Запорожченко Касьян Михайлович Запад - 49, полковник в отставке, участник Парада Победы, заслуженный работник культуры РСФСР, член Союза журналистов СССР:

Увольнение дело – тонкое.

На моем веку было довольно много умных начальников, но один оказался мудрее всех. Он сказал как-то, когда я задержался на работе допоздна: "Надо успевать выполнять обязанности по службе в урочное время. Иначе о тебе будут думать плохо"...

Начальник был слишком молод, чтобы помнить сталинские времена, когда задерживались на работе до глубокой ночи. Это поощрялось, но в принципе, он был прав. И однажды в этом пришлось убедиться.

Часы показывали начало девятого вечера, когда у меня зазвонил телефон. Я понял, что засиделся. Работник типографии "Красной Звезды" равнодушно сообщил, что снимает набор нашего журнала "Культурно-просветительная работа в войсках" с печатной машины.

- Почему? - Резко спросил я.

- Цензор снял...

- На каком основании, ведь на рукописи стоит штамп главной военной цензуры?

- Дежурный цензор заявляет, что его слово последнее!..

- Но подождите до утра: придет руководство - решим!

- Машина простаивать не может!..

Наступившая пауза показалась вечностью. Я мгновенно представил, каких трудов стояло редакции наладить работу, чтобы вовремя сдавать рукопись в типографию и тем самым обеспечивать своевременное печатание журнала, его выход в свет и доставку читателю. На это ушло целых два года! День сдачи рукописи в издательство стали отмечать красным карандашом. И вот, как гром среди ясного неба, известие: цензор типографии снимает набор с машины. Необходимо было что-то немедленно предпринимать.

Заручившись согласием типографии подождать полчаса, я принялся звонить непосредственным начальникам. Тщетно. Все разъехались, телефоны молчали. Оставалось одно: дозвониться до Главного политического управления и попросить отмены решения цензора. Но и здесь, в отделе культуры, телефо­ны не отвечали.

Решение пришло само собой и я набрал номер телефона заместителя начальника ГлавПУРА адмирала Сорокина. Прозвучало несколько гудков прежде, чем трубка ответила: " Слушаю, Сорокин".

Я доложил, кем являюсь и по какому вопросу вынужден звонить: "Только крайняя необходимость заставила меня обратиться к вам", закончил я с надеждой, что теперь все благополучно разрешится.

- Что там не пропускает цензор? - Спросил адмирал. - Зачитайте!"

Я прочел: " ... в подразделении, где политработником Н..., прочитана лекция на тему "Китай сегодня". Она вызвала большой интерес у воинов."

Адмирал задумался. Пауза показалась бесконечно долгой. Собственно говоря, о чем тут думать? Центральная пресса стала уже публиковать материалы о Китае, с которым некоторое время назад отношения были испор­чены. Но жизнь взяла свое и информация о Китае все чаще стала появляться в газетах.

- Прочитайте еще раз! - Голос адмирала вывел меня из тяжкого ожидания.

Я повторил текст. На этот раз ответ последовал сразу: "Снимайте, печатать нельзя! - И отключился.

С тяжелым сердцем я передал решение адмирала в типографию. Утром начиналось заседание партактива. Люди собирались в большой аудитории. Я услышал свою фамилию, обернувшись, увидел двух генералов, подзывавших меня.

- Ну, что там у тебя случилось? - Спросил начальник ЦДСА М.Михайлов.

- А что случилось?- Переспросил я, - Звонил в ГлавПУР. Надо было отстоять журнал. Не сорвать его своевременный выход.

- Ну а адмирала зачем было беспокоить? - Включился в разговор нача­льник отдела культуры ГлавПУРа генерал-майор Б.Аникович.

И не собирался беспокоить! - ответил запальчиво,- Просто решал
неотложный вопрос.

- Ну, скажи,- настаивал Аникович. - Разве не мог дождаться утра? Все бы и решили...

Я почувствовал себя задетым: - Так по-вашему я преступление совер­шил? Осмелился побеспокоить важную персону? Да по уставу партии имею право обращаться к любому коммунисту и в любой партийный орган, вплоть до ЦК партии!

- Никто твоих прав не отбирает,- примирительно сказал Аникович. - Просто лучше было дождаться утра. Подумаешь, журнал задержится с выходом. Не вижу трагедии!

- А для меня - трагедия! - Отрезал я.

Но последние слова, видимо, не были услышаны: генералы уже шли к столу президиума.

А спустя месяц мне было предложено лечь в госпиталь на комиссию.

Возражений, естественно, не последовало: к этому времени я служил тридцать восьмой календарный год. Да и возраст 57 лет свидетельствовал о том, что адмирал Сорокин вправе был освободиться от новых моих звонков.

Р.S. После госпиталя, отгуляв отпуск, я был приглашен к руководству.

- Ну, теперь ты вольный казак. - Генерал Михайлов улыбнулся. – Как смотришь на возвращение в качестве заместителя главного редактора? Должность гражданская. Дело ты знаешь и в ГлавПУРе поддерживают. Соглашайся.

Журнал был любимым моим детищем и было бы непростительно пренебречь предложением. Я согласился. Только с той поры стал уходить с работы вовремя, по часам, и не задерживаться на сверхурочную.