Игорь Владимирович Игнатович Запад – 85:

1-й летний отпуск, 1981 г.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КАК Я УЗНАЛ, ЧТО МНЕ ПРЕДСТОИТ КОМАНДИРОВКА В АНГОЛУ

Всю свою «сознательную» жизнь (лет с тринадцати) я мечтал стать переводчиком. Ещё учась в школе (обычной подмосковной средней школе) я понял, что точные науки меня не увлекают и не привлекают. Обожал историю, со всеми ее темными и светлыми пятнами, географию, литературу. Как ни странно, любил физкультуру. Хотя что же здесь странного – жили мы в Подмосковье, в живописном районе – Одинцовском, со всех сторон окруженном тогда еще не тронутыми варварами с Рублевки лесами. Дворовый футбол, коньки, хоккей, лыжные походы всей семьей…

И все же, предпочтение было отдано иностранному языку, который давался мне исключительно легко. Возможно, сказались гены – гремучая смесь польской, русской, белорусской крови сыграла свою историческую роль. До сих пор я сердечно благодарен моему педагогу по английскому языку Калашниковой Э.В., которая смогла рассмотреть в растущем разгильдяе и немного хулигане вполне адекватного человека, за ее терпеливое руководство, поддержку и помощь.

А поскольку отец мой – военнослужащий, жили мы в военном городке с красивым названием Власиха, и о военной жизни я знал не понаслышке, в моем сознании сформировалась одна ясная цель – Военный институт иностранных языков в Москве. Куда я успешно и поступил в славный год Московской олимпиады. Процесс подготовки и поступления в 1980-м году, насыщенном эпохальной значимости историческими и культурными событиями – это отдельная тема, заслуживающая отдельного же повествования.

Наш курс факультета западных языков набора 80-го года был очень мал – три курсанта «не потянули» и до выпуска дошло лишь два с половиной десятка душ. В нашей «английской» группе из 9 осталось 8 человек.

1-й курс, 1980 г.

1-й курс, 1980 г., ЛУР – лаборатория устной речи

1-я языковая группа, факультет западных языков, 1980 г.

Стоят: Олег Горшевский, Михаил Петруничев, в центре –В.Акимочкин, старшина курса, А.Швецов, О.Куценко.

Сидят: Ю.Ерицян, О.Иванов, М.Анпилогов, И.Игнатович

Готовимся к первой зимней сессии

Семинар по истории КПСС, 3-й курс, 1983 г.

Обучение отнюдь нельзя было назвать простым – изучение любимых предметов приходилось сочетать с обязательными, казавшимися такими ненужными, бесполезными, отвлекающими столько ценного времени – тактика, топография, техника и вооружение, огневая подготовка... Но как они помогали в дальнейшей многоплановой работе военного переводчика! Насколько выгоднее выглядели выпускники ВИИЯ по сравнению с «пиджаками», выпускниками гражданских вузов.

Но заканчивается учеба, близится выпуск и перспектива самостоятельной работы. И вот аж двоих из этих восьми новоиспеченных специалистов-филологов отобрали для направления в загранкомандировку для работы с национально-освободительными движениями, в моем случае – СВАПО или АНК. Надо сказать, что сам никто из нас туда не рвался. Да и страшновато немного было, все-таки воюющая страна, неизвестность, отсутствие самостоятельного опыта. Но страх этот был какой-то детский, несерьезный. Не верилось, что с нами может произойти что-то нехорошее. (Уже потом, вернувшись в Союз, я узнал, как волновались и переживали родные, как не спали ночами, ведь письма шли с задержкой, а из информации, фильтровано просачивавшейся с телеэкрана и из газет, порой трудно было что-либо понять.) Успокаивало и добавляло комфорта то, что мы ехали вдвоем с одногрупником, а впоследствии к нам должны были присоединиться и наши жены. Образовывался круг хороших знакомых, на которых можно было опереться и положиться в трудную минуту.

Так что, собственно решение принимал я самостоятельно, а родителям и жене уже за год до командировки оставалось только принять всё как само собой разумеющееся.

То, что ситуация в Анголе зачастую отличается от той, которую рисовали официальные источники, мы прекрасно понимали, да и поделиться с нами информацией было кому – в Институт возвращалось доучиваться огромное количество «ускоренников». От них мы и узнали: громкое название «загранкомандировка» - это не только другая страна, возможность заработать, посмотреть мир, испытать себя и все такое, но ещё и война, жара, малярия и разруха; с собой нужно брать всё: утюги, кипятильники, инструменты, иголки, нитки, гвозди, где иногда в тебя стреляют… И это далеко не Куба, куда с удовольствием ехали наши «испанцы», и не ГДР с ЧССР, куда ехали наши девчонки…

Но жребий брошен, пути назад нет, механизм Молоха раскрутил свои ржавые маховики. Меня ждет неведомая, пугающая Ангола. Город Лубанго. Провинция Уила, 5-й военный округ. Миссия СВС СВАПО. Убыть 3 августа 1985 года, доложить по прибытии…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КАК Я СОБИРАЛСЯ В АНГОЛУ.

Как бы невероятно это ни выглядело, но предварительное распределение прошло уже на 3-м курсе Института, и ваш покорный слуга вместе с одногруппником Олегом Горшевским так и доучивался до самого выпуска в 1985 году, собираясь с большой долей вероятности отправиться в страшную, далёкую и неизвестную Африку. О черном континенте узнавали, перечитав запоем массу приключенческой литературы – «Копи царя Соломона», «Дитя бури», «Священный цветок», «Аллан Кватермэн» Генри Хаггарда, «Переселенцы Трансвааля», «Отважная охотница», «В дебрях Южной Африки», «Юные охотники» Майн Рида и многие другие романы и рассказы. О текущей ситуации на Юге континента писалось весьма скупо и однообразно: черных борцов-строителей социализма притесняет и всячески угнетает режим апартеида. Все наши мысли о будущем можно сформулировать одной фразой из Жюля Верна: «Это не Южная Америка, это Ангола – страна работорговцев и рабов»….

На четвертом курсе, одновременно с Олегом, я женился. Одновременно с ним же вступили в партию (вопрос «в какую» считался неуместным, ибо была тогда одна единственная, руководящая и направляющая) – партбилет получил весной 85-го, за пару месяцев до выпуска, после успешно выдержанного годичного издевательского испытания под названием «кандидатский срок».

И вот после бесед в ЦК КПСС, что на Старой площади, в моем партбилете, в графах «взносы», начали с завидной военной регулярностью появляться аккуратные штампики «Уплачено. ЦК КПСС» - за три с лишним года ни одного пропуска! Вот это дисциплина, вот это учет заработанной мной и добровольно отданной партии валюты! Тогда это воспринималось как должное, без надрыва и стенаний. Мы ехали помогать, «порабощённым» братьям, какие могут быть счеты. Хотя со временем отношение немного поменялось: нам не всегда были рады, не всегда с нами были откровенны. А уж африканская исполнительность и обязательность известны всем. У нас даже выражение специальное появилось - «африканское время» (African time) – это, когда в «назначенное время» никто не появляется, а «точное время начала» сдвигается на неопределённый срок.

«Все в мире предопределено. Все придет в свое время. Зачем спешить…» - африканская мудрость

Следующее яркое пятно, всплывающее в памяти – оформление в Главном Управлении Кадров - ГУКе (помните расхожий каламбур «Чек и Гук» с намеком на чеки ВПТ (Внешпосылторга) и известный рассказ Аркадия Гайдара?) и переход в новое качественное состояние – из курсантов в офицеры. Хотя осознали мы, что этот переход произошел далеко не сразу.

Памятные всем весна-лето 85-го, уже позади эпоха застоя Брежнева, чекистских чисток Андропова, астматической агонии Черненко… На дворе новый царь - Горбачёв, с его безумными перестройками, ускорениями, коллективными подрядами, экономической вакханалией. Дикий по своей безрассудной непродуманности и тупости Указ о борьбе с излишествами всяческими. Невозможность понять, что происходит в стране и что ждёт нас. Ведь за 5 лет нашего обучения в ВИИЯ в стране сменились 4!!! лидера и соответственно 4 политических курса. Поступили в институт из одной страны, а выпускались уже в другую! Уже в Анголе на собраниях «членов профсоюза» и «физкультурников» (под которыми до гениальности хитро подразумевались коммунисты и, соответственно, комсомольцы) мы просто не могли разобраться, что и как перестраивать в разваливающейся стране, и где он, предел гласности, не позволяющий скатиться в пошлую клевету!

Оформление в «Десятке» (10 Управление ГШ МО, занимавшееся вопросами оказания военной помощи «прогрессивным» режимам), куда нас направили после бумажного барахтанья в ГУКе, проходило так долго и нудно и до того надоело, что думали: скорее бы закончился отпуск и улететь к чертям уже в эту командировку!

Да, и ещё памятно получение «гражданки» на складе «Десятки». Кто одевался там, вспомнит наверняка костюмы дикой расцветки и фасона, кроеные непонятно какими версачами и габанами плащи, нелепые шляпы, береты (не путать с «Береттами») и сандалии! Правда, все, конечно, знали, что за пару червонцев пронырливые прапорщики могут принести довольно сносную одёжку. Что на предложенные папой деньги и было мастерски «провернуто». Так, встав на «преступный путь», и я сумел разжиться неплохим костюмчиком, рубашкой, ветровкой и туфлями. Умопомрачительными вещами чешского производства.

Начались лихорадочные сборы бедного мальчика, улетающего неизвестно куда, срочно поднимались карты, атласы и справочники в поисках нужной и ненужной (чаще всего) информации. Находилось все, что могло помочь выжить в диком краю – валовой национальный продукт, производство чего-то там на душу населения, залежи полезных и не очень ископаемых – и где именно они залегли, какая флора и фауна где предпочитают обитать. И как там обстояло с этим в самый удачный для экономики России 1913-й год… Опрашивались знающие и делавшие вид, что знают, люди. Подключались нужные связи, доставалось все необходимое по детально составленному плану и графику, включая самый дефицитный дефицит. Время в суматохе сборов пролетело до обидного быстро.

Ну, а дальше была долгая дорога…

СЕРПАНТИН, ГОРА СЕРРА ДА ЛЕБА, АНГОЛА, ПРОВИНЦИЯ УИЛА

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

О ПЕРЕВОДЧИКАХ И ТОНКОСТЯХ ПЕРЕВОДА

ПРИ ПРЕОДОЛЕНИИ ЯЗЫКОВОГО БАРЬЕРА

или

КАРТИНА МАСЛОМ ШИРОКИМИ МАЗКАМИ

Год 1985. Закончилось счастливое, беззаботное курсантское отрочество. Позади учеба на факультете западных языков знаменитого ВИИЯ. Свежеиспечённые летёхи отгуляли отпуск, оформили документы, привились, попрощались с родными и совершили мягкую посадку в Луанде – первые встречи, знакомства, вливание в чуждую языковую среду…

И сразу - низкий поклон нашим бортпереводчикам: если вы думаете, что это легкая, ненапряженная работа, как может показаться стороннему наблюдателю, попробуйте послушать ангольско-португальский английский на фоне помех в эфире в небе воюющей страны и поймёте, как это несладко! А еще не забывайте, какая ответственность за судьбу борта, экипажа и пассажиров ложится и давит на их хрупкие юношеские плечи и неокрепшие души. В самых сложных, стрессовых ситуациях – взлет, посадка, непредвиденные и аварийные ситуации – наши выпускники были во всех смыслах на высоте. А ведь у большинства английский язык был вторым, а первый зачастую – китайский. Кроме того, к работе привлекались даже курсанты старших курсов, еще не получивших всех необходимых знаний, не получивших диплома переводчика, но успешно справлявшихся с поставленной задачей.

Итак, место действия - город Лубанго, миссия СВС СВАПО. Первый рабочий день классного специалиста-лингвиста. Первые рабочие, и служебные, впечатления переводчика, неплохо знавшего язык (языковые аспекты сдал без четвёрок и троек – простите за нескромность, но это важно для понимания сути происходившего)…

Рутинный рабочий день. Стандартная ситуация. Лекция для бойцов ПЛАН (Народно-освободительной армии Намибии) - боевого крыла СВАПО - в одном из учебных центров, в землянке, вырытой в саванне в 20 километрах от Лубанго. Полумрак земляного укрытия, земляной пол, на стенах – плакаты и схемы с подписями, переведенными на английский. Импровизированные стол, парты, сработанные из снарядных ящиков. Скамьи – из тонких деревьев. Столы и парты часто приходилось менять – вездесущим африканским термитам очень пришлась по вкусу наша древесина, из которой и была изготовлена тара, сосна ведь гораздо мягче и слаще, чем красное, черное или железное дерево. Сахара что ли в ней больше?

Перед классом, УЦ «ДЖУМБА», 1987г.

Тема лекции – «Боевое применение артиллерии». Что-то там заумное об углах вертикальной и горизонтальной наводки, дополнительных зарядах, расчетах по таблицам с учётом высот над уровнем моря, температур, ветра, влажности, с массой пояснительных рисунков, графиков и т.п. Лекция длится долго и нудно, в два, а то и в три раза дольше обычного. Нужно учесть, что после объяснений специалиста следует перевод (с оксфордским произношением, использованием сложных грамматических конструкций, идиоматических выражений и т.д.), с переводом некоторых наиболее сложных моментов на куаньяма - язык племени овамбо, составлявшего большинство бойцов ПЛАН. А после занятия, когда положено отвечать на вопросы, давать пояснения, узнаём, что из всего взвода обучаемых лишь человек пять более-менее сносно говорят и понимают по-английски! Именно они всё записывали, запоминали, зарисовывали, а потом уже пересказывали своим менее просвещенным коллегам. Можете представить себе этот «испорченный телефон»! Это приходилось учитывать, постоянно переспрашивать, понятен ли материал, максимально упрощать язык.

Северо-Западный фронт СВАПО, на приеме у врача

Еще одна похожая ситуация имела место, когда читалась лекция по складированию ГСМ, и специалистом- советником начальника тыла, основная боевая задача которого в Питере состояла в организации складирования матценностей доблестных советских вооруженных сил, была предпринята попытка предварительно ввести слушателей в тему. Начали издалека – объяснили им, что такое «залежи нефти и нефтеносные пласты», «скважины и нефтеперегонные заводы», «крекинг нефти», «ректификационная колонна» и «лёгкие и тяжелые фракции нефти»… Можете себе представить, сколько нового мы открыли для наших подсоветных, ранее полагавших, что бензин, керосин и другие нефтепродукты сами собой сразу появляются уже в бочках, поставляемых дружеским Советским Союзом. И главная задача – их разливать по бакам. По своим, иногда по чужим – за вознаграждение. Этим не злоупотребляли, но случаи были, ведь наладить учет в боевой обстановке исключительно сложно. Правда, ситуации с такими непродуманными, неподготовленными, по сути бесполезными лекциями были крайне редки. Обычно именно для подобных случаев специально подбирались группы из подготовленных бойцов. Их обучали, давали необходимые специальные знания по дисциплине, а потом они уже самостоятельно работали инструкторами в учебных группах под контролем наших товарищей.

В ВИИЯ обязательны к изучению два языка. Мой второй язык (его мы изучали с 3-го курса) новогреческий – вот такая экзотика и «подспорье» для переводяги в Анголе! Хотя, как это ни удивительно, один раз новогреческий язык мне там пригодился. В апреле 1986 года, если не ошибаюсь, советские специалисты ПВО организовали для подсоветных сваповцев в пустыне Намиб боевые стрельбы с применением ракетных комплексов ПЗРК «Стрела-2М», зенитных установок ЗУ-23-2, ЗГУ-1 и ДШК. После напряженных боевых стрельб на жаре и солнцепеке мы остановились отдохнуть (ну как, находясь в двух шагах от океана, не помыть в солёной водичке сапоги – на Родине бы этого не простили) в портовом городе Намибе, бывшем Мосамедише (если честно, мне вообще больше по душе старые португальские названия: Са-да-Бандейра стал Лубанго, Нова-Лижбоа – Уамбо, Вилла-Рокадеш – Шангонго, Серпа Пинту – Менонге, Энрике де Карвалью - Сауримо и т.д.).

ДШК. Боевые стрельбы в пустыне Намиб,1986г.

Командование наблюдает за результатами стрельб

Пробыли мы там недолго, но понравилось очень. Атлантика, которую раньше и не мечтал увидеть, теперь можно потрогать, вдохнуть всей грудью, побродить по пустынному пляжу, порыбачить. Забыть, что буквально в паре километрах лежит пышущая жаром, как духовка, одна из самых больших и величественно красивых пустынь Африки. А в нескольких десятках миль – гора Леба, по серпантину которой попадаешь в Лубанго, отдыхающий на высоте полутора тысяч метров.

Суровая Атлантика, 1986 г.

В следующий раз мне пришлось побывать в Намибе уже после подрыва в июне 1986 г. юаровскими диверсантами двух советских и кубинского кораблей «Капитан Чирков», «Капитан Вислобоков» и «Гавана». В порту, куда мы забрели из любопытства, возникло острое желание разжиться масляной краской, которая была крайне необходима для всяких хозяйских нужд в миссии. А желания, к тому же озвученные командованием, надо исполнять. Покупать - дорого, значит, будем работать по бартеру (хотя термин этот в те времена был ещё не в ходу). Мы долго бродили среди портовых сооружений, каких-то полуразрушенных конструкций, мусора и военного хлама, пока не наткнулись на кипрское судно “Лимассол”. Приветствуя православных, я прокричал морячкам, сновавшим по палубе, пару фраз по-гречески. Надо было видеть недоумение, ужас и детский восторг киприотов, с которыми за тысячи миль от родных берегов, в Африке, иностранец говорит на их родном языке!

«…Если тебе что-то надо от другого существа, разговаривай с ним на его языке…»

С.Мусаниф, «О людях и бегемотах»

К слову, краски у них мы все-таки не раздобыли: борт судна – другая страна, посторонним вход воспрещен. Поэтому предназначенный для обмена по бартеру продукт пришлось уничтожить самим. Но и так остались приятные ощущения.

А вот ещё довольно забавный эпизод. Работал у нас переводчик Саня, выпускник МГИМО с португальским и английским – идеальный вариант! Но рекомендовал он себя в качестве «коммерсанта», а не переводчика. Да и язык он знал неважно: при прослушивании вражеских радиопередач (а этим все переводчики занимались поочередно) у него постоянно возникали проблемы. Ему помогали, на что он, надо признаться, всегда отвечал благодарностью. Любимым занятием будущего бизнесмена Сани было ездить по местным фазендам и закупать фрукты и овощи для миссии. Говядину и кур старались не брать, уж слишком жесткими оказались африканские протеины. Яйца часто были испорченными, местных это не отпугивало, они даже считали это едой для гурманов, а вот наши относились к «пище богов» с недоверием. Так вот с Саней произошёл такой казус: при переводе лекции по автобронетанковой технике у него начисто вылетел из головы термин «сальник» (уплотнитель). Наш перспективный «коммерсант» мгновенно нашёлся: «Саалник»! А на недоумённый вопрос специалиста, который раньше слышал это слово на английском и ждал, что в переводе прозвучит что-то вроде «сиил» (seal), проявив завидную сообразительность и смекалку, мгновенно парировал: «Саалник – это термин, используемый в художественной литературе»!!!

Что мне не понятно и поныне – зачем мы переводили общевоинские уставы Советской Армии на английский! Каким образом сваповцы собирались выполнять положения этих уставов в свободной Намибии? А ведь мы занимались этим, оставаясь в миссии по 1-2 человека (при том, что переводяг всегда не хватало, и между специалистами даже шла борьба, кто первым закажет). Мы, естественно, не жаловались – не нужно пылиться на жаре в УАЗике по дороге в учебные центры, можно приятно расположиться в тенечке во дворе, обложиться словарями и справочниками, проконсультироваться у специалистов при возникновении спорных вопросов. Можно не спеша перекурить и попить кофейку. Если бы мы переводили боевые уставы, это было бы логично и понятно, но каким боком им был нужен советский строевой устав, которому вполне понятно в конце концов предпочли британский и юаровский !

Немного о трудностях перевода, с которыми также постоянно приходилось сталкиваться, практически ежедневно. Идёт допрос пленного унитовца, говорящего по-португальски. Сначала его переводит сваповец на английский, а затем уже я – на русский. Вопросы переводятся в обратном порядке. Плюс ко всему прочему иногда проскакивают фразы на языке одного из племен Анголы, немного похожем на распространенный в Намибии язык куаньяма. Можете представить себе, сколько времени уходит на эту процедуру – а ведь она, в конечном счете, может оказаться безрезультатной!

20 МПБр, Андуло, 1987

Кстати с обращением к вашему покорному слуге у намибийцев, несмотря на их музыкальный слух и поражающие вокальные способности, почему-то возникали проблемы – ну не могли они выговорить имя «Игорь» (не говоря уже о фамилии – «Игнатович»!). В конце концов, я был вынужден сдаться, и стал отзываться на странную кличку «комрид Ингри», утешая себя, что она вполне сойдет за оперативный псевдоним. Тем более, что подсоветные любили брать довольно неожиданные боевые клички. Были у нас и «Ленин», и «Фидель», и «Жуков», и «Сталин», и даже «Крупская». Все попытки нашего замполита убедить их заменить имена на другие, менее одиозные, натыкались на неприступную стену непонимания «политического момента». Можете вообразить, как им давалось имя одного нашего специалиста-казаха «Кажимухан Асауович»? То вообще была запредельная задача. Обращение «комрид» (товарищ) тогда не считалось ругательным, унизительным – так обращались ко всем, включая генералов, полковников и лейтенантов – «комрид Юрий», «комрид Николай», «комрид Владимир»... Многих, в Союзе имевших на погонах крупные звезды, это раздражало, а иногда бесило. Но в Анголе мы носили кубинскую или северокорейскую форму, без знаков различия и отличия, паспорта по приезду были сданы на хранение в военной миссии в Луанде, а местные документы нас особо никто оформлять не заставлял и не проверял. Так что при необходимости нас идентифицировать было очень проблематично. Я, к примеру, три с половиной года прожил в Анголе, «путешествуя» по многим провинциям вообще без единого документа! Единственный указатель принадлежности к чему-либо – русская внешность, русский мат и значок «ПЛАН – Намибия», особый шик – октябрятская звездочка с мальчиком Володей по центру.

Оперативный командный пункт СВАПО, апрель 1987г.

Ещё один случай, комизм которого граничит с полным маразмом. Один наш специалист по проблемам тыла, кстати, уже упоминавшийся ранее, прогуливаясь по территории учебного центра, набрёл на унитаз (находили в саванне также и ванные, и электрические холодильники и стиральные машины – именно электрические, ведь были и работающие на керосине! Не вру, сам видел.). В буквальном смысле слова, чудо сантехнической мысли среди песка и эвкалиптов! Как сей предмет цивилизации оказался у сваповцев в буше, кто и зачем прислал его, выяснить не удалось. Хотя тогда наши подсоветные заказывали из Союза много всего непонятного, списки с заказами переводили и сверяли по несколько дней подряд в авральном, как обычно, режиме. А возможно, они просто стянули унитаз где-то у ангольцев, не подозревая о его тайном предназначении. Дальше больше: не имея рядом переводчика, но страстно желая доставить брошенный фаянс в миссию, спец предпринял попытку объясниться – мол, я здесь недалеко в лесу видел унитаз. Представьте себе, какой поднялся переполох, когда бойцы услышали, что где-то совсем рядом, прямо на территории учебного центра находятся «УНИТАС» (то есть бандиты из УНИТА)!!! Нетрудно догадаться, какая обидная к этому специалисту приклеилась кличка, хотя, впрочем, ею не злоупотребляли, поскольку человек он хотя и недалекий, но неплохой, не пакостливый.

«…Шакал стонет, когда он голоден, у каждого глупца хватает глупости для уныния, и только мудрец раздирает смехом завесу бытия…»

И.Бабель, «Рабби»

А вы знаете, как читать лекцию по теме «Артиллерия», когда тебе не «досталось» переводчика, а сам ты не удосужился изучить в школе и военном училище или академии в совершенстве английский? Очень просто! Составляется в произвольном виде своего рода разговорник, включающий слова и фразы на мешанине из португальского, английского, куаньяма и русского с вкраплением немецкого времен Великой Отечественной. Далее в еще более произвольном порядке, желательно, не обращая внимания на какую-то там грамматику, эти слова нанизываются друг на друга и озвучиваются в сопровождении соответствующей моменту и настроению мимики и жестов. Вот пример той абракадабры, которую порождал описанный подход: «Комрид! Илля хука тондока рапиду ум поку! (что должно было означать «Товарищ! Быстро иди сюда!»). У тебя тэнь мульера? («Ты женат?»). Калантумба и окей, но тэнь проблем! («Сядь, посиди, всё будет в порядке!»). Саус африкан дага-дага илля хука («Самолёты ЮАР совершили налёт…»)». И т.д, и т.п. Могу продать «ноу-хау». С этой анархией пытались бороться, не всегда успешно, но что самое интересное – подсоветные очень быстро выучивали этот «язык» и вполне понимали, о чём идёт речь. Проверено! Кстати, у автора приведенных выше цитат была фразочка-паразит «Страшное дело!», которая давно потеряла для него буквальное значение и использовалась к месте и не к месту. Однажды в приватной беседе он пытался передать намибийцу всю гамму своих эмоций: «Я влетаю туда… – страшное дело! Ты так ему и переведи – страшное дело!».

По просьбе старшего группы переводчиками составлялись словари-минимумы по различной тематике, которые являлись подспорьем для специалистов, владевших языком и помогавшим вновь прибывшим быстрее и с минимальными потерями войти в курс дела. Были организованы регулярные занятия по португальскому языку для привития элементарных навыков бытового общения.

Словарь – минимум по английскому языку для специалистов

Страница из словаря

Один из немногих выходных дней на курорте в Са-да-Бандейра. Уже не жарко, парк с бассейном, розами и прочей пахучей и колючей растительностью. Спокойная, умиротворяющая, вовсе не военная атмосфера расслабляюще действует на праздно проводящих время переводяг. Сидя на скамеечке у бассейна в парке, греемся на солнышке и благостно созерцаем детвору, которая плещется в грязной воде. Рядом сидит семейство – смуглая мамаша и кучка темненьких детишек. Ангольская «мелкота» шалит и брызгается, не реагируя на недовольные замечания, маман аналогично не реагирует. Пришлось прибегнуть к очень ненормативной лексике и сопроводить жестами. После этого мама на чистом литературном русском языке позвала ребятишек и гордо удалилась. Мы были обескуражены и посрамлены. Вот такой вот языковой барьер приключился.

Городской парк Лубанго, 1985г.

Одной из обязанностей переводчиков было прослушивание радиопередач на русском и английском языках (радиостанции «Маяк», Voice of America, BBC, Radio South Africa), которые записывались на магнитофон. Информация по Советскому Союзу и событиям в интересующем регионе переводилась, обрабатывалась и докладывалась ежедневно на политинформациях, присутствие на которых было обязательно для всех. В конце недели готовился обзор и аналитический прогноз. «Маяк» записывали дежурные по миссии – ночью качество записи было гораздо лучше. Фиксирование информации на английском языке и естественно перевод лежали на плечах переводчиков. В бюро переводов для этой цели имелась неплохая магнитола «Сони», были необходимые словари и справочники, которые составляли и регулярно пополняли. Словарями помогала подсоветная сторона – в Союзе в те годы достать хорошие специальные словари, а тем более одноязычные, толковые было если не невозможно, то очень сложно. Были случаи, когда не удавалось сделать качественную запись, тогда прибегали к стандартной уловке – брали старую «нейтральную», не значимую информацию и докладывали о росте надоев молока, выдаче угля на-гора, отправке пшеницы на элеваторы, заготовке силоса и укосе сена. Ну и о росте агрессивности поддерживаемых международным империализмом расистов ЮАР и бандитов из УНИТА не забывали упомянуть. Попадание стопроцентное. Хотя иногда возникали споры лингвистического характера – меня, например, долго пытались убедить, что я не прав, когда вместо «гуманная помощь» говорю «гуманитарная». А уж «выступления» некоторых специалистов с их собственными комментариями ждали просто с нетерпением и ходили на них как на концерт. И на десерт коронное выражение после окончания политинформации – офицеры могут быть свободны, переводчикам остаться…

Один из старших группы, с врожденной неприязнью относившийся к переводчикам, периодически устраивал «тесты на знание языка» среди молодежи. В лексический диктант этот злорадствующий «спец», возомнивший себя знатоком–филологом, включал сленг, взятый из словарей времен Царя Гороха и изображал удивление и недовольство «некомпетентностью» переводчиков. Ситуация и отношение радикально изменились с приходом нового старшего – полковника В.В.Шайды, знающего, компетентного, образованного и исключительно порядочного человека, что положительно повлияло на качество работы и отношение к ней в целом.

Ну и в заключение о переводе, такте и дипломатии. Миссия СВАПО, декабрь 87-го, два года до независимости Юго-Западной Африки (21 марта 1990г.). Миссию посещает президент организации, будущий президент Намибии, а пока - товарищ Сэм Нуйома. Долго знакомится с условиями проживания, быта и отдыха советских товарищей, внимательно разглядывает небольшие огородики, где заботливо взращивалась всякая зелень-мелень. И под конец визита – общее собрание с участием специалистов, переводчиков и жён. В общем, всех обитателей миссии. Приветственные речи принимающей стороны. Двусторонний перевод в исполнении тов. Игоря. Ответная речь Сэма Нуйомы, в которой клеймится позорный преступный режим апартеида ЮАР, продолжающего оккупацию Намибии и притеснение коренного населения (что не вызывает никаких сомнений). А далее проскакивает мысль о том, что «этих белых оккупантов сначала нужно убивать, а потом задавать вопросы…». Вашему покорному слуге пришлось немного «смягчить» эту мысль в переводе. Получилось что-то вроде «со всеми военными преступниками необходимо поступать соответствующим образом…». Ведь не все могут правильно оценить и понять, что именно имел в виду президент, если фразу вырвать из контекста. Хотя те, кто знал язык, включая руководство, поняли, оценили и за неточный перевод не меня осудили. Правильно ли я поступил, вопрос спорный, дискутируемый, но это было решением, основанным на полученных мной знаниях, навыках и моем личном мнении…

Визит Сэма Нуйомы и делегации СВАПО в миссию

СПРАВКА Ethnologue (Этно́ло́г; полное название: Ethnologue: Languages of the World — «Этнолог: Языки мира») — наиболее известного справочника по языкам мира, разрабатываемого и выпускаемого организацией SIL International (ранее известной как Летний институт лингвистики, Summer Institute of Linguistics) в печатном и электронном виде.

*Ндо́нга, или нду́нга (ндонга: oshindonga), — язык группы банту, распространённый на севере Намибии и юге Анголы среди народа вамбо (уамбо). Язык ндонга является по сути стандартизованным диалектом языка вамбо (ошивамбо), достаточно близким языку кваньяма (Ethnologue говорит о «частичной взаимопонятности»)

* Ошивамбо — наиболее распространённый язык в Намибии (согласно переписи 2001 года, на нём говорит до 49 % населения страны), а ндонга, согласно Ethnologue, самый большой диалект этого языка по числу говорящих.

*Ндонга обладает типичным для языков банту агглютинативным строем.

Новый год не дома

Новый год! Пожалуй, самый любимый и ожидаемый праздник в Советском Союзе. Ну, если не считать очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции и День выборов куда-нибудь кого-нибудь уже назначенного. А Новый год – это Революция в голове, организме, нормальном образе жизни и Выборы Деда Мороза, Снегурочки и меню праздничного застолья в одном, как это сейчас называется, флаконе! Плюс возможность вернуться хоть на время в детство мыслями, душой и телом.

Весна 1985 года нанесла неожиданный удар ниже русского пояса – Указом о борьбе с русскими… традициями, обычаями, понятиями о настоящем празднике, надеждами и ожиданиями, самим смыслом праздника по-русски. Что почему-то было лицемерно названо борьбой с пьянством и алкоголизмом!

Но «хомо советикус» знал, как выжить и в более сложных условиях! Умение читать между строк, обойти закон, не нарушая его, изыскать средства и возможности, договориться и «достать» передавалось и передается у нас на генетическом уровне. В программу подготовки праздника срочно были внесены необходимые поправки. Причем всеми участвующими сторонами. Командиры строжайше предупредили нас о необходимости бороться и искоренять все пагубные пристрастия, о неотвратимости наказания оступившихся и недопонимающих важности момента для родной страны и основных ячеек нашего развитого социалистического общества. А чтобы никто не попробовал оступиться или неправильно истолковать решения Партии и правительства и, не дай Бог, не «перестроился», на столе должно иметь только чай и печенье всяческое, и (как и предписывал Петр Великий) не возбранялось «…Учинить некоторые украшения из древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых. Да января ж в 1 день, в знак веселия, друг друга поздравляя с Новым годом и столетним веком, учинить сие: когда на большой Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет – то по всем знатным дворам боярам, и окольничим, и думным, и ближним, и знатным людям палатного, воинского и купецкого чина знаменитым людям каждому на своем дворе из небольших пушечек, если у кого есть, и из нескольких мушкетов или иного мелкого ружья учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракет, сколько у кого случится…»

Родная Партия поступила мудро и благородно, не запретив украсить нашу миссию ветвями еловыми (или их имитацией). Подчиненные, знатоки камуфляжа, провели соответствующие мероприятия по маскировке. И, надо признать, сделали они это на совесть, как настоящие специалисты-профессионалы! Да еще и молодежь зеленую проинструктировали и провели практические тренировки.

Нужно отметить, что мы работали и с ангольцами, и с намибийцами, и с кубинцами, лучшие представители которых и собрались накануне Нового года (утром 31 декабря) в нашей доблестной миссии, в сверкающем предновогодними улыбками и благоухающем африканскими ароматами Лубанго-сити.

Длинный стол во дворе уже ломился от самодельных пирожных, пирожков, печенья, конфет, джемов и варенья, от фруктов (благо их в курортном Са-да-Бандейра всегда хватало!), и прочего, от чего у некоторых холостых переводяг поехала крыша, если до этого она еще была на месте). Переливались всеми цветами радуги компоты, соки и квас. Отчаянно вкусно пахли салаты. Призывно дымились чайники и мой электрический самовар (подаренный мне перед отъездом тещей). Лишь в некоторых заварочных чайничках заварка подозрительно отдавала коньяком «Слнчев бряг» и чем-то еще незнакомым, но притягивающим взгляды и заставляющим трепетать ноздри…

Утро, казавшееся мрачным и бесперспективным, после первой чашки чая обрело краски, солнце засветило ярче и веселее. Лица соседей по столу смягчились, утратили суровость. После перекура и предложения сделать перерыв на полчасика на лицах появились проблески улыбок. А перерыв был просто необходим – начали-то мы отмечать приход нового года по времени Владивостока, продолжив отмечать по Москве, затем – по Минску, Киеву, Луанде, Виндхуку, Гаване… Коллектив-то многонациональный!

А что касается указания герра Питера о фейерверках и учинении стрельбы, тут уж можно с уверенностью сказать, что его выполнили не только в солнечном 5 ВО, но и во всех других ВО и городах, и городках, и деревнях и везде, где только имелись «мушкеты и иное мелкое оружие»!

Вот так и встретил Новый год наш дружный коллектив: под черно-звездным небом Африки, под созвездием Южного креста, в жаре, в шортах и майках, без снега и елки, хмельные и веселые, без спиртного но с «чаем», с танцами и песнями, бесшабашно, задорно, насыщенно и весело. Запоминающееся и яркое событие. А лута континуа!