Евгений Николаевич Полуэктов Восток – 70:

МОИ НЕЧАЯННЫЕ ВСТРЕЧИ С «ДЕДОМ»

Памяти генерал-лейтенанта А.М.Андреева, Начальника ВИИЯ посвящается

Счастлив слушатель, который уважает и гордится начальником своего института, эту гордость он проносит через всю свою трудовую жизнь. Первый начальник – это первый учитель. Уважение к первому учителю - это уважение к своей профессии. Уважение к профессии - это уважение к своей работе и службе и, самое важное, к своей стране, которой служишь.

Все, кому повезло учиться в ВИИЯ под руководством генерал-полковника Андрея Матвеевича Андреева, Героя Советского Союза, конечно знают его боевой путь от финской войны до взятия Потсдама, а после окончания войны до командующего Воронежским Военным округом. Перефразируя известное высказывание, что великий человек велик во всем, я смело могу утверждать, что выдающийся человек также выдается своим поведением во всем, включая мелкие, случайные, смешные, но весьма поучительные для молодого слушателя ситуации и эпизоды.

О нескольких из них, невольным участником которых был я сам, я позволю себе рассказать. Сам факт, что я запомнил их на всю жизнь - это свидетельство того, как они на меня повлияли и сформировали правила взаимоотношения с людьми, которые очень пригодились мне дальше в жизни.

Я благодарю судьбу, за то, что он был первым генералом в моей службе и заложил стереотип правильного поведения в системе «начальник-подчиненный», показал как достойно выходить из неожиданных трагикомических ситуаций с юмором, не теряя достоинства, не впадая в начальственную истерику и не унижая подчиненных. Умение относиться к себе и другим с пониманием и юмором, а тем более на службе, а тем более, когда ты генерал и много старше - это больше, чем ум, такт и воспитанность – это истинная мудрость. Мудрый всегда помнит, что прежде всего он человек, а потом начальник.

Таких, начальников, как я убедился позже, еще поискать днем с огнем и в ясную погоду, но именно они самые эффективные во всем. О таких людях вообще, в армии тем более надо говорить, писать, рассказывать и делать образцом для подражания, ибо удручающе много противоположных примеров.

Пусть мои краткие и смешные воспоминания будут данью уважения к заслуженному генералу, Герою Советского Союза, начальнику моего любимого института, мудрому человеку генерал-полковнику Андрееву, которого все мы называли «Дедом».

Эпизод первый

Неожиданное знакомство

Дорога, которая привела меня – тогда слушателя второго курса Волгоградского Государственного Педагогического института - в ВИИЯ и познакомила с генерал-лейтенантом Андреевым, началась в августе 1964 года. Мне и моему другу из Райвоенкомата пришла весть, что есть разнорядка в некий «хитрый» военный институт, где учат иностранные языки. Мы с другом еще в старших классах школы работали гидами в Волгоградском отделении Интуриста переводчиками-практикантами с английским языком и самостоятельно изучали испанский и португальский языки по методу Шлимана.

Это были годы, когда в Советский Союз приехал молодой красавец-революционер Фидель и на прекрасном языке Сервантеса произносил свои зажигательные речи. Его везде сопровождал тоже молодой наш переводчик, к сожалению, не запомнил его фамилии, но он настолько умело передавал в переводе эмоциональную окраску речей Фиделя, что даже у людей не сведущих в этой профессии возникало чувство восхищения – молодчина, классно работает. Вполне естественно, что в нашей среде у многих возник интерес к испанскому языку, но в Волгограде его нигде не преподавали.

Ну, а пока мы с моим другом помогали как умели профессиональным переводчикам Интуриста с английским языком и это тоже было чрезвычайно увлекательно.

Но возвращаясь к разнорядке в ВУЗ, о котором никто ничего не мог сказать.

В этом была некая тайна, интрига, к тому же иностранные языки, может там и испанский изучают и я подумал «А чем я рискую? Я уже учусь, перешел на второй курс, тылы у меня в отношении учебы прикрыты, почему не попробовать? Если повезет и поступлю, то поучусь – с иностранными языками у меня проблем нет. А не получится, то, по крайней мере, посмотрю Москву, где еще не бывал, и вернусь назад в свой институт». Расклад выглядел беспроигрышным.

Быстро оформил комсомольскую рекомендацию, зашел к Декану и честно сказал, что хочу посмотреть Москву, экзамены, наверняка не сдам - ВУЗ-то ведь «хитрый», наверняка и экзамены будут особенные, посему скорее всего не сдам и просто вернусь назад к началу учебного года.

Декан человек опытный сказал: «Евгений, это военное заведение, чему там учат, не знаю, но знаю, что у военных ничего просто не бывает. Ты подумай, но если чувствуешь в себе интерес, то попробуй. Способности к языкам у тебя есть, а назад, как отличника и хорошего спортсмена я тебя всегда возьму». Получив такое напутствие, я со спокойной душой поехал в Москву.

Мудрый Декан оказался прав – непростые ситуации начались с первого дня приезда в Институт. Во-первых, оказалось, что приемная комиссия закрывается на следующий день, и мне вместе с другими было предложено выбирать: или приезжать через год или сдавать завтра все четыре экзамена в один заход, без перерыва, из кабинета в кабинет.

Финал подобного забега с четырьмя барьерами представлялся мне очевидным и я со спокойной душой согласился, считая, что и знакомство со столицей уже оправдывает мою авантюру.

На следующее теплейшее утро конца августа я встал очень рано - в пять утра и залег в высокую нестриженную траву около какого-то красного корпуса, впоследствии оказавшегося кафедрой тактики, с учебниками истории и английского пытаясь выкроить пару часов на подготовку к экзаменам. Морально я был готов провалиться на экзаменах, поскольку никаких надежд и планов с поступлением не связывал, приехал исключительно из любопытства, но хотелось все же без оглушительного треска. Плацы были пустые, вокруг ни души, откуда-то неподалеку слышалось ритмичное шуршание метлы ранней пташки-дворника. Раздевшись по пояс, я накрыл голову майкой и углубился в учебник истории.

Вернул меня в реальность чей-то голос с характерным старческим дребезжанием: «Смотрите, как красиво устроился - лежит в ромашках, как на пикнике, загорает, слушает соловьев, а небось приехал поступать в военный институт, где между прочим существует военная дисциплина. Что скажешь, а? Даже не обернешься?».

Майка на голове ограничивала обзор, никаких начальственных ноток в голосе я не услышал, отвлекаться на ненужный разговор времени не было, и я, не оборачиваясь помахал рукой, популярно послал старика.. эээ... махать метлой дальше и не мешать мне заниматься. Через пару часов мне надо сдавать экзамены и поэтому говорить с болтливыми дворниками мне некогда.

В простом изложении: «Давай, дед, двигай отсюда со своей метлой и помахивай дальше».

«Ну, ну, посмотрим, как ты их сдашь, свои экзамены» сказал голос, а его обладатель шаркающей походкой удалился туда, куда я его послал. Что-то меня насторожило в этой фразе, я обернулся и увидел удаляющуюся фигуру в генеральском мундире.

Да-а-а, посоветовать генералу подметать улицу не очень складно для начала, но с другой стороны, кто этот генерал, сколько их здесь? Кроме того, с майкой на голове он меня не разглядел. Да, в конце концов, я гражданский и все равно через два-три дня уеду! Но чувство досады на собственную бестактность осталось.

Вскоре начался экзаменационный забег. Проходил он в весьма высоком темпе и разницу с гражданским институтом, где предстартовое волнение перед экзаменационными дверями и томление духа после сдачи экзамена в ожидании результата были неизбежными атрибутами процесса по допуску к источникам знания, то в ВИИЯ в данном случае все было до изумления просто.

Процесс экстренной сдачи экзаменов выглядел следующим образом.

Нас построили на плацу. Некий офицер командует: «По фамилиям от буквы «А» до буквы «О» всем абитуриентам - в учебную комнату 8. От буквы «П» до «Я» - в комнату 12. Быстро. Вам все экзамены нужно сдать к обеду».

Из строя спрашивают: «А какой экзамен сдаем в комнате 8»? «Зайдете – узнаете»!

Зашли. «Садитесь, пишите сочинение, время 45 мин. Кто не уложится, может дальше не торопиться и идти паковать чемодан».

Забег с препятствиями, как я его назвал для себя, начался и утренний казус с генералом выскочил у меня из головы.

«Время вышло. Встали, сдали, кто успел – марш в комнату 10».

«А там, что сдаем?»

«Там скажут».

К двум часам пополудни мы отстреляли положенную обойму экзаменов и наша поредевшая команда достигла финиша. Оценки нам не объявили, но итоги пообещали сообщить завтра, и я был более озабочен желанием выйти в город и посмотреть Москву нежели итогами экзаменов. Тем более, что в первый же день я познакомился с одним хорошим парнем-москвичом, который был готов показать мне город (мы остались друзьями по сей день).

Вот тут выявилась и вторая неожиданность этого дня – мы на казарменном положении и никаких выходов в город до приказа приемной комиссии не разрешено. Более того, несдавшие экзамены должны уехать в тот же день. Это расстраивало больше, чем возможные итоги экзамена.

Но главная неожиданность ждала меня на следующий день. Войдя в зал приемной комиссии для выслушивания результатов, я увидел вернисаж полковников и генералов, но, Боже мой! Когда сидящий в центре комиссии генерал негромко объявил мою фамилию и пригласил подойти меня ближе к столу, я узнал голос – это был тот самый генерал, сидел в центре длиннющего стола, да еще с таким количеством звезд на погонах, что сомнений кто здесь старший не возникало!

Все, конец, приехал.

Сейчас меня публично отчитают за неуважение к генералам и с позором отправят назад.

Без вариантов.

А если еще и в Волгоград в Военкомат или в институт напишут, а там будет продолжение по комсомольской линии....

День был яркий, солнечный. В большие открытые окна бил свет и генерал хитро щурился, но не от яркого света. Вся гамма моих чувств тот момент, а это были смесь изумления, стыда и досады, не знаю уж последовательно или одновременно отразилась на моем лице. Генерал хитро смотрел на меня с явным удовольствием и как хороший актер держал паузу. Сомнений, что он узнал, меня не было.

Меня бросало и в жар и в холод. Сейчас публично отчитают и поделом. Я смотрел то в пол, то в окно, где чирикали воробьи и, готовясь пережить публичную порку, волевым усилием отключил звук и ушел в себя. Такое умение у меня есть с детства. Генерал начал что-то говорить. Я не очень прислушивался, ожидая воспитательной нотации или громового разноса, но голос зазвучал довольно тихо, выражения лиц остальных членов комиссии были нейтральные, без типовых масок осуждения.

Я «вернулся» и неожиданно услышал:

«... хорошие... экзамены... студент, ты действительно сдал, да. Поздравляю. А вот готов ли ты уйти из гражданского института в военный, где, между прочим, существует военная дисциплина и тебе придется, не только учить иностранные языки и слушать соловьев, но и плац метлой подметать. Как это....помахивать? Да? Ну, а заодно и начальников уважать, хотя им помахивать тоже не вредно. Хе, хе, хе. Готов?».

После этих слов он довольно засмеялся. Видимо, выражение «помахивать» ему чем-то понравилось или о чем-то напоминало. Остальные члены комиссии тоже хихикнули, но смотрели на меня и на генерала с некоторым недоумением. Чувствовалось, что Андреев явно ссылается на что-то известное нам обоим, но вполне добродушно и это воспоминание его веселит.

Деваться мне было некуда и я проблеял слабым голосом: «Готов, товарищ генерал» и чуть было не добавил... «помахивать», но это было бы слишком.

Сдерживая смех, генерал сказал, обращаясь уже к комиссии: «Принимаем, голос, конечно, не командный, но ему он и не потребуется, но учится может и хочет. Думаю, будет хороший слушатель и военный переводчик».

Да, да - дружно закивали остальные члены комиссии, но у многих в глазах читался вопрос.

Я вышел из зала и не знал плакать или смеяться, чему радоваться и чему огорчаться. Тому ли, что поступил, куда не ожидал, тому ли, что избежал публичного разноса за бестактность и возможных последствий. С одной стороны было ясно – начальник института, куда я ненароком поступил, меня запомнил и вряд ли это повод для радости. Загоняет меня с метлой, плац–то без конца и краю. Какие тут порядки?

С другой стороны–то как он себя повел, заслуживало уважения и должно стать мне уроком. С высоты его положения и возраста я был пацаном, а мудрый с детьми не воюет - он их прощает, да еще с юмором.

«Учись, студент»- сказал я себе.

С этого момента, между нами возникла маленькая тайна, имевшая не менее неожиданное продолжение для нас обоих, но об этом следующий эпизод моих воспоминаний.

Продолжение следует…