Олег Васильевич Иванченко Восток – 80:  Памяти Мустафина Рушана Ульфатовича Восток -76

НИЧЕГО ЛИШНЕГО (ИЛИ КАК Я СЛУЖИЛ В БАТАЛЬОНЕ ОСНАЗ 40А ВМЕСТЕ С РУШАНОМ МУСТАФИНЫМ И ДИНАРОМ ИСМАГИЛОВЫМ)

Мне довелось в самом начале своей военной карьеры по окончании ВКИМО в 1980 году служить вместе со своими коллегами Рушаном Мустафиным, Виктором Сурконтом, Динаром Исмагиловым и Алексеем Ветровым (все — персы, выпускники разных годов нашей института) в отдельном батальоне ОСНАЗ 40А (1980-1982г.г.), дислоцированном тогда на окраине Кабула в районе Хайрханы. Остались в памяти некоторые моменты совместной службы, которыми я хотел бы поделиться.

Батальон начал формироваться сразу после ввода советских войск в Афганистан в основном на базе отдельной радиотехнической бригады ОСНАЗ ТуркВО (г. Ташкент, р-н Геофизика), но было там немало народа и из других военных округов. После формирования в январе-феврале 1980 года батальон своим ходом вошел в Афганистан по маршруту Ташкент-Термез-перевал Саланг-Кабул. Рушан Мустафин и Виктор Сурконт были непосредственными участниками марша. Они могут более подробно поделиться впечатлениями этого этапа становления батальона.

Батальон был сформирован по штатам военного времени, помимо пяти замов комбата, командиров рот-взводов, куча народа, включая начальников служб, замполитов рот, освобожденных парторга, секретаря комсомольской организации и периферийные подразделения. Переводческие должности на КП батальона и в ротах поначалу занимали в основном офицеры-двухгодичники из Таджикистана (выпускники разных годов ТаджГУ, сельхоз и пединститутов). Ребята были неплохие, но русский язык они знали не очень хорошо, что впоследствии приводило к различным комическим ситуациям в ходе информационной работы.

Сейчас это трудно вообразить, но там были некоторые командиры взводов из ОдВО в возрасте 38(!) лет (как они сами себя называли - «командующие войсками взвода»). На КП батальона был один старший лейтенант в возрасте 41(!) год - «дед» Русин (жена подарила ему одеколон «Капитанский» с наказом: вскроешь, когда капитана получишь, но звание он получил, как ни странно не в Афганистане, а уже после, под пенсию в ташкентской бригаде).

Первым начальником КП батальона был капитан Ч. - колоритная личность. Сын генерала, кажется, он постепенно опускался по своей служебной лестнице вниз и географически тоже отдалялся от Москвы. Перед вводом в Афганистан, служил командиром роты в периферийной части ташкентской бригады. Как-то, подвыпив, въехал в казарму своей роты верхом на лошади. Очумевший дневальный на тумбочке истошно заорал «Смирно!!!», лошадь испугалась, ее ноги разъехались на кафельном полу казармы, и она упала вместе с ездоком. Ему дали очередной шанс («возродится из пепла, как птица феникс») и послали в Афганистан, но он и им не воспользовался (его досрочно(!) заменили в Союз).

Первым освобожденным парторгом батальона был хороший (для парторга - редкость!) мужик, которого отправили на формирование батальона с эстонского острова Саарема, где он служил парторгом в части ПВО и заимел внебрачного ребенка от эстонки (по тем временам небывалый залет члена партии, да к тому же парторга!).

Потом его поменял старший лейтенант из запаса - не менее интересная личность. В свое время он закончил пединститут и преподавал математику в школе в колонии (тюрьма для несовершеннолетних преступников) в Запорожской области. Я его потом спрашивал, что побудило тебя пойти в армию, да еще сразу в Афганистан. Он объяснил мне: малолетние преступники так его замучили в колонии, что он готов был уехать куда угодно. А тут поступило предложение парторгом в батальон (кстати, майорская должность, как и замполита батальона), и он с радостью согласился! И ни о чем не жалел, говорил, нравиться мне здесь очень после преподавания математики в колонии.

По воспоминаниям Рушана перед маршем на батальонные спецмашины (помимо всего прочего) выдали положенное количество спирта (очень хорошего качества!) для техобслуживания аппаратуры. Ну, вход своим ходом в чужую страну дело было относительно новым (после 68 года в Чехословакию) для подавляющего большинства офицеров и прапорщиков. Поэтому по вечерам на привалах, естественно, народ снимал некоторое напряжение этим спиртом.

Марш был многодневным, и начальнику штаба батальона (впоследствии он получил прозвище майор БАДАБАН, в батальоне требовал, чтоб солдаты с взводными передвигались строем и обязательно с барабанным боем, букву Р он не выговаривал, отсюда и БАДАБАН) естественное убытие запасов спирта раздражало, и он придумал «ход конем»: приказал все запасы фиолетовых чернил его канцелярии вылить в канистры со спиртом (чтоб не пили). На следующее утро на построении офицеров перед маршем он ставит задачи и видит, что все в хорошем настроении, бодры и, широко улыбаясь, показывают свои ФИОЛЕТОВЫЕ ДЕСНЫ.

Когда колонна батальона прибыла в Кабул, местом его дислокации определили окраину кабульского района Хайрхана (впоследствии народное название Теплый Стан) под горой, между госпиталем (он потом ушел в Кабул, говорили, якобы в комплекс зданий бывших конюшен английского экспедиционного корпуса, осталось только инфекционное отделение) и артполком.

Кстати, те, кто вошел в Афганистан своим ходом, потом называли себя «аборигенами», а тех, кто прибыл на доукомплектование батальона (как я в августе 1980г) из Тузеля (военный аэродром - афганская пересылка на окраине Ташкента) - «турыстами».

С первых дней на батальон оказывало психологическое давление местное население Хайрханы во главе с муллой. Он посылал проклятья на «неверных» и подстрекал толпу захватить территорию батальона. Личный состав батальона в ходе таких периодических демаршей занимал окопы по периметру части и дежурил там. У одного солдата после нескольких дней такого противостояния не выдержали нервы, и он застрелился в кунге спецмашины.

Практически два года все жили в лагерных палатках. Офицеры и прапорщики по 10 человек (койки в один ярус), солдаты — по 20 (койки в два яруса). В каждой для обогрева стояли по две печки (типа «буржуйки») на солярке, азербайджанского производства. Про них — отдельная история. Воспламенялись они часто, а лагерная палатка (трехслойная, на деревянном настиле с прибитым к нему «намертво» пологом палатки, часто с одним выходом, второй, как правило, был заколочен зимой от сквозняка) горела не дольше 10 минут.

Ночь. Спим. Открываю глаза и вижу: языки пламени от печки уже «лижут» потолок палатки. Криком «Горим!» бужу всех, выскакиваем наружу, успев захватить только документы. Вдруг из горящей палатки слышатся хлопки-выстрелы (тогда было не редкость хранить патроны (а то и гранаты) в прикроватной тумбочке, россыпью). Народ на всякий случай залег в отдалении. Тут фельдшер батальона, прапорщик Александр В., по прозвищу ТАБЛЕТКА(!), кричит, всех успокаивая, что это не патроны, а его пузырьки с микстурой.

Соседняя палатка проснулась от начавшихся внезапно ночных событий, народ вышел и, покуривая, комментирует, как догорает наша палатка. Вдруг от порыва ветра пламя перекинулось и на их палатку. Все назад в палатку за своими вещами и тут же наружу. Ну, правда успели затушить, выгорела всего лишь одна сторона палатки.

Как-то спустя пару месяцев, офицеры батальона собрались на совещание в небольшой палатке (с одной печкой) - ленкомнате, ждут комбата. Печка начала чадить, потом слегка воспламеняться. Все смотрят и обсуждают - полыхнет или нет. Наконец НШ позвал двух солдат и приказал вытащить печку наружу. У выхода из палатки солдатики спотыкаются и падают вместе с печкой, солярка разливается и выход (единственный!) - объят пламенем (ну, как в кино!). Внутри палатки короткая немая сцена, затем все начинают рвать брезентовые перекрестья окошек и споро выпрыгивать через них наружу. Тучный начальник КП, майор С. застрял в окошке, его моментально снаружи выдернули как пробку шампанского (чтоб другим дал возможность выпрыгнуть). От ленкомнаты ничего не осталось - парторг два дня лежал пластом на кровати, переживал случившееся.

Но были и трагедии. В соседнем артполку группа вернулась с боевых операций («рейда» - в просторечии), солдаты, очевидно, вечером отметили успешное возвращение, настроили печку на максимальный нагрев (дело было зимой), заснули, ночью молниеносный пожар - все 20 человек сгорели.

Строевой смотр в батальоне. Приехал начальник разведки ТуркВО, тогда еще полковник Дунец (потом, когда ТуркВО стал перворазрядным округом, он получил генерал-майора, практически непрерывно бывал в командировках в 40А, переболел гепатитом и умер от его последствий). Пошел проверять-знакомиться с офицерами КП батальона. Нам надо было называть свою должность и какой ВВУЗ закончили. Перечислю названия ВУЗов, которые ему мы озвучивали: ТаджГУ, душанбинские сельхоз и пединституты, ТашГУ, киевский ГУ, ну и, на закуску, Военный институт иностранных языков. Полковник Дунец изумленно-озадаченно оборачивается к комбату и спрашивает, так искренне: «А выпускники военных училищ у вас есть на КП?».

Недалеко от батальона (под горой) было импровизированное стрельбище. Комбат решил, надо, чтоб офицеры батальона постреляли (не все же в «рейды» ходят). Пошли стрелять. Потом НШ раздухарился от стрельбы - давайте, говорит, гранаты пометаем. Давайте. Один из офицеров неудачно метнул гранату в сторону от направления метания (стрельбы). Граната стала скатываться к офицерам, все в ужасе залегли, но она успела взорваться, так и не докатившись до нас. После этого больше не стреляли и не метали.

Построение офицеров батальона. Комбат п/п-к К. что-то доводит до нас, жара, мы лениво внимаем. И тут он решил как-то взбодрить нас, сделать свою строевую речь более цветастей, литературней, что ли, и говорит: «Товарищи, офицеры, а работать надо на своих местах так, чтоб у вас яйца в штанах вспотевали до такой степени...». Пауза, задумался немного и продолжил: «...чтобы блины туда макать можно было!!!». Занавес.

Я потом офицерам на КП периодически напоминал завет нашего комбата - «Работать в поте ЯЙЦА своего!».

Замполит батальона первого состав (фамилию не помню), всегда ревниво и подозрительно относившийся к офицерам, знавшим иностранные языки, как-то решил делать внезапные ночные(!) проверки часовых, несших службу по периметру батальона. Нарядившись в камуфляж (где только взял? по тем временам - большая редкость!), подкрался сзади(!) к часовому. Тот с разворота дал ему в глаз прикладом! После этого замполит отказался от своей затеи, ходил несколько дней в темных очках с «фингалом» под глазом.

Секретная часть батальона представляла собой кунг, снятый с шасси машины. Заведовал ею прапорщик Сережа Б.(общий любимец). Как-то видим, Сережа ходит по территории батальона и что-то ищет. Спрашиваем его, Сережа, что потерял-то, он говорит, да веревочку. А что за веревочка, он — да с ключиком на конце. А что за ключик, он — да от СЕКРЕТКИ. Потом, правда, нашел где-то эту веревочку. Мы долго после этого ухахатывались, вспоминая его.

Первые награды (ордена «Красной Звезды), естественно, получили комбат и его замы (кроме зампотыла). В числе самых первых был замполит батальона. Он сам на себя написал такое представление к награде, что ожидал минимум «Орден Ленина» - за практически непрерывное участие в «рейдах» по уничтожению незаконных бандформирования (хотя ни разу там не был, а регулярно выписывал себе командировки в Ташкент за канцтоварами и наглядной агитацией).

Зампотыл поехал в командировку в Союз для заготовок продовольствия на батальон. В бочки с соленой капустой позасовывал кучу бутылок водки (на продажу, а не для собственного потребления вовнутрь). Впоследствии не поделился прибылью со своим подельником, тот его заложил. Дело получило огласку, зампотыла исключили из партии, ну и, естественно, награду он не получил, бедолага.

Замполит батальона (первого состава) еще запомнился мне тем, что сожрал мою посылку. Родители передали мне через земляка, возвращавшегося из отпуска, стандартный набор (спирт, салями, грибы и варенье в банке, сало), который он героически - благополучно (спирт!!!) провез через зверствующую тузельскую таможню. Я был в «рейде», а замполит, как назло, тусовался в Кабульском аэропорту. Мой земляк подходит к нему (видимо разглядел на форме радиотехнические эмблемы) и спрашивает, вы случайно не из батальона в/ч п/п такая-то, там у меня земляк лейтенант такой-то служит. Он так важно, да, я его замполит. Передадите ему посылку? Конечно! Об чем речь!

Я вернулся с «рейда», получаю письмо, в котором про посылку меня обрадовали, а ее нет. Замполит только потом, через третьих лиц(!), передал мне, что он ее вынужден был съесть, потому что беспокоился, что ее содержимое пропадет от жары. Во как!

Работа на КП. У каждого офицера был свой участок работы (направление), к концу дня он давал информацию дежурному по КП, который компоновал все это в виде информационной сводки, а распечатывал ее поначалу солдатик-МАШИНИСТ (в отличие от машинистки - ж.р.) со штаба (это потом на КП появилась своя штатная машинистка (см. фото). Утром окончательный вариант сводки подписывал начальник КП и все это вкупе со СВЕЖАЙШИМ обзором прессы (результат перевода новостей с телетайпов главных информационных агентств мира в части, касающейся Афганистана и вокруг него) отвозил БТР во главе с командиром роты в штаб начальнику разведки 40А и выше.

Смена дежурных происходила утром в 8 часов. Заступаю я на дежурство, меняю двухгодичника - таджика. А Рушан пришел вычитывать и подписывать сводку (он уже был к тому времени начальником КП, капитан - на майорской должности - знай Наших(!), гордись Нашими(!) - и носил щегольской танкистский комбинезон цвета хаки и зимой, и летом; мы ему тайно завидовали, я имею в виду его комбинезон, а не должность). Надо сказать, что солдатик-машинист был родом с Украины с сельской местности и частенько машинально печатал по-своему: хто, шо и т.д. Поэтому в обязанность дежурного помимо всего прочего входило исправлять орфографические, грамматические и («высшая школа верховой езды») синтаксические ошибки в тексте. Но таджикам давалось это, мягко говоря, нелегко.

И вот, БТР урчит рядом, Рушан вычитывает сводку и с ужасом обнаруживает кучу орфографических и грамматических ляпов. Перепечатывать поздно, таджик участливо стоит рядом склонившись. Рушан, не отрывая взгляда от текста, протягивает к нему руку и нетерпеливо говорит: «Дай ручку!» (ну чтобы хоть исправить орфографию), а таджик ему в ответ, так озабоченно - искренне: «А зачем?». Тут Рушан отрывает взгляд от сводки и, с большим трудом сдерживаясь, интонацией героя фильма «Джентльмены удачи» Василия Алибабаевича (помните эпизод, когда герои фильма жили в московском доме под снос, а он тащил какую-то фарфоровую кошку и Крамаров спрашивает его, а зачем это тебе): «НАДО». Я смеялся, не переставая, минут пять.

Дежурным по КП заступил двухгодичник Володя П., выпускник филфака киевского ГУ. Одной из обязанностей дежурного было также проверять несение службы операторами постов радиоперехвата в кунгах машин, особенно ночью (чтоб не спали). Один старослужаший (с Северного Кавказа) взял и закрыл кунг изнутри, чтоб молодой (недавно прибывший) лейтенант не мешал ему спать. Володя ломился к нему полчаса, наконец, разбудил его и кричит — пиши объяснительную! Тот долго думал, думал и, наконец, написал (орфография сохранена полностью): « АПРОТИВНОМУ (в смысле - оперативному) дежурному. Я на пост сидел. Я дверь закирил». Все.

Одно время из-за неспокойной обстановки в Кабуле, операторы на постах радиоперехвата в кунгах машин находились с оружием (автоматами АК). Суббота, смотрим фильм в импровизированном летнем клубе (про войну J). Вдруг, автоматная очередь над головами. Что такое?! Оказывается солдатик в кунге (скучно ведь!) передергивал затвор, передергивал, а потом случайно нажал курок. Очередь «прошила» корпус кунга и улетела в сторону клуба.

Боевые операции по уничтожению незаконных бандформирований («рейды», если по-простому). В батальоне было за штатом два БТР-60ПБ, оснащенные аппаратурой КВ и УКВ радиоперехвата и даже УКВ пеленгатором. Офицеры-переводчики (персидского, урду, английского и, на всякий случай, китайского) регулярно участвовали на них в «рейдах». Группа на БТРах прикомандировывалась обычно к КП мотострелкового батальона.

Как-то, кажется, в марте - апреле 1982 г была масштабная операция в долине Пандшер. Сводная колонна, численностью до дивизии примерно, с афганским батальоном. В тот раз поехали на операцию мы с Динаром Исмагиловым. Колонна двигалась медленно, впереди шла группа саперов со щупами и овчарками для разминирования. В то время на дорогах душманами активно применялись т.н. противоколонные мины итальянского производства в пластмассовом корпусе, с предварительно взведенным взрывателем, рассчитанным на определенное количество сжатий (проездов через мину машин). Миноискатели на них плохо реагировали, а в жару у овчарок притуплялся нюх на тротил.

Через некоторое время, чтоб ускорить движение колонны, саперов убрали. Едем довольно быстро, и тут начались подрывы: сначала БМП впереди от нас машины на четыре. Ее убирают с дороги, чтоб не задерживала продвижение колонны, едем дальше. Опять подрыв, но уже за восемь машин после нас. Ощущения от той езды в колонне помню до сих пор (сознание постоянно сверлила мысль: вот сейчас, может быть, проезжаем мину, взорвется под нами или после нас).

В ходе выдвижения к месту активной фазы операции колонну пару раз обстреливали. Первый раз — на дороге-серпантин, откуда-то сверху. Колонна встала, отстреливаемся из бойниц БТР. А Динар, ну чистый ковбой, выскочил из БТРа и стреляет вверх, чуть ли не с коленки. Я ему — да залезай обратно в БТР, а он мне — да оттуда ничего не видно.

Потом зашли в какую-то деревню, стали для короткого привала. Вдруг начинает снайпер стрелять, и непонятно откуда. Вроде определили место, туда - шквал огня из КПВТ, проходит минут пять, и опять снайпер стреляет. Возле нас ранило командира танковой роты, он сидел, согнувшись на броне, и пуля прошла через него навылет, входное отверстие в боку слева, а выходное - справа, не задев даже позвоночник(!). Его бинтуют, он курит, улыбается, говорит — повезло!

Передвижение колонны ночью: пять минут едем, полчаса стоим. И так всю ночь. В нашем БТРе постепенно все заснули, в том числе и водитель. Я просыпаюсь, как от толчка какого-то, смотрю — вокруг НИКОГО! Ярко светит луна, наш БТР одиноко стоит на дороге. Оказывается, все объехали наш БТР (может, подумали — сломался, может — так надо и не постучали по броне). Всех разбудил, водитель — по газам! Мчимся среди ночи на максимальной скорости, ОДНИ! Крутим по сторонам головами, нет ли душманов. Хорошо, что колонна передвигалась медленно, через полчаса увидели ее хвост, успокоились, заняли свое место в колонне и уже до утра никто не спал от пережитого приключения.

Афганский батальон, который был у нас на броне, обладал удивительной способностью моментально исчезать при первом же выстреле душманов. Дружно сыпался с брони как горох, в ответ практически не стрелял. НШ мотострелкового батальона потом пинками с матюгами доставал их из близлежащих канав.

Запомнились грустные глаза военного советника этого батальона. Говорил мне, что с вами в рейде — безопасно, а когда афганский батальон действует самостоятельно, велика вероятность, что сдадутся душманам, а меня отдадут им в качестве приза.

Ночью в горах было холодно, спали в БТРах. Для обогрева было свое ноу-хау. Берешь гильзу от 152-мм самоходной гаубицы «Акации», из пистолета ПМ простреливаешь на определенной высоте от основания дырки (для тяги), снимаешь с БТРа один обзорный триплекс, вставляешь туда гильзу, заливаешь в нее солярку, поджигаешь, она раскаляется докрасна, немного чадит, зато спишь в тепле.

Начало собственно самой операции. Мы при КП батальона разворачиваем свои средства, работаем «по специальности», роты готовятся к зачистке ущелья. Продукты с собой вообще не берут (уходят на несколько дней), только сигареты, чай и как можно больше патронов: в рожках, россыпью в рюкзаках. Комроты говорит мне, по опыту прошлых «рейдов», продукты с собой это - лишний груз, лучше побольше боеприпасов, еду мы сами найдем, где надо. Ушли вверх по ущелью, несколько дней продвигались с боями, потом застряли по пояс в снегу, вертолетчики им сбрасывали боеприпасы, консервы, сигареты.

Впервые в жизни видел, как вертолеты Ми-8 сбрасывали авиационные бомбы на позиции душманов. Наша колонна стоит в километрах пяти от этих позиций. Заходит Ми-8, зависает, от него отделяется огромная авиабомба. Падает (взрыватель, как сейчас сказали бы, с таймером). Вертолет уходит, через некоторое время в воздух вздымается громадный столб дымы, огня, грязи, пыли. И это поначалу в полной тишине (для нас). Похоже на немое кино. Через несколько секунд до нас доходит звук собственно самого взрыва.

«Рейд» длится уже четвертую неделю. Все, что с собой брали из продуктов, давно закончилось. Жрать охота! Все ж происходит на свежем воздухе, аппетит зверский! Вертолеты периодически подвозят кильку в томате, пачки чая грузинского, сигареты «Гуцульские» (в народе, «Нищий в горах») и «Охотничьи» («Смерть на болоте»), ну и конечно боеприпасы. А еще были сигареты без фильтра «Овальные».

Заходим в очередную деревню, все мужское население еще до нашего прихода давно ушло в горы, только одни старухи сидят по домам. И вдруг, в одном доме (о чудо!) видим живую корову. Справедливости ради надо отметить, что ее тут же обступили бойцы афганского батальона и начали что-то активно обсуждать. Мы говорим Динару, они ее сейчас точно зарежут и съедят всю, пойди к ним пообщайся на персидском и не забудь взять для нас что-нибудь. Знание языка и наречий местного населения – великая вещь! Не прошло и получаса, Динар возвращается к нам с освежеванной ляжкой! Ели парное мясо дня три.

Почему-то запомнился в рейде спецпропагандист какого-то подразделения, ходил со снайперской(!) винтовкой, присаживался по вечерам к народу возле костра и проникновенным голосом говорил, что все мы теперь «братья по оружию».

Операция длилась почти месяц. Наконец, возвращаемся на «зимние квартиры», выезжаем из Пандшера на асфальтовую дорогу, ведущую в Кабул. Во главе колонны тут же появились машины приданного афганского батальона, на водительских кабинах – пулеметы, бойцы горделиво смотрят по сторонам. Орлы, одним словом!

Как-то сидим в курилке возле КП батальона, обсуждаем текущие вопросы. Леша Ветров накануне ушел в «рейд» с соседним артполком (как бы сейчас сказали, был отдан во временную аренду артиллеристам – ну как футболист из одного клуба в другой поиграть). В «рейдах», как правило, народ по возможности сидел на броне, свесив ноги в люки БТРов и других машин (при попадании в машину кумулятивного снаряда, вероятность фатального исхода для находившихся внутри была гораздо выше, чем для тех, кто на броне. Но с другой стороны те, кто передвигался на броне, были более уязвимы от огня стрелкового оружия). Поэтому из рейда все возвращались чумазые, покрытые ровным слоем пыли. Так вот, подходит к нам какой-то старший лейтенант, весь в пыли (а это был Леша Ветров, в рейде, как потом выяснилось, он разбил свои роговые очки (см. на фото), по которым был легко узнаваем в быту) и спрашивает осипшим голосом, ну как дела мужики. Мы обернулись, посмотрели на него, говорим, нормально, отвернулись и продолжаем о своем. Леша обиделся, кричит нам, это ж я, мужики, что не признали. Повторно смотрим на него, точно Леша Ветров!

Обычно осенью начиналась эпидемия гепатита (А). В 1980г меня это миновало, в 1981г уже нет. Лечение было в ташкентском окружном госпитале. Инфекционное отделение, естественно, переполнено. Освободили от лекарств аптечный склад, поставили туда койки в два яруса – вот и место всем нашлось, и солдатам, и офицерам! Это помещение среди больных получило прозвище «авианосец». При входе стояла бадья с раствором глюкозы (а может быть и сахара) с железной кружкой на цепи.

Болели вместе с Рушаном, он лежал на нижней койке (как старший товарищ, а я – над ним). Лечение гепатита (А), в принципе, никакое (если не запущен). Диета, организм сам должен понижать количество билирубина в печени. Но меня колбаснуло конкретно, пошла интоксикация организма, ни попить, ни поесть – все сразу наружу. Врачи обход больных не делают. Я не выдержал, сам пошел к врачам, говорю им – лечить-то будете. Они мне – а что такое, я говорю им – это и то-то. Они мне, ну тогда пожальте на капельницу. Три дня прокапывали и действительно – полегчало.

Продолжаем болеть с Рушаном, раз в неделю сдаем кровь на уровень билирубина, посылаем солдатика на рынок за виноградом, арбузами, дынями – прочищаем печень натуральной глюкозой. Скучно! Пить-то нельзя. От нечего делать стали с Рушаном до одури играть в шахматы. Окончательный счет перед выпиской был 35:27 в пользу Рушана (пришлось сдать ему несколько партий, он ведь был какой-никакой, а мой начальник J).

Перед Новым годом удалось выписаться. После госпиталя офицерам и прапорщикам давали направление на реабилитацию на месяц в военный санаторий ТуркВО в город с красивым названием Фирюза. Солдат направляли в реабилитационный лагерь под Термезом.

Офицеры обычно ехали на месяц домой (как не использовать такую возможность!), потом прилетали в Тузель и оттуда в свои части 40А.

Поселились с Рушаном в гостинице КЭЧ штаба ТуркВО, что на шоссе Луначарского, кажется, я купил билет на ближайший самолет домой, Рушан, как холостяк со стажем и почти коренной житель Ташкента, решил перед убытием в санаторий в Фирюзу пройтись по старым холостяцким явкам. Я с ним, интересно ведь! Нас его подруги так гостеприимно встречают, накрывают на стол, плов, фрукты, коньяк. Мы – им, что вы? Мы ж не пьем! Не положено нам. Они - в восторге, вот это офицеры, молодые, непьющие, да еще и языки знают.

Проходит так три дня (а у меня еще и рейс стали откладывать по погоде), чувствуем с Рушаном какой-то дискомфорт: замечательный город Ташкент, все есть (в смысле выпивки и закуски в многочисленных известных всем ресторанах – «Зеравшан», «Голубые Купола», «Выставочный Зал», кафе «Дружба», список можно продолжить всем желающим).

Практически одновременно с Рушаном пришли к мысли: что в нашем положении надо сначала выпить немного аллахола (чтоб, как мы считали, смягчить удар по печени), потом пить исключительно коньяк (он ведь сосуды расширяет, а потому и желчь выгоняет из печени).

Одним словом, посетили мы все вышеперечисленные рестораны и даже больше. Потом я случайно узнал, что у меня самолет таки улетает, оставил Рушана одного на попечении Леши Ветрова (он тогда еще служил в ташкентской бригаде и потом приехал к нам в батальон).

Когда вернулся в батальон, привез с собой кучу разных желчегонных трав заваривать и пить (одно смешное название до сих пор помню – кукурузные рыльца J). Ну, думаю, обрадую Рушана. Тут входит в палатку Рушан с железной кружкой браги. Я ему – ты что, это ж вредно для печени. Он мне, да ты не понимаешь, напиток сделан на чистом сахаре, это ж глюкоза!

Командировка в Джелалабад. Прислали из Ташкента радиотехнических инженеров с аппаратурой, меня с Рушаном прикомандировали к ним, и все вместе – в Джелалабад. Прилетели, первое, что поразило – по периметру взлетно-посадочной полосы вкопаны в землю по самую башню танки и БМП. Поселились рядом в палатке, развернулись, работаем. Как то, идем с Рушаном в местную столовку, вдруг над нами пуля прожужжала. Остановились, думаем, идти дальше или вернуться. И тут Рушан спрашивает меня: «Это, случайно, не в тебя стреляли?!» Посмеялись и пошли дальше.

Запомнилась там хорошая самодельная баня-сауна и водка, всего за 14 чеков, небывало низкая цена для Афганистана.

В один из вечеров сходили в эту баню. Отдохнули. Ночь, спим. Вдруг просыпаемся от звуков минометных разрывов. Выбегаем наружу и видим, что из близлежащих гор душманы ведут минометный обстрел ВПП (так себе, не очень интенсивный). Инженеры из Ташкента не на шутку переполошились, тут к нам в палатку заходит местный прапорщик, который накануне организовал нам баньку, и так лениво, позевывая, успокаивает: «Та, это ж – нападение».

Потом видим, без огней взлетает пара дежурных вертолетов, зависла у горы и выпустила весь боекомплект НУРСов. Очень впечатляющее зрелище. Наутро выслали туда поисковую группу, но ничего не нашли.

Культпоходы в шашлычную в «мукрарайоне». Периодически, когда уже еда в офицерской столовке (тушенка, скумбрия в томате, картошка-пюре из концентратов стратегических запасов ВС СССР или «бигус» из сала и капусты) надоедала до такой степени, что было невмоготу, ходили, что называется в «самоход» в шашлычные, обычно, в район наших «хрущевок-пятиэтажек» под названием «микрорайон» (на местном языке – «мукрарайон). Кстати, в прошлом 2009 году был в Кабуле 3 месяца в командировке, все также, стоит наш «мукрарайон», процветают возле него «ремесла и торговля», только, деревья вокруг стали большими.

Обычно в субботу или воскресенье, переодевались в «гражданку», за пояс под рубашку пистолет Макарова (на всякий случай, а большей частью для самоуспокоения), огородами-огородами из батальона – в Хайрхану, ловим такси (желто-белое) и прямиком в шашлычную. Там стандартное меню: кишмишовка (кто не знает, местный самогон из винограда сорта кишмиш, отдаленно напоминающий грузинскую чачу, только гораздо хуже), фанта, порция афганских шашлыков трех видов на выбор (из мяса, печени и фарша-кебаб) на плоских шампурах (10-15 штук) с тремя маленькими кусочками шашлыка на кончиках каждого, лепешки, громко играет афганская музыка. Нам казалось тогда, что лучше ресторана на земле не бывает! Возвращение в батальон в обратном порядке: шашлычница-такси-Хайрхана-пешком в батальон (полускрытно).

Как-то, в воскресенье под вечер возвращался Рушан из такого культпохода. Очевидно, в этот день у него было много встреч с однокашниками, коллегами. Смотрим, к части подъезжает желто-белое такси. Солдатик на КПП знал Рушана в лицо, поэтому уважительно поднял шлагбаум, такси едет дальше и останавливается посреди батальона. Редкие в это время прохожие в изумлении застывают и с нетерпением ждут, что ж будет дальше. Открывается дверь такси, из него появляется Рушан, удивленно оглядывается по сторонам, потом что-то вспоминает и так медленно и печально идет к себе в палатку. Такси плавно разворачивается и беспрепятственно уезжает обратно. Все. Вроде как мираж от жары.

Один раз поехали втроем: я, Динар и командир роты капитан Н. (наслушался рассказов от нас про шашлычные – как сказок из «Тысячи и одной ночи», махнул шашкой – и я с вами!). Посидели хорошо, душевно так. Обратно возвращаемся по ночному Кабулу в батальон на такси. У таксиста местная музыка на полную громкость, едем умиротворенные. Тут Динар от избытка чувств, наверное, стал стрелять в воздух из ПМ. Красиво так, из ствола вырываются факелы в ночное небо, ну прямо как салют на Новый год! И надо же было случиться, что все это произошло как раз напротив поста «царандоя». Останавливают такси, высаживают нас под дулами автоматов, кто такие?

А, «шурави», тогда мы передаем вас, в вашу же военную комендатуру со всеми вытекающими (и втекающими) последствиями (нечего, мол, ночную стрельбу устраивать в Кабуле во время комендантского часа, да еще на ходу). Мы все втроем понимаем (даже Динар!), что это - «залет», и немалый!

Комроты стоит в ужасе, как соляной столб, на его лице застыла бессмысленная улыбка, в глазах можно прочитать: «И на хрена я связался с этими переводчиками?!». Он прослужил без малого год в батальоне, сдал успешно выездной комиссии вступительные экзамены в Военную академию связи и должен был вскоре убыть на учебу.

Динар начинает их уговаривать, отпустите нас, мы больше не будем. Не действует. Потом подходит ко мне и говорит, ты ударь меня, я упаду (им это понравится, я знаю), они подобреют и отпустят нас восвояси. Ну, я ударил Динара, так понарошку, он упал на землю, схватил лицо руками и запричитал. Потом встал, отряхнулся (послушал, о чем они говорят), и говорит мне, неубедительно ты меня ударил, не верят они.

Не помню, сколько времени еще Динар их уговаривал нас отпустить, но очень долго. В конечном итоге, ему удалось их уломать, и мы уехали, уже на другом такси.

А я потом один раз встречался с этим комроты в Ленинграде, когда он учился на первом курсе академии. Выпили, вспомнили этот эпизод, посмеялись.

Поначалу посещение кабульских дуканов было сопряжено с главной опасностью – советский комендантский патруль. Если кто-то замечал его поблизости, приходилось маневрировать, уходить, «заметать следы». Потом, правда, этот процесс вошел в более цивилизованное русло. Комендатура выписывала своего рода «увольнительную записку», почему-то на розовом бланке. Текст, примерно, следующий: «Тов. Патруль! Разрешить посещение дуканов в г. Кабул нижепоименованным офицерам (вписывались фамилии) в период с ... по... Подпись коменданта гарнизона Кабул, дата». У меня где-то лежит один экземпляр. Как найду, обязательно отсканирую и выставлю на сайте.

Регулярно получали советскую прессу, в том числе и окружную газету ТуркВО «Фрунзевец» (в народе все окружные газеты, независимо от их официальных названий, иронично прозвали «Стой, Кто Идет!», из-за их однотипного и скучного содержания).

Но «Фрузевец» в то время стоял в линейке этих газет несколько особняком. В советской прессе начало 80-х было табу на публикации статей о боевых действиях 40А в Афганистане. Достаточно сказать, что в августе 1980г я встретил на пересылке в Тузели старшего лейтенанта, который летел в одну из частей 40А на доукомплектование с комплектом ГОРНЫХ ЛЫЖ(!). Афганистан ведь горная страна, а советские части там стояли гарнизонами, «сажали деревья», помогали трудовому афганскому народу строить новую жизнь, тот лейтенант и подумал, наверное, можно будет и на горных лыжах покататься (J). И только «Фрунзевец» эзоповским языком писал, примерно, следующее: « В ходе проведенных ТСУ (тактико-специальных учений) мотострелковая рота, где командиром старший лейтенант такой-то, достигла отличных результатов в учебной стрельбе и выполнении нормативов по боевому слаживанию. По результатам закончившегося учения командир роты награжден орденом «Боевого Красного Знамени».

Тузельская таможня. Спиртное отбирали беспощадно. Народ придумывал все новые и новые способы провоза спирта-водки. Трехлитровая банка с вареньем, а внутри в полиэтиленовом пакете литр спирта; закатанная банка спирта, закрашенного под компот; стеклянная бутылка якобы с лимонадом (а в ней – спирт); стеклянная бутылка с минеральной водой, а в ней спирт – сам один раз провез такую; медицинская резиновая грелка - в нее входило до 2л спирта (желающие могут продолжить списокJ). Поначалу каждое нововведение «прокатывало», но по истечении некоторого промежутка времени бдительные тузельские таможенники набирались опыта.

Летишь из Афганистана домой в отпуск или в служебную командировку – тоже «шмон» с пристрастием: много пар джинсов везешь, целых четыре(!), других «колониальных товаров» - не на продажу ли? Проходишь таможню, берешь частника и в ташкентский аэропорт. Но расслабляться не надо. Были случаи поначалу, загрузятся в машину частника человека два-три, выезжают из Тузеля, потом мотор якобы глохнет, частник говорит, подтолкните ребята, об чем речь, конечно! Подтолкнули, он завелся и умчался вместе с чемоданами!

В ташкентском аэропорту. Летел в отпуск в июле 1981г. Покупаю билет в кассе на Москву, жду посадку. Вдруг объявляют, что мой рейс задерживается на два часа. Жду дальше. Объявляют задержку вылета еще на два часа. А другие рейсы на Москву почему-то улетают вовремя?! Смотрю, толпа пассажиров с моего рейса постепенно редеет. Тут ко мне подходит узбек и говорит, ну, что, лейтенант, улететь-то хочешь? Конечно! Тогда пойди вон в ту кассу, сдай билет, доплати столько-то и улетишь быстро и без проблем! Пошел, сделал, как он сказал и действительно быстро улетел. Когда садился на самолет, услышал объявление, что мой тот рейс по-прежнему задерживался еще на два часа.

«Обмываем» очередное воинское звание – старший лейтенант. Получили старлея в батальоне сразу несколько человек: три командира взвода, два помощника начальника КП, выпускники Череповецкого ВВУРЭ, и я. Надо обмыть, традиция, а нечем. Решили гнать самогон. На кухне взяли дрожжи, сахар, сделали брагу (это несложно). Дальше – перегонка браги в собственно самогон. Ни у кого опыта в этом деле нет. Узнали, что у одного прапорщика есть ЗМЕЕВИК. Пошли к нему, он нас проинструктировал (под запись!), как гнать. В одном из кунгов собрали импровизированный самогонный аппарат, ночь разбили на двухчасовые смены между виновниками торжества и стали гнать самогон. Классика! Когда гнали, пробовали, узнали на практике, что самогон вначале на выходе очень крепкий (поджигаешь – горит), потом крепость слабеет и надо добиться, чтоб в конечном итоге весь выгнанный самогон был не ниже 40 градусов. Так и сделали. Получилось целое эмалированное ведро, литров двенадцать, наверное!

Что б смягчить вкус и как-то отбить характерный запах самогона, по совету опытных офицеров, добавили туда зверобоя, сушеные корки цитрусовых, таблетки активированного угля и т.д. Но не особо помогло.

Тогдашний комбат подполковник Ц. был в отпуске, за него остался НШ майор П., душевный человек из ОдВО. Подходим к нему, так немного стесняясь, говорим, хотим провести мероприятие вечером в столовке – обмыть присвоение очередного воинского звания, старший лейтенант, можно? Он нам, конечно! Это ж старая добрая офицерская традиция! А у вас есть чем? Мы ему - есть, 12 литров свежевыгнанной самогонки! Он нам – вот это молодцы, орлы!

Собрались вечером в столовке, тамадой был НШ. Нам, свежеиспеченным старлеям, наливает каждому полную (до краев!) железную кружку (из которых солдаты чай пьют) самогона и бросает туда по три маленькие звездочки. Говорит, выпьете до дна, достанете звезды, и тогда вы действительно – старшие лейтенанты.

Никогда в таком объеме, да еще одним махом все сразу, да еще самогон не пил. А надо. С трудом выпил, а самогон остановился где-то под горлом и хочет наверх. Я громадным усилием воли проталкиваю его вниз. Опозорюсь ведь, если что не так! Рядом сидит Динар (тоже первый раз в жизни собирается выпить самогону), и он, перед тем как выпить, хочет узнать у меня впечатления, что называется из первых уст. Спрашивает у меня, ну как, Олег, пить то его можно? Я молчу, боюсь пошевелиться, чтоб не «расплескать». Он тогда меня за рукав дергает и спрашивает, ну скажи хоть что-нибудь! Я мычу что-то нечленораздельное и дико вращаю глазами, не мешай мол. Динар притих и внимательно следит за мной. Проходит 5 минут, мне полегчало, говорю ему: «Можно!». Ну, а остальные тосты уже легко прошли.

Замена. Прошли два года моей афганской командировки, а замены нет. Еще месяц – нет замены! Спустя еще две недели прибыла, наконец-то. Приехал возрастной старший лейтенант К. из Таллинна, выпускник киевского ВОКУ (немецкий язык!). Тогдашний начальник КП, майор А., говорит, а зачем он нам на КП, да еще с немецким языком, будем что-то решать. Ну, думаю, затягивается опять моя замена.

Захожу к НШ майору П., он мне, вот тебе предписание в ОК штаба ЛенВО, вот тебе отпускной билет (был приказ, во второй очередной отпуск из Афганистана отправлять только по замене, т.е. за два года службы в Афганистане, практически был один отпуск 45 суток плюс дорога самолетом) и лети в Союз, пока тебя не оставили в батальоне еще на неопределенное время. Улетел!

В 1983 году КП батальона преобразовали (по штатным категориям) в КП полка (капитанские и майорские должности, начальник КП – подполковник), чтоб можно было посылать туда служить более опытных офицеров, ввиду возраставшей важности ТВД.

Потом и сам батальон реорганизовали в полк. После вывода советских войск из Афганистана, полк передислоцировали в ГСВГ (ЗГВ).

После вывода российских войск из Германии, полк был расформирован, знамя части передано на хранение в Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО РФ).

Так закончился короткий, но славный путь части ОСНАЗ, которая в мирное время, но в условиях боевых действий осуществляла информационное обеспечение 40А.

Все фамилии героев этого повествования невымышленные, совпадения событий с реальной жизнью не случайны.

Другие фото: