Александр Иванович Каменев Восток – 83:

Туркменский вояж

Окончил восточный факультет Ленгосуниверситета по специальности история Афганистана в 1983 году. 1981 год - языковая стажировка в Кабульском университете. 1983-85 гг. - военный переводчик в 666 полку "коммандос" в городе Хост, переводчик отделения переводчиков Минобороны Республики Афганистан. 1985-90 гг. - старший переводчик, преподаватель языков пушту и дари Военного Краснознаменного института г. Москва. 1990-91 гг. - старший референт - старший переводчик аппарата Главного военного специалиста при Ставке Верховного Главнокомандующего Республики Афганистан. Майор запаса и просто неплохой человек.

Я был белуджем и судьбину клял...

По мотивам В. Высоцкого

У Высоцкого, правда, речь шла о белуге, которая выла.

В 1981 году на четвертом курсе восточного факультета помимо фарси и пушту мы стали изучать факультативно белуджский язык. Учебника не было, и мы изучали его по "Белуджским сказкам" Зарубина. Традиционные индоевропейские сказки про умного и дурака, но с национальным орнаментом. Дурак, в конечном счете, становится принцем. По сказкам, конечно, язык не выучишь. Грамматику можно. А разговорный - не очень. Познакомлю с сюжетом, и можете сами представить эти сказочные диалоги. Дураку, как всегда, везет. Но сначала дурак все ленился, а умный с утра до вечера работал в поле. Как мать ни пыталась заставить дурака работать - все без толку. А однажды дурак так рассердился на мамашу, что взял камень и бросил ей в голову, отчего мамаша и скончалась. Потом труп убрал в чулан и завалил тряпьем. Умный брат вернулся с работы, нашел труп в чулане, спрашивает дурака, зачем, мол, убил мамашу. Дурак отвечает, что и его убьет, если будет задавать вопросы. На поминках дурак намазал ковер вареньем и приглашенные соседи приклеились к нему задницами. Сказки не были адаптированы, и в них постоянно дурак ругался, поэтому мы отменно знали белуджские ругательства, но совершенно не владели бытовой лексикой. Расширять лексикон я отправился в Туркмению.

Вообще-то белуджи живут в Пакистане, Иране и Афганистане. И еще в трех колхозах в Туркмении. В колхозе имени Кирова, Куйбышева и какого-то партсъезда. В колхоз имени Кирова Йолотаньского района Марыйской области Туркменской ССР я и поехал в сентябре 1982 года на преддипломную практику. Бросив вещи в единственной гостинице городка Йолотань, я отправился пешком к дому Хан-Мамеда Аги с рекомендательным письмом от нашего профессора Грюнберга.

Хан-Мамед Ага - это отдельная история. Нам много о нем рассказывали преподаватели. Личность уникальная, неординарная, он сохранил к шестидесяти пяти годам оптимизм и чувство юмора после 18 лет лагерей в Тайшете. Взяли его ночью в апреле 1944 года за то, что он, якобы, утверждал, что немцы захватили Байрам Али. Существовали тогда планы по "посадкам" и его посадили. А имущество конфисковали. В лагере Хан-Мамед устроился переводчиком, так как знал тюркские языки и таджикский. Он так понравился начальству, что по окончании срока ему предложили остаться вольнонаемным в лагере. Отказался. Вернувшись, он отсудил свое конфискованное имущество. А поскольку судился долго, то отсудил и немножко больше, чем оценили во время конфискации.

Пройдя километра три от Йолотани до нужного колхоза, спросил у прохожих, где живет Хан-Мамед Ага. Не только показали, но и сопроводили. Познакомился с хозяином, вручил ему сувениры и "верительные грамоты". Побеседовав и попив чаю, вышли осматривать белуджскую деревню. Зашли в сельский магазин. Я следовал за Хан-Мамедом и записывал новые слова в блокнот. Незнакомец с блокнотом в руках, видимо, насторожил продавца-туркмена. Он отозвал Хан-Мамеда в сторону и о чем-то долго разговаривал с ним по-туркменски. Уже дома Хан-Мамед рассказал, что продавец решил, будто я переписываю цены на товар. Хан-Мамед не стал его разубеждать, сказал, что этот человек приехал из Ленинграда, пишет книгу о белуджах, а сейчас зашел в магазин посмотреть, не обвешивают ли белуджей и не завышают ли здесь цены.

На следующий день ценники в магазине были переписаны в сторону уменьшения.

Через два дня колхозный автобус выезжал на дальнюю хлопковую делянку в район Хаузханского водохранилища, и мы вместе с Хан-Мамедом отправились туда. Приехав туда и оставив вещи в одной из больших брезентовых палаток, пошли на хлопковые поля. Хан-Мамеду тут же сообщили, что у белуджских колхозников не приняли хлопок из-за его большой влажности и заставляют разгрузить машину в поле и досушить. Разгрузить машину хлопка не представляет большой сложности, но вот снова ее загрузить... Вы не пробовали загрузить машину пухом? Это то же самое. И Хан-Мамед взялся за решение проблемы. Он поехал на хлопковую базу, сообщил бригадиру приемщиков, что в колхозе гостит корреспондент "Комсомольской правды", изучает жизнь белуджей в Туркмении, Иране и Афганистане, пишет об этом книгу, а сейчас приедет вас фотографировать. Затем он вытащил меня из автобуса, попросив прихватить фотоаппарат. Мы подошли к выстроившимся в одну линию работникам хлопковой базы. Во главе этой шеренги стоял бригадир в пиджаке и фетровой шляпе (остальные - в рубашках с коротким рукавом - все-таки жара под сорок градусов) и правой рукой указывал в сторону горизонта. В советские времена обычно так выглядело большинство памятников Ленину с высоко поднятой рукой, ладонью указывая народу путь в коммунизм. На остальных памятниках Ильич обычно держал в кулаке смятую кепку. Я сделал несколько снимков, после чего бригадир провел небольшую экскурсию по хлопковой базе. Нечего и говорить, что вопрос с приемкой влажного хлопка был решен положительно.

На следующий день мы с Хан-Мамедом возвращались рейсовым автобусом до города Мары. Здесь же на автостанции города Мары и попали под милицейскую облаву. Поскольку паспорт у меня находился в гостинице в Йолотани, а студенческий билет милицию не удовлетворил, меня препроводили в ПАЗик. Хан-Мамед не оставил меня наедине с милицией и пошел вместе со мной. В автобусе уже сидел один задержанный. Это был отставной армейский прапорщик с неудачной фамилией Король. Он недавно уволился из рядов Вооруженных сил и ехал на какую-то профсоюзную конференцию, но отсутствие паспорта сыграло с ним злую шутку. Милицейский сержант все интересовался, почему у него такая фамилия, и не оскорбит ли она некоторых местных "королей". Ко мне у него претензий не было, но ему очень понравился мой магнитофон, и он стал прицениваться: почем купил, почем продашь. Когда ПАЗик привез задержанных в участок, Короля препроводили за решетку, а нас с Хан-Мамедом оставили сидеть в коридоре. Видимо, милиционер позвонил куда следует, и через час приехал товарищ в гражданском, который спокойным и тихим голосом стал мне задавать вопросы:

- Ваша фамилия?

- Каменев Александр Иванович, студент Ленинградского университета. Восточный факультет. Пятый курс

- Что вы изучаете?

- Восточные языки. Фарси и пушту.

- Почему вы небриты?

Надо заметить, что после окончания военных сборов после четвертого курса я действительно не брился.

- У нас война закончилась, и я перестал бриться.

- Какая война?

- Имеется в виду военка, военная подготовка. Она у нас закончилась месячными военными сборами, после чего я решил дать организму встряску.

- Почему вы приехали в колхоз имени Кирова?

- Изучать белуджский язык.

- А почему не поехали в Ашхабад?

- Но в Ашхабаде нет белуджей.

- В Ашхабаде есть университет.

- В Ашхабаде есть университет, но там не изучают белуджский.

- А вы знаете, что Мары - это приграничная с Ираном область?

- Догадываюсь. Но ведь это - не зона?

- Какая зона?

- Пограничная. Обычно в пограничной зоне нужны спецпропуска или разрешения. Здесь-то не нужны?

- Нет, здесь не нужны.

- И к чему тогда вопрос о границе? Рассчитываете, что я в Иран собираюсь? Не собираюсь. В Афганистане уже был в прошлом году на практике.

- Здесь вопросы задаю я.

- Пожалуйста, задавайте. Только я не пойму, почему меня здесь держат.

- А где ваш паспорт?

- В гостинице в Йолотани. Позвоните, они вам подтвердят. Гостиница там одна.

- Позвоним. Что вы записывали на магнитофон?

- Сказки, легенды, предания.

- Что вы фотографировали?

- Людей, национальные костюмы, традиции, обычаи.

- Не снимали ли Хаузханское водохранилище?

- А где это?

- Вопросы задаю я.

- Нет, не снимал, но если будете проявлять пленку, предупреждаю, она цветная.

- А откуда вы знаете Хан-Мамеда?

- Хан-Мамеда хорошо знает мой преподаватель по Ленинградскому университету. А разве это преступление - знать Хан-Мамеда?

- Нет. Не преступление. А это что такое? - он указал на большую шестеренку, лежавшую среди моих вещей, вынутых из сумки и разложенных на столе.

- Какая-то шестеренка от трактора.

- От какого трактора?

- От колхозного.

- Зачем вам шестеренка?

- Она сломана, везем в колхоз как образец. Чтобы такую же новую прислали.

- То есть, это - не ваша шестеренка?

- Нет. Эта шестеренка от трактора. Но у меня нет трактора, поэтому шестеренка не моя.

- А почему она оказалась среди ваших вещей?

- Я ее перевожу.

- Куда?

- В колхоз имени Кирова.

- Зачем?

- Чтобы из колхоза прислали точно такую же, только новую.

- А какое отношение вы имеете к колхозу имени Кирова?

- Ровным счетом никакого.

- А почему же вы ее перевозите?

- Я помогаю Хан-Мамеду. Он имеет непосредственное отношение к колхозу имени Кирова. Ему передали эту шестеренку. А поскольку у него нет сумки и шестеренка достаточно тяжелая, она все-таки от трактора, я положил ее себе в сумку, чтобы довести до места и там отдать Хан-Мамеду.

Забрав с собой магнитофон с кассетами и фотоаппарат, товарищ исчез часа на два. Когда он вернулся и принес в полуразобранном состоянии магнитофон и испорченную фотопленку, допрос повторился. Хан-Мамед, имея достаточный опыт общения с подобными "оптимистами в штатском", пообещал пожаловаться академику Гафурову в Ашхабад.

Только через семь часов присутствия в милицейском околотке нас наконец-то выпустили на волю. А задержанный Король, видимо, никого не интересовал, поэтому и остался за решеткой до выяснения.

Опыт общения с туркменской милицией у Хан-Мамеда был богатый:

- Как-то раз приезжает старший сын. Говорит, что держат его в милиции уже сутки, а отпустили буквально на час. У кого-то украли несколько баранов. Милиция устроила облаву. В чьем грузовике нашли овечью шерсть - того в кутузку - добро пожаловать! Ну и насобирали, таким образом, человек двадцать. Задержали вместе с машинами. И каждого подозревают. И его в том числе. А неделю назад мы действительно перевозили барашка. Праздник был. Вот шерсть на бортах и осталась. Начальник, говорит, милиции орет на меня, мол, вы - белуджи - воры и конокрады. Короче, отпустят, если деньги принесу.

- Ну вот. Сын уехал. На следующий день приезжает к нам домой лейтенант милиции. Туркмен. Говорит:

- Хан-Мамед Ага здесь живет?

- Да, говорю, это - я. Поздоровались. Провел его в комнату. Сели. Говорит так уважительно:

- Хан-Мамед! У Вашего сына проблемы большие. Подозревается в хищении баранов. Сроком дело может кончиться.

- Нельзя ли, говорю, не доводить дело до суда?

- Можно, но это потребует некоторых расходов.

- Сколько?

- Две тысячи рублей.

Хан Мамед встал:

- Вы посмотрите на дом. Даже если дом продам, таких денег не соберу. И баранов сын не воровал. Это я знаю. А начальнику вашему передайте, что предки наши, действительно, были конокрадами. И неплохими. Но воровали ночью, а не средь бела дня, как некоторые...

- Смотрю, срывается лейтенант с места да в "Волгу" и по газам. А через два часа и сын вернулся. Говорит, что начальник вызывает его и говорит:

- Кто тебя здесь держит?! Забирай свои вещи и уматывай отсюда!

- А что, они с каждого по две тысячи просили? - спрашиваю.

- С каждого и просили. Кто привезет, того отпускают. А кто не привезет - тому дело шьют. Самого бедного и посадят.

В колхозе я подружился с соседом Хан-Мамеда Ахмадом - начальником почты. У него был мотоцикл, и мы часто выезжали в Йолотань. В одну из таких поездок нас остановил милиционер. Капитан милиции. Оказалось, он тоже белудж. Узнав, что в селе гостит человек, приехавший издалека и изучающий их родной язык, а милиция об этом не знает, капитан безапелляционно заявил, что сегодня мы - его гости. Затем повел меня и Ахмада в продовольственный магазин, сказал директору и продавцу в одном лице, что у него сегодня гости, и велел закрыть магазин и накрывать на стол. В три часа пополудни продавец выставил из магазина редких посетителей, закрыл его изнутри и повел нас на склад. Стола на складе не было и в помине. Устроившись полукругом на ящиках с консервами, в центр поставили два ящика с шампанским и конфетами и "фиеста" началась.

Ахмад помог мне и с авиабилетами, которых в то время было не достать. Отпечатал телеграмму о тяжелом состоянии несуществующего родственника и по телеграмме я улетел в Ленинград. Перед отлетом из Мары в Ашхабад мы с Ахмадом зашли перекусить в ресторан "Туркменистан". Огромный стеклянный зал на втором этаже с оглушающей музыкой. Меня поразила ресторанная публика. Из человек тридцати присутствующих только за одним столиком в компании сидела женщина. Остальные - мужики. Половина из них танцевала. Причем один из лихо отплясывающих танцоров, несмотря на теплое время года, был одет в фуфайку и шапку-ушанку. Обычно в голливудских фильмах так одевают командиров советских подводных лодок, всплывающих из глубины, чтобы уточнить у капитана проплывающего парохода направление.

К.А.И.

Александр Каменев

Бомбы на борту

Сентябрь 1991 года. Ура! Командировка! Будучи переводчиком Главного военного советника генерала армии Грачева лечу с ним из Кабула на неделю в Союз. В Термез. Хоть и Узбекистан, но все же советская земля. Родина. А будем работать в Афганистане: проверять состояние войск, их обеспечение всем необходимым и работу тыловых баз в Хайратоне. После работы - на ночевку в Союз. Очень гуманно.

Николай Степанович Клыша - порученец Главного военного советника первым делом отправился в термезский военторг и сообщил, что туда завезли баночное голландское пиво. Есть возможность купить. Рассчитывать на Степаныча не приходится. Степаныч себе-то купит. А мы в это время либо будем бороздить на вертушке небесные просторы Афгана, либо устраивать смотры правительственным войскам. Послали в военторг полковника Партыку. Он всю Советскую армию знает практически поименно. Партыка привез каждому по 10 упаковок. Все-таки неделя впереди. Утром с шефом пересекли границу по мосту "Дружбы", а там вертолетом - в Мазари-Шариф. Из Мазара полетели по родным местам Дустума. На обратном пути под Шибирганом нас чуть было не сбили. Сопровождающий вертолет сделал несколько заходов и уничтожил НУРсами цель. К обеду возвратились. Клыша оседлал местную гражданскую оборону и теперь есть возможность звонить в Москву бесплатно по закрытой связи. Вечером посетили ресторацию. Завтра опять до обеда - работа на афганской территории.

Вот и прошла неделя. Неделя удачная. В зеленых диппаспортах не отмечают пересечение границы, поэтому живешь полдня в Союзе, а получаешь как за границей. Степаныч вообще всю неделю торчал в Термезе. И разрешение было на пересечение границы с оружием, бродил по Термезу с "макаровым", боялся потерять. Все, завтра вылетаем опять в Кабул.

В пять утра по местному времени за нами подъехали "Волга" и УАЗик. В "Волгу" загрузились Главный военный советник с женой и порученец. В УАЗик - три полковника и я в штурманском кресле. То есть командирском. Как известно, в армии за дорожно-транспортное происшествие отвечает не солдат-водитель, а старший машины. Я этого пока не осознавал. Полковников быстро сломила усталость, и они быстренько заснули. Меня тоже укачало. Минут через пятнадцать открываю глаза. Метрах в двадцати пяти дорога плавно поворачивает налево, водитель спит за рулем, но держит машину прямо.

- Боец!

- А?! Что?

- Спишь?!

- Нет.

- Не спи за рулем - замерзнешь.

Сон как рукой сняло. После этого не могу вообще спать в авто, даже на штурманском месте, в каком бы ни был состоянии.

Приехали на аэродром. ИЛ-76 уже ждет. Поднимаемся по трапу. Вдруг:

- Александр Иванович!

Поднимаю голову:

- А, мальгэрай Русин! Салям алейкум. Какими судьбами?

Младший лейтенант Русин находился в командировке и в качестве бортпереводчика летал из Ташкента в Кабул. А учился в Военном институте иностранных языков у меня в группе, изучал пушту и фарси. Один из лучших моих учеников.

- Ну, есть тут укромное место на борту? Пойдем поговорим.

Пошли в хвост самолета. Сели на ящики с бомбами. Генерал поднялся в кабину к пилотам. Достали сигареты.

- Курить-то можно?

- В рукав можно, главное, чтобы ваш генерал не увидел.

- А пилоты?

- Они и сами бы курили, если бы не ваш генерал.

- Ну, как работается? Часто бываете в Кабуле?

- Два раза в месяц получается. Иногда реже.

- Работа нравится?

- После первого полета разонравилась.

- Почему?

- В Ташкенте экипажи ждут своей очереди на Кабул по две-три недели и в это время каждый день пьют. И тут дают добро на взлет. Взлетели. Пока никаких поручений не было, шляюсь по салону. Что-то дернуло заглянуть в кабину к пилотам. А они все спят, самолет на автопилоте, а уже к Кабулу подлетаем. Всего-то час лету от Ташкента. Я их будить. После этого не могу спать в самолете. Хожу, проверяю, чтобы не спали.

И тут у меня выпадает окурок и падает аккурат между ящиков с бомбами. А ящики так складированы близко друг к другу, что рука не пролезает, чтобы его достать.

- Мальгэрай Русин, горящий окурок в бомбы упал. Что будем делать?

- Да ничего страшного. Потухнет.

- А не взорвется?

- Не должно. Бомбы-то без запалов.

- Главное, чтобы из-под ящиков не дымило. А то панику поднимут - потом не расхлебаешься. Залить нечем?

- Да не волнуйтесь, Александр Иванович. Постоим здесь чуток, если дыма не будет - пойдем на другое место. Ну а если задымит, чем-нибудь зальем.

- Главное, чтобы генерал не узнал. Это хуже, чем взрыв на борту.

- Кажется, не дымит.

- Да уже и подлетаем.

- Пойду к штурману в кабину посмотрю на посадку.

Обычно самолеты над Кабулом снижались с высоты шесть тысяч метров, делая несколько кругов и отстреливая горящие болванки. То ли от отсутствия опыта, то ли еще от чего, но самолет, выпустив шасси, шел на посадку не вдоль, а поперек полосы.

Голос штурмана:

- Командир, твою мать, поднимай машину, не попадаем на полосу!

Самолет с пятнадцати-двадцати метров вновь пошел на очередной круг. Со второго раза благополучно сели. Генерала встречал посол. Посадка самолета на встречающих произвела впечатление. На пассажиров тоже.

Александр Иванович Каменев Восток – 83:

Закат Апрельской революции

(записки военного переводчика)

- Переведи ему: "Генерал - и в Африке генерал".
- Генерал в Африке - тоже генерал.
- А в Афганистане?
Из переводческой практики

"Здесь платят деньги не за работу,
а за пересечение границы".
Народная мудрость

8 сентября 1991 года
Из Москвы в Кабул вернулся из отпуска Главный военный советник генерал армии Драчев со своим порученцем майором Клуша и переводчиком капитаном Камушкиным. Встречавший ГВС в аэропорту представитель ГРУ проинформировал, что в стране назревают события - министром обороны Ватанджаром готовится переворот. А сценарий разработан Президентом.
Сам Наджибулла улетает в Индию, Ватанджар выводит танки на улицы города и заявляет о переходе власти в его руки. Для того чтобы выяснить ситуацию детальнее, было решено пригласить министра обороны на виллу ГВС, хорошенько накачать водкой и попытаться выудить нужную информацию.
Опасения были реальны. И основания для переворота были. Генерал армии Ватанджар, еще будучи лейтенантом, участвовал в антимонархическом перевороте 1973 года. В апреле 1978 года его танк первым протаранил республиканский режим Дауда, после чего и победила Апрельская революция. Ватанджар стал министром внутренних дел, затем министром связи, потом снова министром внутренних дел, а в марте 1990 года, после неудавшейся попытки государственного переворота, организованного военными во главе с Шахнавазом Танаем, пересел в кресло министра обороны.
Пригласили министра на четверг. Посидим, мол, в дружеской обстановке, отдохнем. Водочки попьем. О последних событиях в Москве расскажем: путч так называемый видели. Тем более пятница - выходной.

10 сентября
На заседании Ставки уточнили у Ватанджара еще раз - придет ли. Заверил, что будет. Ограничили круг присутствующих до четырех человек - сам ГВС, советник министра обороны генерал-лейтенант Шляповалов (по прозвищу Всадник без головы, в дальнейшем просто Всадник), министр обороны и переводчик. Место встречи - вилла ГВС. Она находилась рядом с посольством.

12 сентября
Утром генерал Драчев вызвал переводчика Камушкина и вкратце обрисовал задачу: мы с генералом Шляповаловым накачиваем министра водкой, ты не пей, внимательно слушай, а наутро письменный отчет о встрече - мне на стол. Главное - разузнать, пойдет Ватанджар на переворот или нет.
Министр приехал даже раньше, чем обещал. Прапорщики, проживающие на вилле и поддерживающие там сносный порядок, стали суетиться и названивать в штаб аппарата ГВС - мол, гость прибыл.
Телефонный звонок застал Драчева в его кабинете в посольстве.
- Вот еж твоють, уже приехал? На полчаса раньше.
- Кто, товарищ генерал?
- Да министр обороны. Побежали.
В подобных случаях референта-переводчика засылают первым - сообщить, что минуты через две-три хозяева будут. Их срочно вызвал посол, но сейчас они в мыле прибегут. И точно, не успел Камушкин сообщить, что Главного военного советника в Республике Афганистан срочно вызвал к себе посол, как ГВС вместе со Всадником были на месте.
- Фу-у-ух, товарищ министр. Здравствуйте. Как ваше здоровье?
- Хорошо, ваше как?
- Нормально, товарищ министр. Фу-у-ух, вы извините, задержались. Посол вызывал.
- Как здоровье посла?
- Нормально, товарищ министр. Мы не ожидали, что вы так рано приедете.
- Я к друзьям приезжаю пораньше.
- Спасибо. Товарищ министр, я человек военный...
- Везирь-сахиб, Вас приглашают к столу.
- Саида (хорошо, ладно - на афганском языке).
ГВС с переводчиком сели с одной стороны стола, Всадник и Ватанджар - с другой.
- Товарищ министр, грамм по 50?
- Саида.
- Анатоль Санч, наливай!
Всадник наполнил рюмки и сел. Обращаясь к министру, сказал:
- Селедочки, товарищ министр? Отличная закусь!
- Везирь-сахиб, вот эта соленая рыба - очень хороша после водки.
- Нет, я эту рыбу возьму.
- Товарищ министр предпочитает шпроты.
- Анатоль Санч, ложи ему больше шпрот.
- А я все-таки возьму селедочки, - не унимался Всадник.
- Генерал Шляповалов будет есть соленую рыбу.
- Саида.
- Товарищ министр, если позволите, первую - за ваше здоровье!
- Саида.
Первую рюмку выпили стоя.
- Анатоль Санч, ложи ему больше. Да, товарищ министр, побывал я в отпуске.
- Как отпуск? Как семья?
- Нормально, товарищ министр. Съездил к себе на родину. Я ж из рязанских, косопузых.
- Генерал армии Драчев утверждает, что у жителей Рязанского вилаета искривленная форма живота и он сам в этом плане - не исключение.
- Как это?
- Министр обороны интересуется насчет косопузости.
- Это мы сами себя так называем.
- Зачем?
- Принято так.
- Традиция, везирь-сахиб...
- Товарищ министр, это все равно, что лаптем щи хлебать.
- Везирь-сахиб, это равнозначно тому, что человек будет есть шурпу из ботинка.
- Ка-а-ак?
- Из ботинка...
- Одно скажу: "Отдыхать - не работать".
- Отдых - не есть работа, везирь-сахиб.
- О-о-о!
- Товарищ министр слушает вас дальше.
- А че слушать-то? Наливай!
Всадник вновь наполнил рюмки. Ватанджар встал и прокашлялся:
- Предлагаю этот тост за дружбу и сотрудничество между народами и армиями наших стран, за здоровье Главного военного советника в Республике Афганистан генерала армии Драчева и членов его семьи! За здоровье советских товарищей!
- Я за ваше, товарищ министр. За ваше...
- Товарищ министр, такие цены у нас - ужас! Редиска - рубль пучок.
- Редиска стоит один рубль.
- Помидоры - 10-15 рублей
- Помидоры - 10-15 рублей, везирь-сахиб.
- Слива - 10 рублей килограмм.
- Я вот утром вставал и - на базар. Возле "Речного вокзала".
- Генерал-сахиб по утрам посещал базар.
- И что?
- Как что?! Редиска - рубль за пучок, помидоры - 10, слива - 10. Наберешь по чуть-чуть и сотки нет.
- Генерал-сахиб тратил на базаре каждый день по сто рублей. В Союзе все дорого.
- Картошка - 10 рублей.
- Здесь - хорошо!
- Товарищ министр говорит, что в Афганистане - хорошо. Все есть и дешево.
- Эт-точно, товарищ министр. Давайте по одной.
- Саида.
- Поехали!
- Вперед!
- Товарищ министр, ситуация сложная. Особенно после этого совместного советско-американского заявления о прекращении поставок. Надо принимать какие-то меры.
- Какие?
- Товарищ министр спрашивает, какие меры.
- Ну, какие-нибудь.
- В каком плане?
- Ну, в плане поставок.
- Так поставок не будет.
- Не будет. Но меры-то надо принимать.
- Какие меры?
- Меры в плане поставок.
- Но поставок ведь не будет?
- Министр уточняет, будут поставки или нет.
- Поставок не будет.
- Поставок не будет - и мер никаких не будет.
- Товарищ министр...
- Везирь-сахиб!
- Армия ведь останется, любому государству нужна армия. Будь-то нынешнее правительство или будущее коалиционное. Вооруженные силы останутся.
- Не-е-е-е-ет!
- Министр утверждает, что армия - необязательный инструмент государства.
- Ну, как же так?
- Царандоя достаточно будет.
- Достаточно МВД.
- Товарищ министр, надо же будет решать вопросы организации боевой подготовки, мобилизационной...
- Саида.
- Министр согласен.
- Анатоль Санч, наливай!
- Вот поэтому уже надо подумать о мерах, которые надо принять после прекращения поставок с нового года, с момента прекращения огня...
- Поставок не будет?
- Не будет.
- Не будет поставок боеприпасов - не будет и армии. Будет толпа демонстрантов в униформе. Поэтому о мерах пусть думает господин Раббани и господин Хекматьяр. А мы решение приняли. Свое.
- Какое, товарищ министр?
- Для нас с вами, товарищ Драчев, коммунистов-революционеров, физическая смерть не имеет большого значения. Сколько товарищей мы потеряли! Для нас главное - борьба за идею.
- Точно, товарищ министр! Я вот после этого путча сходил в Гражданскую оборону и забрал свой партбилет. А че? Я тридцать семь лет был членом коммунистической партии. И сейчас не собираюсь вступать ни в какую другую.
- Я и своим детям тоже сказал, чтобы в партию не вступали. Ни в какую.
- А в партию "Ватан"?
- Ни в какую! Вообще запретил детям заниматься политикой.
- Почему, товарищ министр?
- Политика - дело нехорошее. Это - борьба за власть между товарищами. Когда мы готовили революцию, то рассчитывали, что нам удастся улучшить жизнь народа. А что получилось? Из-за борьбы за власть между Тараки и Амином, Амином и Бабраком результаты революции оказались плачевны. Пять миллионов афганцев влачат убогое существование за границей, свыше одного миллиона погибло... И Москва нас бросила.
- Товарищ министр, мы вас не бросили.
- Бросили.
- Бросили, говорит.
- Не бросили, товарищ министр.
- Бросили и предали.
- Ну, товарищ министр... Мы вас не предали. Мы - с вами.
- Москва предала.
- Но мы-то не предали.
- Предали.
- Говорит, что предали.
- Ни хрена! Я ему скажу по-русски: "Ни хре-ена!". Переведи ему: "Ни хре-ена!".
- Сельдерея нет, везирь-сахиб!
- Какого сельдерея?
- Это такое русское выражение, что если, мол, нет сельдерея, то генерал армии Драчев с вами не согласен.
- Не-е, Москва предала!
- Товарищ генерал, он настаивает, что Москва предала.
- Да это там... в Москве... Черт подери... Принимают всякие решения...
- Везирь-сахиб! В Москве, к сожалению, принимают различные решения без консультаций с посольством, с Главным военным советником.
- Предали... Поэтому я решение принял.
Содержимое двухлитровой "Столичной" неумолимо уменьшалось. После шестой рюмки генерал Шляповалов стал подливать себе вместо водки минералку. Наблюдая за его манипуляциями с минеральной водой, Ватанджар продолжал:
- А некоторым нашим партийцам нравится спаивать товарищей, а потом смеяться над пьяными. Садятся за стол, а сами не пьют, ссылаясь на здоровье. Ну, коли ты болен - зачем пришел на пьянку? Я не имею в виду присутствующих.
- Правильно, товарищ министр, давайте еще по одной.
- Саида.
Немного погодя министр продолжил:
- Итак, мы решение приняли.
- Товарищ министр, а дети, жена?
Ватанджар однозначно показал, размахивая руками и прикладывая указательный палец к виску, что сначала перестреляет детей и жену, а затем и себя лишит жизни.
- Товарищ министр, не надо!
- Надо!
- Товарищ министр, вы мне сообщите, мы вас спрячем.
- Где?
- В посольстве.
- Я не буду прятаться в иностранном посольстве! Я решение принял.
- Не надо, товарищ министр.
- Надо. Решение уже принято.
- Вот человек, а! Вот это человек! Слушай, Анатоль Санч, вот это человек!
- Что он говорит?
- Министр спрашивает, что вы хотите сказать.
- Скажи ему, что я его очень люблю.
- Генерал Драчев говорит, что он вас очень любит.
- Че там, кончилось, что ли?
Двухлитровка была пуста.
- Эй, Синицын, неси еще, еж твоють! Товарищ министр, еще по одной - и к чаю.
- Саида.
Старший прапорщик Синицын молча принес пол-литровую бутылку "Столичной". Всадник вновь наполнил рюмки водкой, себе же налил минералки. Пили стоя. И закусывали глубоким поцелуем в уста.
- Как насчет чая?
- Саида. А где тут туалет?
- Министр интересуется сортиром.
- Синицын! Проведи товарища министра в туалет. Эх, товарищ министр, я бы вам такой почетный караул устроил! Я же был в Волгограде командиром роты почетного караула.
Ватанджар этого уже не слышал. Он брел по стенке к туалету.
- Синицын, еж твоють. Пойди ему помоги.
- Да он сам справится.
- Пойди, я сказал! Лысый уже, а ума - ни х... Все хихоньки да хахоньки. Че лыбишься? Это же политика, мудак. По-ли-ти-ка! Это же министр. Ми-ни-стр! Пойди помоги, я сказал. Какой человек! Твою мать... Эх, ща как построю вас всех! Разболтались! Еж твоють! Мудаки!
Около двадцати минут продолжались попытки построить почетный караул. Министр обороны Афганистана все еще пребывал в туалете.
- Синицын, неси коньяк! Ка-кой человек!
- А хорошо мы его раскрутили, товарищ генерал!
- Анатолий Александрович, что ты чушь порешь?
- Все ж хорошо, товарищ генерал.
- А может и хорошо. Ну и надрался же я... Синицын, чай готов?
- Готов.
- Мудак.
- Вам видней, товарищ генерал.
- Все равно мудак. И порученец - мудак. Во, смотри. Переводчик голову потупил. Университет закончил. Не военный ни х... Слушай, че он там, спит, что ли? Синицын, пойди разбуди!
Только Синицын сделал движение в сторону туалета, как дверь распахнулась, и оттуда довольно уверенной походкой вышел министр обороны. Заметно посвежевший.
- Ну что, к чаю?
- Саида.
Пить чай перешли в соседнюю комнату к маленьким столикам.
- Завтра голова болеть будет. Товарищ министр, приходите завтра лечиться по формуле, - продолжил беседу Всадник.
- Как это?
- Министр интересуется, в чем заключается формула.
- Это наука, товарищ министр. Приезжайте, полечимся.
- Куда?
- Сюда.
- Зачем?
- Лечиться, чтобы голова не болела.
- Как будет выглядеть лечение?
- Вот утром встаете и сразу соточку принимаете. Но не закусывать. Ни в коем случае. Минут двадцать походить нужно.
- И?
- А потом вторую, но обязательно закусить.
- И все?
- Если настроение будет, то можно и третью...
- Генерал Шляповалов, вы это серьезно?
- Анатоль Санч, хватит формулировать. Товарищ министр. Коньяк с фруктами?
- Саида.
После рюмки коньяка свежесть с лица министра обороны исчезла. Он погрустнел и утоп в кресле. Коньяк уже больше разливали, чем пили. Оба генерала армии, обнявшись, застыли в глубоком поцелуе.
- Товарищ министр, вы заранее сообщите, чтобы мы вам место нашли.
- Я не буду прятаться в иностранных посольствах.
- Товарищ министр...
Попытки убедить Ватанджара найти убежище в иностранном посольстве Советского Союза, где он уже однажды пережидал несколько дней перед устранением Хафизуллы Амина, успеха не имели.
- Во человек, а! Ладно, слушай. Переведи ему, что имели мы тот пароход, который дерьмо возит.
- Товарищ генерал, Афганистан - страна сухопутная, не поймет.
- Переведи, я сказал!
- Везирь-сахиб, есть такой пароход, который осуществляет перевозки перегноя...
- Какой пароход?
- Который перевозит удобрения...
- И что пароход?
- Перевозит фекалии.
- И что?
- Ничего. Просто есть. Существует.
- Да хватит переводить про этот пароход, ну его на хер.
- Что с пароходом?
- Министр интересуется судьбой парохода.
- Скажи, что утонул со всем содержимым.
- Утонул, везирь-сахиб, только круги по воде...
- Ты перевел про пароход?
- А по радио не сообщали.
- Перевел.
- Аслан!
- Да, Аслям.
- Аслан, ты знаешь, как я тебя люблю. Переведи ему.
- Он вас любит.
К этому моменту Ватанджар окончательно потерял дар речи и только мычал.
- Переведи ему, что я его очень крепко люблю.
- Он вас очень крепко любит.
- Гм-м-м-м.
- Че он молчит? Ты перевел?
- Перевел.
- Скажи ему, что он даже не знает, как я его люблю.
- Генерал-сахиб говорит, что вы даже не представляете масштабов его любви к вам.
- Гм-м-м-м.
- Аслан!
- Да. Аслям.
- Не, товарищ министр!
- Не-е-е-е-е-е-ет!
- Ну, хорошо. Аслан.
- Да, Аслям.
- Нет. Не могу. Товарищ министр! Я так привык говорить - товарищ министр.
- Он так привык говорить - вазир-сахиб.
- Ладно, Анатоль Санч, наливай! Товарищ министр, как танкисты... По одной.
- А, танькист! Саида.
- Давай, поехали, за тот пароход...
- Товарищ Драчев предлагает выпить за дружбу между советским и афганским народами.
Ватанджару с трудом удалось встать:
- Да, за дружбу! За дружбу между афганским и советским народами, армиями и Вооруженными силами наших стран! За здоровье наших лидеров товарища Наджиба и товарища Горбачева! За успех политики перестройки в СССР и примирения в Афганистане!
- Товарищ министр предлагает выпить за тот пароход... за дружбу между народами, армиями и правительствами наших стран, за здоровье лидеров Горбачева и Наджибуллы и за успех нашего дела!
- Общего дела! Переведи! Общего дела!
- Общего дела, везирь-сахиб.
- Который дерьмо возит!
...

ЗНАК ИНДРЫ

Даже небо и земля склоняются перед ним,

Даже горы страшатся его ярости;

Кто известен как пьющий сому, с дубиной в руке,

С дубиной в длани – он, о люди, Индра!

Ригведа

ТАИНСТВЕННЫЙ ДЕБОШ

По душе мне погода дурацкая

С безнадежностью серых дождей…

М. Кукулевич

Утро не было выдающимся. По скучному серому небу ветер низко гнал разлохмаченные облака, которые на бреющем полете едва не задевали намокшие крыши. Мелкий моросящий дождик пропитал воздух влагой, сделав его густым и туманным. В тонкой пелене стены домов, проезжающие автомобили и спешащие прохожие расплывались, теряя четкость очертаний. Казалось, что город погружен на дно какого-то гигантского бассейна. Ползущие под дождем трамваи, битком набитые пассажирами, усиливали это впечатление. Люди за круглыми вагонными стеклами, словно экскурсанты в океанарии, вглядывались в окружающий их подводный мир, силясь разглядеть его обитателей в родной стихии.

Максим открыл тяжелую дверь парадного. Скрипнула старая пружина. Перед глазами маячила пелена дождя. Еще стоя внутри, он вытянул вперед руку с автоматическим зонтиком и нажал на кнопку. Зонтик с шумом раскрылся. Максим шагнул в холодный подводный мир.

- Опять зарядил дождик. Наверное, недели на две – скользнуло у него в мыслях.

Впрочем, особого уныния этот факт в нем не вызвал. Человеку, родившемуся и живущему в Питере, не пристало обращать внимание на такой пустяк, как дождь – явление привычное и неизбежное. Говорят, что в году здесь бывает всего 39 солнечных дней. Не беда. Главное, что начинался четверг. А там и пятница, после которой - два заслуженных выходных. Эта мысль вселяла известный повод для оптимизма. В общем-то, кроме внутренних ресурсов черпать оптимизм было больше неоткуда. Ветер бросил в лицо Максиму большую пригоршню брызг, от которых тот поспешил закрыться зонтиком.

Занятый своими мыслями, Максим двигался привычным маршрутом. Переходя по мосту через Фонтанку, он замедлил шаги, глядя на почерневшие свинцовые волны. Река словно распухла от обилия влаги.

- Немудрено, что в нашем городе в такую погоду кое у кого рождаются преступные замыслы, - хмыкнул Максим. Целью его не очень короткой прогулки под дождем был райотдел милиции, где старший лейтенант Максим Мельников трудился опером. По утрам он всегда предпочитал добираться до работы пешком, не обращая внимания на капризы погоды. Сложив свой зонтик, Максим поздоровался с дежурным и прошел в свой кабинет.

За столом у окна уже расположился его напарник Леха, недавно с грехом пополам окончивший школу милиции. Напустив на себя суровый вид, он что-то писал на листке, взятом из вороха бумаг на столе. Рядом на стуле сидел африканец в светлом промокшем плаще и просительно смотрел на оперативника. Когда Максим вошел, чернокожий повернул голову к нему и расплылся в вежливой улыбке, обнажив крупные белоснежные зубы.

- Здорово, Леха! Что делаем?

Тот указал пальцем на африканца и сказал:

- Привет. Видишь, терпилу оформляем. У него два ящика водки умыкнули.

Африканец снова заулыбался и закивал головой. От него шел явственный запах перегара.

- Спиритус вини. Потеря большая. Ну-ну, - бросил Максим, и, повесив куртку и зонтик на вешалку, сел за стол разбирать бумаги. Дела, как всегда, в основном, мелочевка. Но много. Сразу три кражи из автомашин. Надо было сделать несколько звонков.

Максим посмотрел на потерпевшего. Тот все еще продолжал кивать головой. Леха с прежней серьезностью спросил:

- Еще раз Ваше имя?

- Анри. Анри Балде. Господин полицейский, был два ящик. Водка «Абсолют». А таксист уехал.

- Значит, по порядку. Вы купили водку на рынке. Два ящика. И повезли их на такси в общежитие, где праздновали день рождения Вашего соотечественника.

- Да.

- Как Вы донесли товар до такси?

- Я попросил шофера помочь. Наверно.

- Что значит, наверно? Вы не помните точно?

- Перед этим мы немного пиль. Но стало мало. Я сказал, все будет в порядке. А таксист уехал.

Леха, почесав свой нос, продолжил писать:

- Итак. Вы погрузили ящики, сели в такси и поехали.

- Да. А он уехал.

- Но и Вы тоже.

- Да! – заволновался Анри, - Я спал. Потом приехал, заплатил и пошел. А таксист взял водку и уехал. Украль. Друзья сказать, где водка? Такси! Недалеко, соседняя улица! Надо искать.

- Ну, театр! – подумал Максим, покачав головой и украдкой поглядывая на действующих лиц.

Леха писал, шевеля полными губами и почесывая ручкой свою светло-рыжую шевелюру. Закончив запись показаний, он подошел к Максиму и показал бумажку:

- Посмотри, все правильно? А то начнут тыкать, опять неверно оформляешь!

Максим пробежал глазами текст и едва не прыснул со смеху. В конце показаний стояло лехино резюме: «На основании … признать гражданина Балду потерпевшим и выдать А. Балде соответствующую справку».

- Вообще- то верно. Только посмотри, грамотей, кого ты сделал из потерпевшего.

В этот самый момент в кабинет заглянул дежурный капитан Астафьев:

- Ребята, дело есть. Надо срочно сгонять. Одна нога здесь, другая там. Тут недалеко.

Максим попробовал отвертеться:

- Палыч, у нас дел полно. Вот потерпевший, иностранец, между прочим.

Но Астафьев отрезал:

- Больше некого послать. Разобраться надо. Крупная драка в квартире с битьем стекол. Вот адрес, сходите.

- Ну вот, - подумал Максим, - Уже с утра пораньше начали дебоширить.

* * *

В подъезде старого дома пахло кошками. Было странно тихо, только на втором этаже слышались приглушенные голоса, будто люди говорили между собой в читальном зале библиотеки. Максим вытащил из кармана бумажку с адресом. Нет, все было точно. Видно, возмутители спокойствия утихомирились сами собой. Оба молодых человека быстро поднялись по лестнице. На площадке перед массивной дверью седьмой квартиры стояли две старушки, явно прислушиваясь к тому, что происходит внутри.

- Драку заказывали? – спросил Максим, показывая удостоверение. – В чем дело?

Одна из старушек, маленькая, седая, в зеленом халате, обернулась к оперативникам:

- Шутите. А тут такое творилось. Не знаем, что и думать.

Вторая старушка, более полная, в косынке, отозвалась:

- Хорошо, что быстро пришли.

Первая поспешила вставить:

- Это я в милицию звонила. Я - соседка Николая Петровича.

Максим прислушался:

- Тихо. А нам сказали пьяная драка.

Старушка всплеснула руками:

- Да какая пьяная! Что вы. Николай Петрович не пьет.

Вторая подтвердила:

- Верно. Ни разу его не видела в подпитии. Я тоже в этом парадном живу, только над ним. Как услыхала этот тарарам, так побежала узнать, в чем дело. Там будто много людей, и все орали, кидали что-то на пол. Шум стоял такой, что весь дом сотрясался.

- Ну вот, - кивнул Леха, а вы говорите, не пьяная драка, а что же еще? Я в этих делах соображаю.

- Да говорю вам, что-то случилось. Никогда не было у Николая Петровича и гостей-то. Такой интеллигентный человек.

- А может, в тихом омуте… - попытался вставить Максим, но обе старушки тут же напустились на него, говоря, что помочь надо человеку.

Максим нажал кнопку звонка и прислушался. Никакого движения.

- Да мы уж, почитай, полчаса звоним. Не открывает.

- Может быть, и дома-то нет никого.

- Ну, как же нет, рано утром я видела соседа, он почту из ящика вынимал.

Максим стал звонить еще и еще:

- Кем работает ваш сосед?

Бабулька, которая была в косынке, подняла палец:

- О! Он ученый, в университете работает.

Соседка добавила:

- Да. Археолог. Я у него дома была, книги везде. Николай Петрович изучает древний Псков и Новгород. Неладно тут что-то.

Что-то действительно было здесь не так. Зачем тишайший интеллигент пригласил к себе такую шумную компанию? И пригласил ли? Выяснив, что ученый жил в этой квартире один и что родственников у него не было, Максим попросил Леху сбегать за слесарем, а заодно, сначала заскочить к соседям внизу, узнать, слышали ли они шум в седьмой квартире. Мало ли чего старушкам может почудиться. Леха вернулся со слесарем. Как оказалось, внизу одну женщину разбудил грохот. Она даже подумала, что у кого-то из соседей начался ремонт, и строители ломают межкомнатные перегородки.

Слесарь аккуратно вскрыл дверной замок, но выяснилось, что дверь закрыта изнутри на цепочку, которую тут же и распилили. Оказавшись в прихожей, Максим не заметил ничего необычного. Вешалка. Куртка, пальто. На полу одна пара ботинок. На тумбочке рядом с зеркалом лежал пухлый портфель.

- Николай Петрович! – окликнул Максим. В квартире по-прежнему было тихо.

На кухне тоже не оказалось ничего необычного. Леха озадаченно посмотрел на Максима. В прихожей ждали слесарь и старушки. Соседка в зеленом халате показала рукой на одну из прикрытых дверей:

- Вот его кабинет.

Максим быстро прошел в комнату, да так и остановился пораженный. Из-за его спины испуганно выглядывал Леха. Сказать, что в кабинете все было перевернуто вверх дном, это значит, ничего не сказать. Такого разгрома на обыкновенной городской жилплощади Максиму еще не доводилось видеть, не говоря уже о Лехе. Шкаф с книгами превратился просто в груду щепок и бумаги, словно его основательно мололи между двумя гигантскими жерновами. В стенах зияли большие вмятины, оставленные точно чугунными гирями. То, что раньше было креслом, представляло собой на кучу досок и обрывков обивки. Обломки стульев валялись всюду на полу с выломанными половицами. Мелкие осколки люстры усеяли все вокруг. Максим непонимающе крутил головой. Ни единой вещи не осталось в целости. Окно, закрытое фигурной решеткой, зияло пустым проемом. Стекол не было, рама переломана в нескольких местах. Не пострадала только решетка, которую хозяин установил, видимо, от непрошеных гостей. Рядом с окном росла старая липа, с ветвей которой при желании можно было добраться до окна. Справа от окна стоял старинный деревянный стол с могучей столешницей, которая тоже была переломана надвое. Самое интересное, в нее был глубоко воткнут здоровенный топор на длинной рукояти.

- Ого! – присвистнул Леха, протянув руку к боевому топору. Но Максим хлопнул его по руке:

- Ничего не трогать!

Он успел заметить на лезвии бурое пятно, скорее всего, кровь. Старушки, заглянув в открытую дверь, запричитали. Леха забежал в спальню. Там все было на месте. Кроме археолога. Ни в ванной, ни где-либо еще Николая Петровича не оказалось. Квартира была пуста.

- Но где же хозяин? – спросил себя Максим, оглядывая все вокруг. За батареей центрального отопления он обнаружил рукоять меча. Лезвия не было. Рукоять была похожа на древнюю, но выглядела как новая. Осторожно, платком, он взял ее двумя пальцами и высоко поднял, обращаясь к старушкам:

- А что, у потерпевшего была большая коллекция холодного оружия?

- Не было у него никакой коллекции! Книг много было, монеты собирал. Господи, что же это?

Леха, заложив руки за спину, с любопытством разглядывал топор:

- Ишь, ты, как новый. Но сделан под старину. И даже какую-то древнюю надпись скопировали. Ловко!

Потом он выпрямился. Лицо его приняло важное выражение:

- Все ясно. В отсутствие хозяина к нему вломились какие-то субъекты и учинили погром.

Максим возразил:

- А откуда тогда кровь на топоре?

При этих словах старушки ахнули.

- Очень просто, - отпарировал Леха. – Во время погрома, один из них, видимо, нечаянно порезался. Кто у нас любит играть с древним оружием? Наверняка, эти типы имеют какое-то отношение к историческим клубам. Знаешь, такие есть, устраивают турниры, как в древности. Машут топорами и мечами. В общем, понятно. Осталось выяснить мотивы, и дело в шляпе.

- Ты забыл только две вещи. Во-первых, надо сначала найти хозяина квартиры.

- Ну да. Он, наверное, у себя в университете.

- А во-вторых, дверь в квартиру не только была заперта на замок, но и закрыта изнутри на цепочку. А на всех окнах – декоративно-защитные решетки. Получается, что выйти из квартиры никто не мог. При всем желании.

Леха подбежал к окну и, схватившись за прут решетки, сильно дернул. Эта операция не принесла успеха. Все окна заделаны крепкими решетками. Леха почесал затылок:

- Да, не сходится.

Максим подошел к поломанному столу и неожиданно для себя заметил рядом с массивной ножкой среди щепок блестящий металлический предмет. Он нагнулся и взял его в ладонь, чтобы внимательно рассмотреть. Это была странная вещь. Довольно крупная. Не то медаль, не то монета. Вернее, не целая, а лишь ее половина. Похоже, кто-то не поделил эту вещицу и разрубил ее пополам. Впрочем, может быть, наоборот, медаль таким образом поделили. Максим стряхнул с поверхности медали пыль и разглядел на уцелевшей части изображение колесницы, фигуру бородача и надпись по кругу неизвестными буквами. Максим положил найденную вещь в карман. Все было непонятно. Он взглянул в окно, за которым все так же монотонно шуршал дождь, накрывая серой пеленой весь город.

* * *

«Совершенно секретно»

Его Превосходительству Президенту

Переходного Правительства

Исламской Республики Афганистан

Хамиду Карзаю

Телеграмма

Ваше Превосходительство!

В Посольство Исламской Республики Афганистан в России обратился наш соотечественник Самад Какахель с информацией, почерпнутой им из российского научного археологического журнала о находке профессором Санкт-Петербургского университета Кострыкиным Н.П. под городом Псков (Северо-запад России) части таинственного золотого Знака в виде колесницы летающего бога войны Индры. Нет сомнения, что происхождение амулета имеет индоарийские, и, весьма вероятно, афганские корни. Наши предания повествуют об арийском вожде Ангирасе, который, обладая этим амулетом, имел неограниченную силу и власть над людьми и природой, победа всегда сопутствовала ему. В настоящее время в сложной военно-политической обстановке внутри нашей страны данный Знак мог бы стать символом афганского единства и обретения дополнительной мощи в руках правительства. В связи с вышеизложенным, прошу Ваше Превосходительство дать поручения соответствующим органам, как по официальным каналам, а также используя неофициальные, требовать от Правительства России возвратить данный предмет, имеющий не только огромное историческое, но и реальное практическое значение его законному владельцу в лице Правительства Исламской Республики Афганистан. Не исключено, что Иран уже предпринимает аналогичные шаги в этой области. Дополнительным доводом в данном споре в нашу пользу было бы предъявление второй части Знака, который, по преданию, хранится где-то у парсов-огнепоклонников в горной части провинции Кунар. Считаю должным довести до сведения Вашего Превосходительства, что некоторые лидеры оппозиции неоднократно пытались завладеть амулетом огнепоклонников, и, не исключено, будут стараться заполучить часть Знака, найденную в России всеми доступными, а скорее нелегальными и криминальными способами для усиления своего влияния на афганское общество.

С уважением,

всегда к Вашим услугам

Махмуд Попальзай – первый секретарь Посольства Исламской Республики Афганистан в Россиской Федерации.

БОЙ НА БОЛОТЕ

Арнольд, брат-рыцарь, подняв знамя, сказал: «Плотнее, братья тевтоны! Посмотрим, нельзя ли сразиться с ними. Мы не должны бежать, чтобы не покрыть позором свой народ».

Генрих Латвийский «Хроника Ливонии» XIII век.

Некоторое время братья молчали. Стемнело. Дрожащий свет факелов на стенах зала рассеивал сгустившийся мрак. Магистр Герман порывисто встал:

- Вы слышали? Наши братья попали в западню почти у стен замка! Язычники хозяйничают на землях ордена. Невиданное дело! Отчего лазутчики не предупредили нас о сборе войска на рубежах владений ордена?

Брат Викберт, выступив вперед, сказал:

- Всего восемь дней назад лазутчики ордена - крещеные пруссы – вернулись из порубежья. Сразу после их прибытия я говорил с ними. Все в их землях было спокойно. Язычники и не помышляли о войне. И о Геркусе никто не слышал.

- Вот как? Странно. Почему же дотоле спокойные пруссы вдруг возмутились и поднимаются на войну? Уже два года прошло с тех пор, как братья одержали победу в битве при Сиргуне, где гордыня язычников была сломлена надолго. Может быть, дело в лазутчиках? Я думаю, не замыслили ли они отложиться от христианства и тем отплатить ордену за все добро, сделанное во имя спасения их душ?

В разговор вступил брат Герлах:

- Да будет мне позволено высказаться.

Магистр кивнул головой. Теперь он дал волю гневу. Глаза Германа блестели, ноздри раздувались. Лицо его, освещенное с одной стороны зыбким светом факела, приобрело несколько зловещее выражение. Герлах, придерживая рукой раненое место, продолжил:

- Думаю, действительно, Геркус объявился совсем недавно. Он верит в свою удачу и начал собирать войско. Мысль об удачной войне против ордена ему внушили, конечно же, жрецы. Они же и дали ему древний талисман. Я видел его вблизи. На нем изображен бородатый бог на колеснице, а вокруг него - неизвестные мне буквы. Эта вещь из очень далеких краев.

- И что из этого? – нетерпеливо воскликнул магистр.

- А то, что раньше эта вещь хранилась у жрецов, и никто о ней не знал. А теперь Геркус носит талисман на шее и считает, что удача и сила на его стороне. Он настолько уверен в могуществе талисмана, насколько мы верим в защиту Всевышнего, сражаясь за него. Своей верой он увлекает пруссов на битву против нас. Тут, наверняка, не обошлось без чар.

- Разве братья боятся колдовства? Завтра же на рассвете гонцы отправятся к пруссам, принявшим крещение. Их вожди должны привести воинов для защиты веры. Другие гонцы отправятся к добжинским братьям и в Мазовию, собирать христианское рыцарство. Отправим вестника также к великому магистру нашего ордена Герману фон Зальца. Он пришлет нам новых рыцарей. Через несколько недель объединенное войско сможет выступить и усмирить язычников.

Герлах, выпрямившись, произнес:

- Досточтимый магистр и братья! Нельзя медлить. Слухи о необыкновенном талисмане и могуществе Геркуса, уже скачут, как белки, по прусским лесам. У нас в Пруссии только два замка. Если дать язычникам собраться, они гигантским валом затопят наши владения. Тогда и новообращенные христиане не устоят и вернутся к своим ложным богам. Я предлагаю, не давая язычникам времени, нанести молниеносный удар. Нам надо напасть на лагерь пруссов, пока они собирают силы. Главное, уничтожить Геркуса и отобрать колдовской талисман. Лишившись вождя и колдовского могущества, как они думают, язычники потеряют охоту к войне с орденом. Разрешите мне повести рыцарей.

Братья одобрительно зашумели:

- Правильно! Не давать им возможности собраться!

Герман Бальке поднял руку:

- Похвально рвение брата Герлаха, но разумнее поход начинать большим войском. Нас же немного.

Герлах заметил:

- Пруссы не ждут нас к себе. Они уверены, что я заблудился в их лесах, сделавшись добычей рыси или волков. Кроме того, я видел в их лагере всего несколько сот воинов. Пока не подошли новые полки, надо напасть врасплох. Четыреста всадников мы наберем, и этого будет достаточно.

Магистр Бальке улыбнулся и покачал головой:

- В молодости я был так же горяч! К тому же ты, брат Герлах, ранен. Тебе надо отдохнуть и подлечить руку.

Герлах заметил:

- Рана пустяковая. Язычники убили двух наших братьев и нескольких слуг ордена! Нельзя прощать им этого!

Магистр, приблизившись к Герлаху, ответил:

- Ты прав, прощать нельзя ни в коем случае! Хорошо, пока мы собираем большую рать, брат Герлах поведет отряд на лагерь Геркуса. Вы внезапно нападете на лагерь, уничтожите вождя и сразу отходите в наши владения. Положимся же на того, кто некогда пожелал, чтобы один человек гнал тысячу, и чтобы двое обратили в бегство десять тысяч.

- С нами Господь! – воскликнули собравшиеся братья.

- Выступаете завтра, - повелел магистр. К полудню придут всадники из соседних округов. К ним я пошлю гонцов тотчас же. Готовьтесь!

Дверь в зал была слегка приоткрыта. Узкая полоска рассеянного света проникала в темноту замкового коридора. Из зала отчетливо слышались голоса говоривших. Наконец, Магистр отпустил братьев, и те двинулись к выходу. Перед тем, как дверь распахнулась изнутри, чья-то тень на мгновение заслонила полосу света и неслышно растворилась в темноте.

* * *

После двух дневных переходов, орденский полк расположился на ночлег у кромки леса. Герлах фон Мейендорф сидел у большого костра с братьями Викбертом и Годфридом. Тут же расположились оруженосцы братьев. Герлах, кутаясь в плащ, как завороженный, смотрел на языки пламени, лизавшие толстые сучья. Он вспоминал, как приехал в этот угрюмый край по призыву римского папы, как вступил в ряды Тевтонского ордена. В родном замке юный Герлах слышал немало историй о подвигах братьев в Святой Земле. Иногда в замок к отцу приезжали рыцари, которым довелось бывать в далеких краях. Герлах слушал их рассказы, и в пламени камина ему виделись неведомые земли, каменистые пустыни, рыцарские знамена и развевающиеся плащи. Крестоносцы стройными рядами неслись на сарацин, врубались в их ряды и неизменно побеждали. Но все это было так далеко. Сколько месяцев нужно было скакать, чтобы добраться до тех легендарных земель!

Но вот до вестфальского замка дошли вести, что польский князь Конрад, правящий в Мазовии, ведет трудную борьбу против воинственных язычников. По договоренности с великим магистром Тевтонского ордена Германом фон Зальца Конрад уступил братьям ордена Кульмерланд, Хелминскую землю, вместе с замком для непримиримой борьбы с пруссами. Так совсем недалеко от рубежей германских земель появилось поле деятельности для рыцарей, жаждущих славы. Был объявлен крестовый поход против пруссов, для защиты от которых жители Мазовии вынуждены были насыпать по всей границе высокие валы. Потом Герлах слышал, как читали папскую буллу, в которой папа объявлял о праве ордена возглавить трудную борьбу. В грамоте также говорилось: «А так как страх перед Господом в работе необходим там, где есть возможность соседства с великой добродетелью, вашей любезной предупредительностью и стремлением к Господу, то следует учесть все это вам и всем вашим помощникам и отпустить ваши грехи, дабы смельчаки приходили отвоевывать эти земли из рук пруссов, снарядившись с головы до пят оружием Бога для того, чтобы увеличить число пресвятых храмов, милостью Бога ваши труды умножатся, по всему этому краю шатры свои расставьте и свои тенета растяните для уловления душ заблудших, чтобы увеличилось число верующих, и вы сторицей должны будете обрести на этом пути жизнь вечную в вотчине Господа». Юноша воодушевился этой идеей. Вскоре Герлах был посвящен в рыцари. Он попросил благословения отца и отправился к братьям Тевтонского ордена. И был принят в их ряды.

Теперь Герлах сидел у походного костра, погрузившись в свои мысли. Завтра отряд должен вступить в земли язычников. Предстоит нелегкое дело. От раздумий его оторвал голос одного из пруссов, бывших в отряде. Воин в кольчуге и шлеме наклонился к его плечу и тихо произнес:

- Брат Герлах, не стоит рубить деревья.

Рыцарь очнулся. Солнце уже скрылось за лесом, лишь самые верхушки высоких елей еще не стряхнули позолоту его лучей. Небо над лесом окрасилось в красный и пурпурный цвета. Вся большая поляна у опушки светилась множеством костров. Готовился ужин. Негромко ржали стреноженные кони крестоносцев. Говорливый шум оглашал поляну, эхом отдаваясь от кромки леса. В лесу слуги ордена рубили деревья и ветви, подтаскивая их к кострам. Герлах удивленно повернулся к пруссу:

- Почему? Как же поддерживать костры?

- Лучше собрать ветки кустов на опушке, но в лес не надо заходить. Это священный лес пруссов. Никто не может войти в него. Чужестранцев, которые сделают это, ждет смерть.

- Чепуха! Ты же христианин. Неужто, веришь во всю эту чушь? Идолы давно низвергнуты и бессильны.

- Идолы - да, но здесь владения язычников. А они не прощают осквернения их святилищ.

В этот самый миг громкие крики послышались из леса. Лагерь встревожился. Несколько братьев и оруженосцев во главе с Викбертом бросились к чаще. Вскоре все стихло. Воины собрались у знамени возле шатра Герлаха и застыли в готовности, с оружием в руках, ожидая нападения. Герлах нетерпеливо ждал. Наконец, подбежал брат Викберт:

- Все в порядке. В лесу оказался язычник, судя по обличью – вайделот. Он копьем заколол одного из слуг. Другие уложили его на месте. Больше там никого нет.

- Плохой знак! – тихо сказал прусский воин.

- Ерунда! – возразил Герлах. – Нам ли бояться волхвов? Язычник был один, о нашем походе у них никто не подозревает.

- Дай то Бог!

- Но все равно, брат Викберт, распорядитесь выдвинуть дозоры по краям лагеря.

Когда Викберт вернулся и подсел к костру, стало уже совсем темно. На небе тускло мерцали бесчисленные звезды. Ветер стих, и темные кроны деревьев стояли, не шелохнувшись. Викберт доложил:

- Дозоры выставлены. Можем спать спокойно. В лесу тоже все тихо. Видно, этот жрец жил там один. Здесь в Пруссии, что ни лес или ручей, то священный. Помнит ли брат Герлах о святом Адальберте? Вот уж, поистине, отважный сердцем был человек. Мы тут в замках, за крепкими стенами, чувствуем себя неуютно в этом суровом краю. А тогда, двести с лишним лет назад, он был один, вооруженный лишь словом Божьим. Он пришел с миром проповедовать диким пруссам. Но все закончилось ужасно из-за слепых суеверий язычников. Они считают, что ноги христианина оскверняют их святыни. Адальберт прошел через священный лес Кунтер и кладбище пруссов Ирзекапинис. Тогда один из прусских жрецов по имени Сикко, собрав воинов, настиг Адальберта, и семь копий пронзили его одновременно. В неистовстве своем язычники разрубили тело праведника на части, а голову его водрузили на длинный шест.

- Да, брат Викберт, идя в эти земли, Адальберт возложил на себя венец мученичества. Но все же прошло более двух столетий. Его дело не пропало даром. Теперь у нас в Пруссии есть замки, на мощь которых мы можем положиться, обращая язычников к истинной вере. Не беда, что мы вошли в лес, который язычники считают священным. Мы, в отличие от святого Адальберта можем постоять за себя. К тому же, упрямый жрец уже поплатился головой за свои суеверия. Никто об этом не узнает до времени. А мы выполним свою задачу, завтра ворвемся лагерь Геркуса. Надо выспаться, чтобы быть бодрыми и сильными.

С этими словами Герлах отправился в свой шатер. Костры на поляне с обеих сторон дороги горели еще долго, пожирая ветви священных деревьев, которые подбрасывали в огонь оруженосцы.

* * *

Перед утром белесый туман окутал поляну причудливыми клубами. Одинокие дубы на опушке казались многорукими великанами, которые с угрозой смотрят вниз, на спящих возле догорающих костров воинов. В предрассветной мгле между деревьев заскользили неслышные тени, точно все духи священного леса собрались посмотреть на дерзких пришельцев и покарать их.

По знаку Геркуса пруссы остановились. Впереди горел костер, вокруг которого сидели дозорные. Один из них подкладывал сучья в огонь. Другой дремал стоя, опершись на длинное копье с орденским флажком. Геркус подтолкнул стоявшего рядом верного дружинника Алдиса. Тот кивнул головой и исчез в тумане. Сквозь молочную пелену видны были лишь силуэты орденских дозорных. Послышался приглушенный шорох, негромкий хрип, похожий на фырканье лошади. И снова все стало тихо. Только дозорных уже не было видно. Геркус знал, что и с другой стороны лагеря разыгрывается та же безмолвная сцена. На дороге стояли наготове несколько сотен прусских всадников, ожидая лишь приказа, чтобы броситься на врага.

Пруссы приблизились вплотную к крайним шатрам.

- О, вишпотис мусу Перконо![1] – негромко сказал Геркус, поднимая меч. Затем, взмахнув клинком, вождь громко крикнул, - Бей!

Голос его эхом отразился от сумрачной чащи, приобретая небывалую мощь. «Бей! Бей! Бей!» - слышалось над спящей поляной. Вождь принялся рубить мечом направо и налево, прорубаясь к шатру командира, возле которого развевался орденский штандарт. От него не отставал Алдис со своими людьми. Он размахивал огромным боевым топором, время от времени опуская его на головы вскакивающих в смятении крестоносцев.

В лагере тоскливо запели боевые рога, созывая воинов под знамя Герлаха. Он выбежал из шатра и с помощью оруженосцев сел на коня. Вокруг стоял невообразимый шум. Светало. Туман висел клочьями, между которыми всюду виднелись прусские шлемы. Оглянувшись, Герлах увидел, как, подрубленный, падает его шатер. Нагнувшись к шее коня и выставив вперед длинную пику, брат Герлах поскакал прямо по упавшему полотнищу на прусса, который подрубил шатер. Враг не успел отскочить в сторону, пронзенный острым наконечником. Герлах увидел, что рядом с ним скачет брат Викберт, взмахивая длинным мечом. Пустив коня на небольшой холмик, Герлах увидел, что прусские всадники несутся по дороге прямо на них. Свободен был только один путь, вдоль кромки леса. Он крикнул:

- Круг!

Снова запели рога. Оставшиеся в живых рыцари начали отходить к Герлаху, образуя стену из щитов. Герлах дал приказ двигаться вдоль леса на более широкую поляну, чтобы развернуть рыцарский строй и отразить нападение. С гиканьем прусские всадники налетели на ощетинившихся пиками крестоносцев. В рыцарей полетели копья и дубины. Пруссы тут же откатились назад, чтобы затем вновь налететь и осыпать врага новыми копьями и дубинами. Геркус уже был в седле. Мечом он указывал на крестоносцев. Герлах узнал прусского вождя.

- Как он узнал о нашем походе? Видать, сам нечистый помогает этому пруссу! – подумал Герлах. В этот миг к Герлаху подскакал прусский воин из христиан, тот, что вчера предупреждал его о священном лесе. Воин крикнул:

- Дальше нельзя, там болото!

Герлах оглянулся. Сзади простиралась большая поляна с чахлыми деревцами и множеством кочек. Действительно, похоже на болото. Было уже поздно. Рыцарей прижали к самому краю болота. Ноги коней разъезжались в мокрой траве. Кочки сочились водой. Оставался один выход. Герлах крикнул:

- Будем прорываться назад!

Рыцари сплотили ряды еще теснее и по знаку Герлаха начали движение вперед. Казалось, большая черепаха медленно поползла прочь из муравейника. Геркус заметил, что крестоносцы хотят прорваться через прусские ряды. Он сгруппировал новый отряд всадников и бросил его в бой. Вой огласил всю округу. Пруссам удалось отсечь часть орденского полка. И там началось избиение рыцарей, расстроивших свои ряды.

- Теснее! Теснее! – до хрипоты кричал Герлах, сквозь прорези своего глухого шлема оглядывая картину боя. Он знал, что спастись рыцари смогут, только держа строй. С отчаянием рубились крестоносцы, прокладывая себе путь к дороге. Щит Герлаха был разбит в щепы ударами прусских топоров и палиц. Он стряхнул с руки остатки ненужного уже орденского щита. Штандарт развевался в руках брата Викберта, который подобрал его после гибели знаменосца. Одной рукой Викберт орудовал мечом, другой высоко поднимал знамя. Герлах видел кругом только врагов. Он знал, что Викберт рядом. На мгновение перед глазами Герлаха сверкнул золотой талисман. Геркус преградил путь братьям. Герлах изо всех сил обрушил меч на прусского предводителя. Тот, в свою очередь, занес острый меч для удара. Со страшным звоном оба клинка встретились, высекая целый сноп искр. Герлах обеими руками перехватил рукоять длинного меча и снова занес его для удара. Но Викберт оттеснил Геркуса от командира орденского отряда. Пруссы окружили Викберта, со всех сторон посыпались удары. Крестоносец рубился отчаянно. Но через мгновение Герлах видел, как Викберт упал с коня. В последний миг брат Викберт бросил знамя в сторону Герлах. Оно упало почти под ноги коню. Герлах на скаку подхватил сломанное древко, крепко взял его в левую руку, и с удвоенной яростью бросился в гущу врага.

- За мной! - кричал Герлах, крутя головой в глухом шлеме и отражая множество ударов. Он уже не чувствовал руки, которая продолжала сжимать окровавленный меч и наносить им удар за ударом. Пространство перед рыцарем стало очищаться. Пруссы расступались, с удивлением глядя на единственного продолжавшего битву крестоносца в белом плаще, забрызганном кровью, и глухом тяжелом шлеме. Лучшие воины пали от его смертоносных ударов. Герлах пробился, наконец, к открытому полю и пустил коня вскачь, высоко поднимая знамя, в надежде, что оставшиеся в живых братья присоединятся к нему. Но никто не скакал за ним. Почти все они остались лежать на опушке священного леса пруссов. Нескольких раненых рыцарей пруссам удалось захватить в плен. Герлах скакал по дороге, думая, что за ним следуют его воины. Пруссы молча смотрели ему вслед. Геркус провожал взглядом удалявшееся орденское знамя, пока оно не скрылось за дальним поворотом лесной дороги.

* * *

СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ В ОТДЕЛЕ МИЛИЦИИ

Благодарю за дружбу граждан сих,

Но очень жестко

Спать там на скамейке

И пьяным голосом

Читать какой-то стих

О клеточной судьбе

Несчастной канарейки.

С. Есенин

Кадир с трудом разлепил глаза. В голове гудело, словно сотни шаманов ударяли в большие гулкие бубны, пытаясь вернуть его к жизни. Но что-то не очень им это удавалось, несмотря на весь невообразимый гул. Глаза молодой коммерсант еще мог открыть, но ни руки, ни ноги не двигались, как он ни старался.

- О, смотри, усатый очнулся, - будто сквозь вату услышал Кадир. Мутная пелена понемногу начала сходить с глаз. Затуманенному взору афганца предстала странного вида распухшая физиономия с большим сизым носом и заплывшим левым глазом. Физиономия улыбалась, показывая неровные желтые зубы.

- Ну, что здорово тебе врезали? – понимающе спросил обладатель столь сурового облика.

Память стала возвращаться к Кадиру и одновременно вернулась способность к движению. Он сидел в углу странной комнаты, в которой было весьма многолюдно. Внезапно прорезавшееся обоняние Кадира сигнализировало, что воздух в помещении стоял неимоверно спертый. Голые стены испещрены лаконичными надписями и выразительными изображениям. Прямо перед Кадиром, нагнувшись к нему, стоял изрядно помятый тип неопределенного возраста с подбитым левым глазом. Он был в пиджаке с разорванным рукавом и футболке с надписью I love Zenit. От него разило спиртным. Рядом с ним улыбался такой же колоритный мужчина в видавшем виды спортивном костюме и черном плаще старомодного покроя, в каком щеголял в свое время, наверное, сам комиссар Жюв. На поросшем седой щетиной широком лице читалась неподдельное удовольствие от того, что Кадир пришел в себя. Правый глаз мужчины заплыл огромным синяком, превратившись в маленькую щелочку. Он подтолкнул локтем первого и удовлетворенно кивнул.

Черкизовский коммерсант тряхнул головой, недоуменно глядя на странное сборище в тесной комнате. Скамейка, на которой он сидел, была забита до отказа. Не менее странные типы расположились на ней. Вид у них у всех был потрепанный. С противоположного края два молодых человека со странными отсутствующими глазами вяло вели бесконечный разговор:

- Ты, что, - нараспев с большими остановками начинал первый. - Сказал им, что это я продал тебе дурь?

- А чё? – тянул в ответ второй.

- Я? Ты им сказал? – вяло настаивал первый.

- А чё? – также протяжно продолжал беседу второй. – Ну, ты продал.

- Как тебе не стыдно? - укоризненно и в то же время с отсутствующим видом качал головой первый, вглядываясь в какие-то неведомые никому, кроме него, дали. После чего весь разговор начинался сначала.

Вдруг на полу в углу Кадир заметил того необычного человека, с которым он сцепился в кабинете. Человек этот, похоже, все еще был в беспамятстве. Глаза его были закрыты. Нелепый, словно бутафорский, кафтан на шнурках был распахнут, пояса не было. В одной руке этот фольклорный персонаж сжимал кожаный кошель. Никто из присутствующих не проявлял интереса к прислонившемуся к стене незнакомцу. В этой комнате все выглядели не по моде.

Тут Кадир вспомнил все. «У него же был Знак!» - подумал московский коммерсант. Сцена, разыгравшаяся в кабинете Максима, предстала его мысленному взору в мельчайших подробностях.

- Все в порядке! Очухался! – неизвестно кому сообщил тот, у которого был подбит левый глаз. На это тип с подбитым правым глазом заметил:

- А артист-то еще без сознания.

- Ничего, скоро очнется. Видать, натворили они делов…

- Да, - с уважением протянул первый, осторожно дотрагиваясь до своего левого глаза. – Видно, интеллигенты, они такого могут напридумывать!

- Точно. Уважаю ученых. Слышь, а у артиста, костюмчик колоритный.

- Да уж.

Кадир с трудом поднялся на ноги и заметил, что часть стены этой странной комнаты была прозрачной, и за стеклом виднелся силуэт дежурного в милицейской форме. То обстоятельство, что он оказался за решеткой, не очень взволновало Кадира. В голове его прокручивался один и тот же кадр: кабинет, странный тип в кафтане, и в руке его – знакомый желтый полукруг. Затем Кадир вспомнил таинственное исчезновение нескольких человек из кабинета. Но сейчас его не интересовала судьба приятеля-востоковеда, хотя когда-то они были друзьями. Кадир внутренне напрягся, чувствуя, что он всего на один шаг от заветной цели - священного Знака. Почему-то коммерсант был уверен, что Знак находится в этом грубо сшитом кожаном кошеле.

Не обращая внимания на участливо склонившихся к нему колоритных завсегдатаев милицейских аквариумов, Кадир порывисто встал и приблизился к своему недавнему противнику. Тот лежал, не шевелясь. «Тем лучше, - подумал Кадир.- Он ни о чем не дагадается!». Он осторожно пощупал кошель незнакомца и тут же отдернул руку. Кошель был пуст! «Как же я не сообразил, вещицу-то наверняка отобрали милиционеры!» – пронеслось в голове Кадира. – «Да, видно, не повезло».

В этот момент незнакомец пришел в себя. Он хмуро оглядел присутствующих и остановил тяжелый взгляд на Кадире. Затем он поднял голову и начал что-то бормотать на непонятном языке. Кадир уже потерял всякий интерес к чужаку. Знак все равно пропал. Коммерсант начал думать, что он расскажет питерским полицейским по поводу своего появления в городе на Неве.

Так прошло немного времени. В коридоре слышались характерные звуки, сопровождающие мытье полов в учреждениях: звук металлического ведра, плеск воды, шарканье тряпки и громкое недовольное ворчанье уборщицы. Через пару минут шарканье приблизилось к дверям обезъянника. Послышался звук поворачиваемого ключа. Дверь распахнулась. На пороге стояла невысокая, но очень рассерженная старушка в черном халате, со шваброй в руке. Кадир обратил внимание, что дежурного в этот момент не было на обычном месте. Старушка мрачно оглядела присутствующих, после чего неожиданно энергичным и громким голосом воскликнула:

- Ну и свинарник развели!

Публика не обратила на ее слова никакого внимания. Кто-то из задержанных хихикнул. Старушка отреагировала очень бурно:

- Еще и смеются! Стыда нет, совести нет! Дармоеды, ну и сброд! Что за уроды!

Она гневно окунула грязную тряпку в ведро с водой, накинула тряпку на швабру и ткнула ей странного чужака в кафтане, все еще бормотавшего что-то.

- Ну, чего расселся на полу!

В это время наркоман, продолжавший бесконечную беседу со своим товарищем, неожиданно громко протянул свое обычное:

- Как тебе не стыдно!

Уборщица приняла эту сугубо частную реплику на свой счет. Она побагровела и заорала не своим голосом:

- Я тут за всеми убираю, а они еще хамят! Пшли все вооон!

Публика ушам своим не поверила. Их что, отпускают?

Старушка подняла мокрую швабру над головой:

- А ну, убирайтесь все! Я пол мою! Загадили все вокруг!

Упрашивать никого не понадобилось. Не веря своему счастью, публика рванулась к выходу из казенного дома. Кадир был в первых рядах. Выскочив в коридор, он увидел, что там нет ни души. Дежурного все еще не было на месте.

«Слава Аллаху! – радостно подумал Кадир. – Теперь и объяснять ничего не надо! Только бы никто не появился на пути!»

Кадир быстро побежал к выходу. Оглянувшись на мгновение, он заметил, как в толпе, вывалившей из обезъянника, два приятеля с подбитыми глазами под руки тащили странного бородача в опереточном кафтане, который продолжал все что-то бормотать. Но это уже нисколько не беспокоило Кадира, быстрым шагом направлявшегося по мосту через Фонтанку.

ЗИГЗАГ УДАЧИ

Я золото нашел, но где платок,

Чтоб завязать находку в узелок?

Среднеазиатская пословица

Солнце к полудню уже раскалило асфальт оживленных московских улиц и бульваров. Автомобили сплошным потоком пытались двигаться в обе стороны. У памятника Пушкину, где обычно назначают встречи влюбленные и не только, все скамейки были заняты. Вода и мороженое были нарасхват. Народ льнул к фонтанам, несущим некоторое облегчение. Дети купались в теплой воде фонтанов. У входа на станции метро «Пушкинская» и «Тверская» толпа сгущалась, образуя причудливые водовороты, и медленно перетекала в подземные переходы. А навстречу им подземка выплевывала новые потоки людей, спешащих по своим неотложным делам.

Выйдя из Макдоналдса, разморенный обедом, Кадир медленно перешел на противоположную сторону улицы. Отстояв небольшую очередь, он купил мороженое и отошел к подножию памятника. Мимо проходило столько красивых девушек, что начинала кружиться голова. Просто стоять с мороженым и глазеть на проходящих девушек - было любимым развлечением Кадира, как и многих других его соотечественников. Еще бы, ведь на родине такого не показывают. Там мужчинам приходится оценивать женскую красоту исключительно по кистям рук, так как все остальное скрыто от глаз длинным одеянием и чадрой. Кстати сказать, афганцы весьма преуспели в этом. Ну а здесь…

Место наблюдения было удобным. Кадир пытался ловить взгляды хорошеньких женщин. Иногда он напрягался, словно стараясь увидеть сокровенную красоту тела сквозь легкие и без того достаточно откровенные летние платья. Некоторые удостаивались даже того, что Кадир сопровождал и провожал их долгим взглядом. И в этот момент его ничуть не тянуло на далекую родину.

Через полчаса напряженной вахты у Кадира стала кружиться голова, перед глазами замелькали коротенькие шорты, мини-юбки, полупрозрачные цветные саронги и широкие декольте. Он понял, что развлекся уже достаточно, и собрался пойти отдохнуть. И вдруг прямо перед ним тускло блеснул знакомый золотой полукруг. Словно молния пронзила сознание Кадира: «Йаллаа! Это то, что я видел в Питере! Не может быть. Глазам не верю!».

Обладательница необыкновенного украшения – высокая светловолосая девушка в белой блузке и синей короткой юбке – быстрой походкой направлялась в сторону входа в метро. «Машалла! Это - шанс!» - подумал Кадир, устремляясь за ней и вынимая на ходу мобильник. Он старался не упустить из виду девушку. Тем временем она прошла турникет и ступила на эскалатор. Кадир, расталкивая плотную толпу у входа на лестницу-чудесницу, пристроился через два человека от нее и набрал номер первого секретаря посольства. Его дядя Махмуд не торопился брать трубку. Кадир знал, что дядя включит свой сотовый не раньше десятого звонка. «Возьми же трубку!»- сквозь зубы процедил Кадир, периодически выглядывая из-за спины стоящего перед ним мужчины. Надо было убедиться в том, что объект под контролем.

Москва – город деловой и суетливый, его ритм захватывает всех приезжающих сюда. Даже афганцы, живущие в Москве, попадают под магическое влияние стремительного темпа столичной жизни. Но только не дипломаты! Прежде чем взять трубку дядя, конечно же, выдержит время, чтобы не уронить своего достоинства излишней торопливостью. Достойный мужчина не станет суетиться. Эскалатор приближал девушку к мраморному полу станции. Неожиданно дядя поднял трубку на девятом гудке.

- Дядюшка, добрый день! Это Кадир.

- О! Кадир-джан. Как дела?

- Я нашел ее!

- Кадир-джан, ты здоров?

- Я в метро! Я нашел…

- Здоровье-то твое как? Что ты все о делах! Афганец ты или нет?

Дядюшка явно пытался ввести Кадира в русло нормального общения, принятого на Востоке. Нельзя же сразу говорить о делах, не расспросив уважаемого собеседника о здоровье, самочувствии его самого и членов его семьи, не только близких, но и дальних. И не дай Бог пропустить кого-то.

- Дядюшка, все хорошо! Потом спрошу о здоровье! Я нашел его, Вы поняли, нашел!

- Кого ты нашел? Что ты потерял?

Не упуская девушки из виду, Кадир сошел с эскалатора. В этот момент стоявший внизу у будки дежурного сержант милиции сделал полшага навстречу Кадиру, взял его ласково за свободную руку и выдернул из потока пассажиров.

- Сержант Трифонов! – козырнул милиционер.- Ваши документы!

- Что ты нашел? Откуда ты звонишь? Что за спешка? Приезжай ко мне, посидим, все обсудим.

Девушка удалялась. Кадир, не отрывая трубки от уха, полез в карман за паспортом. При этом он, пытаясь разглядеть поверх милицейской фуражки, куда пошла девушка, встал на носочки и вытянул шею.

- Документы! – настойчивее попросил сержант. – И перестаньте разговаривать по телефону. Вы по-русски понимаете?

Девушка скрылась за колонной.

- Шайтан! Я ее потерял, – в сердцах воскликнул афганец. - Дядюшка я перезвоню попозже. Меня задержала милиция.

- Что Вы все крутитесь! Есть у Вас паспорт или нет?

- Вот, пожалуйста! В чем дело?

- Проверка документов.

Сержант взял паспорт, раскрыл его:

- Как Вы говорите, Ваша фамилия?

- Кадир Ахмадзай.

- Беженец?

- Беженец.

- Есть регистрация?

- В паспорте.

- Ну что ж, все в порядке,- с сожалением констатировал сержант после долгого рассматривания бумаг. – Всего хорошего!

Кадир был в отчаянии. Такая удача привалила, и все насмарку! Объявился необыкновенный талисман, за которым он ездил в Питер. А он, оказывается, в Москве. Кадир подумал: «Не складывается что-то. Ведь талисман в милиции в Питере. Но что только не случается, если того пожелает Аллах!». И он решил немедленно поехать в посольство посоветоваться с дядей.

Нестор аль - Хаджари

Откуда есть пошла земля Русская?

Летопись сию о том, как создавалось государство русичей посвящаю благодарным потомкам

В какой стране ты живешь, мой друг? В России. А знаешь ли ты, кто были твои предки и как было основано государство Российское? В этой хронике мы попытаемся ответить на эти вопросы.

Давным-давно на территории нашей страны обитали различные славянские племена.

Племен было много: поляне, древляне, смоляне, кривичи, вятичи, дреговичи и другие.

Поляне любили поля. А если они переезжали на новые места и там были сплошные леса, они обязательно селились на опушках. Это они первыми придумали пушки и хлопушки. Великий русский поэт Пушкин Александр Сергеевич по материнской линии был из полян. Сейчас поляне живут в Польше и называются поляки. Поляки не очень жалуют Пушкина, потому что у них есть свой поэт - Адам Мицкевич.

Селяне, как и поляне жили в лесах и сначала назывались лесяне. Впоследствии селяне разделились на сторонников хвойных лесов и лиственных. Селяне хвойных лесов стали называть себя горожанами, после того, как вырубили свои леса, а из древесины стали делать городки. Они же придумали лапту, лапти и щи. Это о селянах говорили, что они лаптем щи хлебают.

Селяне лиственных лесов щи не любили, они придумали солянку. Кривичи постоянно кривлялись, а вятичи имели обыкновение пялиться, пятиться и на солнце вялиться. Кривичи, или по научному кривляне еще задолго до древних греков придумали театр, вешалку, с которой он начинается, комнату смеха и многое другое.

Вятичи практически ничего не изобрели, кроме солнечных часов. Часы эти работали только в хорошую безоблачную погоду, поэтому некоторые вятские племена постепенно передвигались за солнцем и их авангард достиг Африки и там осел. А другие заблудились и по ошибке ушли далеко на север. В Африке вятичи приручили диких мамонтов и стали выращивать бананы. Вятичи северной стороны тоже пытались выращивать бананы, но они плохо созревали и на бананы не были даже похожи. Северные вятичи назвали эти плоды крыжовником.

Племен было много, племена были разные, но не было на земле Русской порядка. И тогда решили русские племена призвать к себе заморского царя или князя. Отправили послов на север к варягам.

Долгие годы существует так называемая «норманнская теория», утверждающая, что это, мол, норманны или варяги основали древнерусское государство. Мы попытаемся пролить свет на этот период истории нашей страны.

Здесь необходимо сказать несколько слов о варягах. Варяги - это потомки викингов-мореплавателей, воинов, морских разбойников и бродяг. Они были не многочисленны, но хорошо организованы.

Варяги придумали несколько разновидностей рукавиц, варежки, перчатки, краги.

Варежки раньше на Руси называли варяжки. Очень часто и в наше время вы можете наблюдать людей в длинных белых перчатках с нарукавниками. Эти люди - сотрудники ГАИ. Есть основание считать, что они - потомки варягов. Варягов никто не превзошел в организации засад на дорогах. Варяги организовывали пункты сбора дани и налогов при въезде и выезде из городов. Этим они занимаются и сейчас. Еще варяги придумали расстегаи и раздевай. Хотя названия варяжских племен не сохранились, однако по некоторым косвенным данным мы можем предположить что это были племена ВА, РЯ и ГАИ. Из варяжских стран послы русичей вернулись не с пустыми руками.

Р.Юрик, Трувор и Синеус - три представителя варяжского племени согласились выставить свои кандидатуры на должность князя . С тем и прибыли на земли русичей.

В Труворе выборщикам не понравилось имя. Что же это будет за князь, если даже имя его не внушает доверия, не то, что уважения. Раньше русичи почти поголовно владели древнеанглийским языком, не то что ныне, и знали что «тру» переводится как «истинный», «настоящий», «натюрлихь» одним словом. А что «вор» должен сидеть в тюрьме - это аксиома. Хороши были бы наши предки, если бы выбрали себе князя по имени «Истинный вор», «Пахан в натуре», «Самый что ни есть аферист». Начальником милиции или секретарем Совета безопасности ещё куда ни шло. Трувор перепродавал телеги и колымаги, в землях саамов построил небольшой заводик по производству колымаг, у хаза ров покупал нефть, им же продавал оружие. И всегда жаловался на бедность. С утра до вечера сидел в приемной у князя, гонял чаи и говорил какой он бедный. Князь иногда делал Трувору подачки. Когда «3арубежные ведомости» назвали Трувора одним из богатейших людей Руси, он выступил перед народом с опровержением и заявил, что ему и жить-то негде, живет у друзей на даче. Народ, конечно, тут же скинулся деньгами Трувору на хоромы. Трувор был силен также по научной части. Он разработал и внедрил так называемый «Труворовской закон». Трувор стал самым богатым человеком Древней Руси.

Синеус народу не понравился из-за пристрастия к химической завивке и окраски усов в неестественно синий цвет. Выбери такого, так он весь государственный бюджет израсходует на парикмахеров, косметологов, визажистов, стилистов и всяких там имиджмейкеров. Тем более у Синеуса было трое сыновей: Синяя Борода, Черное Лицо и Отмороженный Чуб, которые не ладили друг с другом и русичи опасались, что братья могут устроить после смерти отца гражданскую междуусобицу. Такая перспектива русичам не улыбалась. Кандидатуру Синеуса не утвердили, но чтобы не обижать заморского гостя - предложили ему должность завхоза при князе, а его сыновьям - должности первых вице-премьеров. Впоследствии Черное лицо (в дальнейшем - граф Блэкморд) стал во главе правительства. Отмороженный Чуб стал главным казначеем князя. Об этом внуке Эрика Рыжего ходили упорные слухи, что он своего деда отправил к праотцам шанцевым инструментом. В ведении Чуба Отмороженного находились финансы, сбор налогов в казну, учет и приращение русских земель и передача их в частную собственность . Способы добывания денег у нового казначея не всегда были традиционными. Как-то подручного Чуба задержали с большой суммой денег, уложенных в берестовый короб для лаптей. Чуб замял дело, ссылаясь на происки врагов. Удачным моментом оказалось расширение секвестра на Восток. Обмороженный объездил с лекциями на эту тему все русские земли, государства франков, саксов, эстов и литов, земли викингов и за три моря и за эти лекции заработал гонорар втрое больше бюджета древнерусской Академии наук. Потом с командой единомышленников - реформаторов создал альтернативный Союз писателей ради издания одной-единственной книжки с картинками. Или без. Книжки никто не видел. То ли книжка невидимкой была, то ли специальные очки нужны были, чтобы ее разглядеть. Пословицу «Смотришь в книгу, видишь фигу» прочно связывают с именем Отморчуба. Главного редактора книги подьячего Хека Чуб назвал «честным человеком». Однако у большинства сомнения оставались Хека даже вызывали к Прокуратору. Народ в честность Хека то ли верил, то ли нет, но когда лекарями была открыта бацилла оспы, ее назвали «палочкой Хека».

Граф Блэкморд тем временем захватил для своей семьи весь болотный газ русичей. Синяя Борода занимал ответственные посты в правительстве Блэкморда, ведал добычей железа и производством вооружений: кольчуг, щитов, доспехов и мечей для княжеской дружины. Судьба Синей Бороды сложилась не очень удачно. Поссорившись с Отмороженным во время вторых выборов , он попал в немилость к князю и через несколько лет о нем позабыли. Его потомки переехали в земли даков и хунгаров и там один из его внуков - граф Дракула прославился как душитель молоденьких девушек в своем замке.

Итак, из троих кандидатов остался только один претендент - Р.Юрик. Но прежде чем его утвердить в должности, кандидат в соответствии с законом, написанным по этому поводу, должен пройти ряд испытаний. Сначала нужно было выпить штоф водки и устоять на ногах. Юрик с этим делом справился с трудом. У русичей стали закрадываться сомнения в способностях этого претендента. На его беду в столичном граде в это время находился проездом сибирский хан Эльцибей. И не то, чтобы поучаствовать в выборах ему захотелось, а к застолью присоединиться. Хлопнул один штоф, второй следом . И на ногах устоял. Потом, правда, с моста свалился в воду. Но не утонул, а выплыл. Симпатии русичей стали склоняться к Эльцибею. Тем более хан и пешком ходил по столице, шаманил и витийствовал. Толпы нищих и страждущих ходили за ним следом. Молва утверждала, что у хана в реликвиях находились кости из останков последнего тунгусского императора, имеющие магическую силу. Последнее и сыграло, видимо, решающую роль. Великим Князем Древней Руси избрали Эльцибея. Ему присвоили тронное имя Борисфен.

Итак, в 992 году Борисфен Эльцибей становится первым Князем Всея Руси. С этого момента и начинается история русской государственности.

А Р.Юрика поставили столичным градоначальником. Бывшему бургомистру Москвы Джабраилу Задову дали отступного в виде поместий вокруг столицы и большие винные подвалы и погреба.

Юрик стал мостить дороги, строительство развернул большое. Помогал дружеским племенам в Тавриде. Но князь никогда не простил ему участия в выборах.

Великому Князю так понравилось первое испытание, что он начинал с него каждую рабочую неделю. И заканчивал тоже. Гусляры и ложечники были в большом почете у князя. Сам Борисфен очень любил стучать ложками по головам своих подчиненных. Князю нравилась праздничная атмосфера и он постоянно ее насаждал. Князь считался непобедимым игроком в заморскую лапту. Играл, конечно, он так себе, но кто же рискнет разгневать князя. А в гневе князь был крут. Как правитель большого государства князь вспоминал о народе. Каждый год он говорил, что в следующем году уж точно цены на хлеб упадут, молоко и кисель будут продаваться на каждом углу почти за бесценок. Правда, цены росли, жить становилось тяжелее и князю необходимо было объяснить это вражескими кознями. Сначала врагов стали искать внутри страны, а тут и хазары с чеченегами на российских рубежах роптать стали. На севере взбунтовалась Литва с мятежным Ландсгербицидусом и сплотила вокруг себя эстов и латов. А в центре первопрестольной Боярский совет дабы покончить с княжескими попойками, решил сместить князя. Захватил городскую ратушу. Но дальше дело не пошло. На выручку князю пришел воевода Дилижанс-паша со своими дружинниками. Взяли в осаду Палаты Боярского совета и через неделю Совет пал. После этой блестящей операции Дилижанс-паша был объявлен князем «Самым лучшим воеводой всех времен и народов». А Дилижансом пашу прозвали за большое пристрастие к иноземным колымагам. То ли отечественное не любил, то ли не доверял. Паша был турком. После него все министры обороны Руси, за исключением Суворова и Кутузова были турками.

Дилижанс-паша попытался организовать небольшую победоносную войну против хазар и чеченегов и по старой древнерусской традиции прибить свой щит на ворота покоренного города. Но то ли от усердия большого, то ли от турецкого своего менталитета, но город Чеченег - аул -столицу хазар, так сравняли с землей, что прибивать щит стало не к чему. Да и хазары с чеченегами не были сломлены.

Экономика: в сложное время взял бразды правления первый князь Руси. Процветало мздоимство и казнокрадство. Некий Мавр, византиец по происхождению, решил последовать примеру древнеегипетских фараонов и стал собирать по всей Руси деньги на строительство пирамиды. Обещал каждому вкладчику построить по пирамиде. Одну пирамиду не достроил, взялся за сбор денег для второй. Тут и в тюрьму попал. Да недолго посидел и выпустили. Тут он и подался в бега. Хотя народу пирамидостроительство очень нравилось. Академики говорили, что это в традициях русского народа. Некоторые ученые мужи и одна ученая дама по имени Лариса Пиявкина утверждали, что чем больше будет пирамида - тем она будет выше, а чем выше - тем вместительней. И архитектура только выиграет от этого и народу будет где укрыться от дождя. Там же можно будет и мумифицироваться. И решило правительство построить самую что ни на есть большую пирамиду. И деньги собрали большие, и иноземных купцов привлекли и архитекторов лично князь назначал. И даже имя пирамиде придумали из трех букв. Русская народная традиция посылать человека на три буквы берет свое начало со времен пирамидостроительства. Но забыли абсолютно о фундаменте. Три с лишним года строили пирамиду, закупили даже новую мебель и бытовую технику, но в августе 998 года пирамида рухнула.

Князь к этому времени почти отошел от дел. Иногда передавал приветы братскому булгарскому народу и практически мумифицировался без пирамиды.

Только одна назойливая мысль не давала покоя князю - мысль о преемнике.

Сначала его взор остановился на стажере-лаборанте Тютюн Желвак Хайдаке. Молоденький такой, розовенький и пухлощекий. И очень любил монеты. Звон монет. За это его и прозвали монетаристом. Звон монет в карманах Хайдака во время проезда по Красной площади заглушал кремлевские колокола. Духовенству это не понравилось, пожаловались князю и того убрали. Тютюн Желвак Хайдаку приписывают изобретение кошелька и потайных карманов на одежде. Его попытка вернуться в политику оказалась неудачной. На выборах во вторую Боярскую Думу он не смог перелезть через пятидюймовый барьер - помешали монеты в карманах и излишний вес.

Поднимать ухайдаканную экономику князь выписал из Нижнего города еще одного юниора, бывшего карточного шулера Франкопруса, Этот отрок первым делом решил пересадить чиновный люд на отечественные повозки, а иноземные торгануть с молотка. Первым и единственным пострадавшим оказался воевода Дилижанс-паша, у которого отобрали прусскую колымагу, а самого отправили в отставку. И то, потому что на Руси турецкое лобби всегда было слабым. А на новой колымаге паша перевернулся, но не «принял он смерть от коня своего», а только голову расшиб, да маркитантку угробил. После этого случая в мозгах у паши произошло даже просветление и назначил князь его в Торговый приказ торговать оружие сарацинам.

Но вернемся к своему Франкопрусу. Он тоже от колымаги пострадал. История вышла темная. Сопровождал он как-то княжну к папе в Ямки-9. Дружинники поотстали немного, а когда ускорили шаг, обнаружили перевернутую колымагу, которая уже догорала. Франкопрус показал дружинникам спасенную княжну. Это было нетрадиционно для Руси. Обычно княжен сбрасывали с транспортного средства в Каспий, Волгу, Дон или любой близлежащий водоем. После этого происшествия Великий Князь доверил нижегородскому шулеру кости тунгусского императора дабы их захоронить.

Рейтинг Франкопруса пополз вверх.

Следует сказать, что рейтингом на Руси называли обыкновенные мыльные пузыри. Были специализированные лавки и балаганы, где умельцы раздували эти пузыри. В Москве лучшим специалистом по мыльной пене считался хозяин балагана «Битюги» г-н Пудингов. В течение двух лет он выдувал Франкопрусу самый большой рейтинг. Будучи первым вице-премьером, Франкопрус пытался провести коммунальную реформу. Ввел налог на двери. Русичам ничего не оставалось, как заколачивать свои двери и пролезать в окна либо делать подземный лаз в избы. Попытка ввести дополнительные поборы на окна и крыши успеха не имела. А повышение таможенных пошлин на импорт привело к прекращению поставок иноземного мыла. Рейтинг Франкопруса перестал выдуваться. Благополучно его карьера скончалась во время недолгого правления княжеского завхоза Кирокос-оглы БельДы Самого Младшего. Последний раз имя Франкопруса связывалось с так называемым «мозговым штурмом», во время которого он, видимо, и надорвался.

В апреле 998 года князь назначает своим завхозом потомка персидского царя Кира Кирокос-оглы Бельды Самого Младшего. Крушение крупнейшей государственной пирамиды пришлось как раз на 100-дневный юбилей молодого правительства. Юный завхоз вместе с директором Древнерусского Центрального банка дьяком Стоеросовым заявил, что затраты на строительство пирамиды компенсироваться не будут ни русским купцам, ни иноземным. Дабы не допустить волнений в столице и на местах, князь отправил в отставку и завхоза и банкира. Те, погрузив свой скарб на струги, отправились путешествовать. Дальнейшая их судьба теряется где-то в Океании. Они принесли туземцам цивилизацию - навязали каннибализм. Самый младший впоследствии вернулся и занял должность заволжского генерал-губернатора при новом князе.

Попытался было Борисфен вернуть на сцену тяжеловеса графа Блэкморда, да Боярская Дума возроптала. Боярин Львивинский-Яблучинский предложил было свою программу «33 раза по 15 суток». Он ее предлагал постоянно. Но боярин был в опале у князя и в Думе не имел большой поддержки. Тогда была предложена кандидатура Чумакова - директора Тайной Канцелярии и Внешних сношений, бывшего драгомана и друга сарацин. Кандидатуру поддержали и сторонники старых консервативных славянских традиций - представители партии южных славян - зъюганы. (Этимологические формы, встречающиеся также: зъюганы, съюганы, с юга мы ). Зъюганы поклонялись древним славянским идолам - Даждь-богу и Раздели-выгоду. Поддержка зъюганами правительства Чумакова сыграла злую шутку с ним. Хотя новому премьеру удалось остановить экономический кризис, самостоятельность Чумакова и попытки засадить в острог Трувора предопределили конец его премьерства. Однако Чумаков запомнился еще красивым жестом - разворотом своего дипломатического каравана у Атлантики в 999 году, когда коалиция западных рыцарей-крестоносцев обрушилась на балканских славян - съюгов.

После Чумакова недолго пробыл премьером брандмейстер Тундрашин, которого сменил на этом посту дьяк Тайной канцелярии Володимир Бездорогин.

Первым делом была объявлена мобилизация на войну с чеченегами. Был увеличен призывной возраст с 12 до 65 лет, а в детских садах и яслях ввели начальную военную подготовку. Премьер Бездорогин заявил, что будет мочить чеченегских налетчиков везде, включая сортиры. Это французское слово так понравилось древнерусской элите, что после яркого призыва премьер-министра к войне этим словом стали называть выгребные ямы. К моменту думских выборов в канун 1000 года был организован очередной победоносный поход на хазар и чеченегов. Как правило, ратные походы на Руси объявлялись один раз в четыре года ближе к думским и княжеским выборам. На приготовления к этой славной кампании списали и расходы по ремонту Кремля. А расходы были немалыми. Прокуратор Малюта вызвал для показаний главного приказчика по хозяйственной части Кремля дьяка Усищева-Бородинского, но тот воспользовался дипломатическим иммунитетом и на допросы не являлся. Эпопея скандалов, связанных с ремонтом Кремля вошла в историю как Бородинское сражение. Тут же, кстати, нашли двух одалисок, которые утверждали, что были в постели с человеком, похожим на Малюту. Малюту попытались снять с должности княжьим указом, а одалиску хотели было назначить спикером Боярской думы, но обошлись постом вице-спикера.

В декабре 999 года состоялись третьи выборы в Боярскую думу. Основными противниками оказались две губернаторские партии. «Россия-родина моя» - поддерживала Р.Юрика со товарищи, а наскоро созданный Трувором и Кремлем и никому доселе неизвестный блок «Верблюд» выступил их основным оппонентом. Руководителем «Корабля пустыни» назначили министра землетрясений и наводнений боярина Тайгу.

Все средства были хороши в этой предвыборной борьбе. Партийные скоморохи высмеивали противников. Подкупленные глашатаи выкрикивали мерзости в адрес оппонентов. Особенно преуспел в обливании помоями конкурентов (а более всего досталось Р.Юрику) общественный центральный балаган № 1 во главе с господином Придуренко. Рост и вес Р.Юрика он измерял в кепках и репках, редисках и редьках, перебирал по косточкам всех его родственников, и так надрывался и вопил, что возникло подозрение, не переплатил ли ему Трувор.

Плохо представляя, что такое «Верблюд» и кто такой Бездорогин, но зная, что один поддерживает другого, русичи тем не менее проголосовали дружно за это диковинное животное. Как сказал позднее один из поэтов «умом Россию не understand».

Окончательно вопрос с преемником у князя Борисфена решился в канун тысячелетия. Поздравляя русичей с наступлением Нового года, князь заявил о снятии с себя княжеских полномочий и передаче их премьеру Бездорогину. А сам князь отправился в Палестины замаливать прежние грехи.

В связи с досрочными выборами князя основные оппоненты ч кремлевского ставленника не успели к ним подготовиться, поскольку отмечали сначала Рождество, затем святки и колядки, а затем и старый Новый год. И в марте 1000-го года на княжеских выборах безоговорочную победу одержал Володимир Бездорогин - Красно Солнышко и стоявшая за ним кремлевская фамилия.

Первым своим указом новый князь освободил Борисфена от всякой уголовной ответственности и объявил святым. Эта традиция хорошо прижилась на Руси. Ее пытались было распространить на себя и местные князья, да им не обломилось..

Для борьбы с местными князьками первым делом Бездорогин объявил административную реформу. Всю страну поделили на семь генерал-губернаторств, а местным выборным князьям было запрещено появляться в столице и собираться вместе чаще одного раза в год.

Очень благосклонно Володимиром было принято предложение новогородского наместника Тара-Кана об увеличении княжеского срока с четырех до семнадцати лет. Объясняли это тем, что за четыре года мало что можно сделать, только начнешь княжить, а уже новые выборы на носу. А за семнадцать лет сколько всего можно наворотить! За это время можно и программу экономического развития сверстать и достичь полного и единодушного принятия решений. Это предложение было принято Думой практически единогласно, за небольшим исключением отщепенцев-депутатов, близких к боярину Львивинско – Яблучинскому.

Князю Володимиру удалось покончить с политической оппозицией Кремлю. Консерваторы типа зъюганов были частично пересажены, частично запуганы диковинным верблюдом, остальная же часть стала горячо поддерживать княжеского верблюда. Боярская дума под продолжительные, переходящие в овацию аплодисменты единогласно принимала все начинания князя. В центре Москвы был восстановлен древний идол славянскому Молоху - медному Феликсу. «Возрожденный из пепла Феликс» был в почете у молодого князя. Несмотря на христианские воззрения^ Князь слыл тайным идолопоклонником.

Премьеры правительства при князе Бездорогине менялись очень часто и не имели практически веса. Запомнился только Миша - «Два процента», но он быстро попал в опалу. Остальные княжеские премьер-министры носили традиционную русскую фамилию Иванов. На все ключевые посты назначались люди с Северного града - княжеской родины и сотрудники тайной канцелярии. Двор окружили одалиски и шуты.

При Володимире Красно Солнышко окончательно сложилась алюминиевая монополия, принадлежавшая Трувору со товарищи. Участвуя в выборах в Боярскую думу 999 года и понимая неблагозвучие своего имени среди горских народов, от которых он избирался, Трувор изменил себе имя и отныне стал нарекаться боярином Осина, а некоторые ученые и поэты с этого времени стали называть страну русичей - «страной осинового ситца», а кумпанию боярина - «осиным гнездом».

Война с чечегнегами и хазарами продолжалась все правление Володимира Бездорогина. Взрывы в русских городах и весях происходили чуть ли не ежемесячно. К жертвам настолько привыкли, что перестали объявлять трауры.

А в августе 1000 года княжеский адмирал сдуру утопил свою же флотилию курян, за что его и прозвали Куроедовым.

Поскольку были закрыты все глашатайские конторы, кроме придуренковой, русичи стали искать in vino veritas, в чем изрядно и преуспели.

После столь длительного правления князя Бездорогина стали говорить, что на Руси две беды: Бездорогин и дураки.

Согласимся с пиитом, который сказал о Руси: «...В стране, где «завтра» хуже, чем «вчера», которой, может быть, не быть пора, в стране, где за обвалами - обвалы?»

В следующей хронике мы расскажем о начале правления Юриковичей.