тогда диалоге. Я никогда не возражал, думая про себя, что вот так, наверное, рождаются легенды.
Ария Иуды
Май 1976 года. Мы – курсанты второго курса. Все очень плохо. Накануне Первомайских праздников курсант Реука, уходя в самоволку и перелезая через забор, был взят комендантским патрулем и препровожден к дежурному по Институту. Последовал звонок начальнику курса подполковнику Г.М. Шелестюку, и вскоре он пришел на курс, метая громы и молнии, как Зевс. Курс был построен и выслушал все, что Шелестюк в тот момент думал о нас, о порядке в тумбочках, а также о курсантах, которые (негодяи!) не только ходят в самовольные отлучки, но и (трижды негодяи!) попадаются комендантскому патрулю. Имя «Рeука» было предано анафеме (впоследствии Саша Реука, к сожалению, был за эту самоволку отчислен), но также анафеме было предано наше желание идти в увольнение. Увольнение всему курсу было отменено.
Пребывая в неизбывной тоске, я и Саша Чубаров решили попеть песен, для чего с гитарой пошли в умывальник, т.к. как там очень хорошо и громко пелось. К тому времени мы как раз достаточно хорошо разучили арию Иуды из рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда». Войдя в раж и закрыв глаза мы самозабвенно пели: «Listen, Jesus, to the warning I give, Please, believe me that I want us to live…». Тут я вдруг открыл глаза и увидел Шелестюка, который с негодующим видом стоял в дверях умывальника. «Это что здесь за кошачий концерт? Вы орете, как десять драных кошек. А ну-ка марш отсюда! Идите занимайтесь делом». Мы боком-боком вышли из умывальника и довольные, что дело ограничилось словесной взбучкой, занялись «делом» (сейчас не помню каким). Но, тем не менее, с Сашей мы составили план, согласно которому после ужина мы не пойдем смотреть кино, а пойдем на спортгородок, чтобы продолжить песнопения. После ужина курс был вновь построен, в очередной раз пересчитан, и Шелестюк спросил: «Кто идет в кино, выйти из строя». Мы с Сашей стоим на месте. И тут вдруг Шелестюк спрашивает меня: «Гаврилов, что за песню вы там орали с Чубаровым в умывальнике?». И я не нашел другого, кроме как ответить: «Арию Иуды из оперы «Иисус Христос – суперзвезда». Шелестюк вытаращил глаза, сделал глубокий вдох и сказал: «Может быть вы мне здесь еще крестный ход устроите? Выходите из строя и марш в кино».
Спасибо «Бате». Никаких последствий это наше песнопение не имело, хотя в то время при наличии желания и замполитов это событие можно было раздуть до небес. Я думаю, что Шелестюк оценил всю правдивость и безыскусственность ответа. И ведь это действительно было правдой. Мы ведь действительно пели ни что иное, как арию Иуды из оперы «Иисус Христос – суперзвезда».