Сергей Викторович Шашков Восток – 79:

Мамонт

Koля отличался чудовищной силой, выносливостью и отсутствием разума. В ВВИЯ он поступил благодаря папе - прославленному разведчику (еще один пример, как природа отдыхает на детях талантливых людей...).

Курсе на 3-м у Коли проснулось либидо - к этому времени он мог пробежать 100 м в сапогах со старта лежа за 10,3 с, объем мышц превосходил размер черепа на порядок, и вдруг Коля озаботился... Грусть его спровоцировала однокурсников на каверзные вопросы, в результате чего стало ясно - у Коли комплекс. Он боялся, что его обойдет настоящая, большая и светлая любовь! Надо ли объяснять степень цинизма, присущую третьекурсникам нашего заведения!

Доверчивого и наивного Колю завели в класс, поставили на стол, вставили ему в открытый рот между челюстями спичку и сказали: Коля, если ты сможешь, не поворачивая головы, увидеть во-о-он ту лампу (за его спиной!), ты сможешь увидеть девушку своей мечты и узнать ее имя.

Человек восемь минут десять молча наблюдало, как Коля усердно выворачивал глазные яблоки, из распахнутого зева рта обильно стекала слюна, при этом ему надо было сохранять равновесие, ибо стол и стул оказались с разной длины ножками и подрагивали... Наконец, кто-то не выдержал и сказал: Коля, ну кому ты такой нужен?

Языковая группа не явилась на вечернюю поверку в полном составе, ибо гнев Мамонта был страшен, и никто не хотел умирать...

"Мамонт" - это моё. Там, правда, пропущено, что Колю поставили на стул, который предварительно водрузили на стол.

Зрелище то еще было!

Сергей Викторович Шашков Восток - 79:

Секретный объект «в колыбели»

В начале 1980-х тонкий ручеек советского оружия в Ливию превратился в полноводную реку. В тамошних портах не успевали выгружать сотни единиц бронетехники, комплексы ПВО, горы другой боевой техники, имущества и боеприпасов, а на аэродромах – собирать и облетывать истребители и штурмовики, которые доставлялись в разобранном виде.

Нельзя сказать, что советско-ливийские отношения были построены на совпадении идеологических постулатов – к тому времени все прогрессивное человечество уже ознакомилось с «Зеленой книгой» и наиболее продвинутые осознали, что прогресс по сути обошел их стороной и все интересное только начинается, причем именно в Государстве народовластия. Но дальнозоркое руководство СССР решило, что власть народная там молодая, незрелая, пусть наиграются, а деньги у них есть, и не инвалютные рубли – а там разберемся. Опять же, Дяде Сэму поддых одновременно врезать – это ж какое удовольствие!

По условиям братского сотрудничества (точнее, по настоянию Каддафи) ливийцы не изучали основы марксизма-ленинизма, хотя наиболее рьяные политработники ВС СССР на местах пытались проводить агитационно-пропагандистскую и партийно-политическую работу через так называемый общеобразовательный курс «Советский Союз». Ежели лекцию вела преподавательница кафедры русского языка, да еще с вырезом, ливийцы охотно взирали и даже соглашались на экскурсии по местам революционной славы, коих в Питере в достатке. Но чаще появлялись инструкторы политоделов, которые начинали всегда одинаково: «Товарищи! Всемирно-исторические решения пленума коммунистической партии открывают новые, невиданные ...». Договорить они, как правило, не успевали, потому как аудитория пустела еще до того, как вслед донесется конец перевода.

Когда же в Ленинград прибыла спецгруппа во главе с целым ливийским полковником, ажиотаж случился действительно нешуточный. В течении недели нас (а я был переводчиком группы) проведали маршал артиллерии Михалкин и еще человек 80 генералов, после чего я, тогда матерый старший лейтенант на выданье, перестал реагировать на полководцев, имевших на вышитых золотом погонах меньше трех звезд. Генералы не обижались и, напротив, стремились с моей помощью донести свое почтение «братьям по оружию, единым фронтом выступающим против оголтелых вылазок американского империализма».

Фурор, вызванный прибытием полковника, объясняется просто - в те времена в ливийской армии был всего один генерал (это то количество, которого российская армия достигнет только к концу следующего этапа реформ) и человек 20 полковников, включая самого Каддафи, который от генеральского звания публично и категорически отказался и заявил, что умрет полковником (практически Николай I, хотя он в самой современной истории, как совсем недавно выяснилось, уступает по всем статьям Александру II, коий и есть истинный маяк в продвижении России к торжеству мира, прогресса и всеобщего процветания). Впрочем, я отвлекся.

Полковником был Омар Юсеф аль-Аззаби, командующий ракетными войсками, в группе были также подполковник и два майора, командиры бригад. Дабы не допустить, чтобы сей совершенно секретный факт стал достоянием вражеской агентуры, их разместили на отдельном этаже спецобщежития, причем полковнику выделили целое крыло, предварительно выселив полсотни командированных офицеров СА, капитально отремонтировав и укомплектовав мебелью из «Военторга», цветным телевизором «Радуга» и даже биде.

Для учебных занятий определили место, про истинное назначение которого никогда не догадалось бы никакое ЦРУ – старинной постройки здание с надписью «Памятник архитектурыXVIII века. Охраняется государством» метрах в 300 от Смольного. И это была истинная правда – некогда здесь размещались армейские Ее Величества лейб-гвардии конюшни, или что-то в этом роде.

Архитекторы тогда были знатные, да и работяги строили на совесть – двухэтажное здание выдержало все три революции и блокаду с ее артобстрелами и авианалетами. Коней в царской России любили, видимо, беззаветно, а потому и помещения для них соорудили просторные и комфортные. Достаточно сказать, что там практически без перестройки легко поместились реальные ракетные комплексы тактического («Луна-М») и оперативно-тактического назначения (ОТР Р-17Э с ракетой 8К14, который теперь все почему-то называют на НАТОвский манер «Скад»). Помимо пусковых установок, или «пушек» на языке артиллеристов, там стояли и ТЗМ (транспортно-заряжающие машины) и очень много чего еще. Напротив входа размещалась оранжерея цветов и разных тропических растений, которая идиллически довершала маскировочные свойства охраняемого объекта и была призвана, очевидно, душистым запахом ирисов перебить характерный аромат тосола и машинного масла, который пробивался наружу при каждом открытии входной двери.

Все было продумано до мелочей, но, как водится, не учли «человеческий фактор». Дорогим в прямом смысле гостям выделили служебную «Волгу» ГАЗ-24 с черными армейскими номерами из гаража штаба ЛенВО. Машина была из «гостевых», то бишь, обычно использовалась для транспортировки разных проверяющих из Москвы, которые сегодня здесь, а завтра уже уехали. Соответственно, водителей на этой машине меняли часто: то «дембелей» ставили, то прапоров, то, наоборот, «молодых», дабы они ее помыли. С «дембелями» и возникали проблемы – узнав, что нужно везти арабов, не говорящих по-русски, из которых главный – «всего лишь полковник», занятые оформлением дембельских альбомов и другими, не менее важными делами обуревшие старослужащие не всегда с должным пониманием и ответственностью относились к вопросам соблюдения международных обязательства партии и правительства и жаждали в этой жизни одного - приказа МО СССР об увольнении.

Когда машина опоздала утром в «общагу» за дружественным арабо-североафриканским командующим в третий раз за неделю, полковник Омар, отличавшийся невиданным для ливийцев самообладанием, не выдержал и крайне вежливо попросил меня урегулировать «недоразумение», при этом машинально шаря по правой части поясного ремня, где обычно расположена кобура. В зарубежных армиях тогда (а во многих – и сегодня) до наших реформ не догадались и, в отличие от наших, офицеры обычно носили личное оружие, а не карточку-заместитель с номером закрепленного пистолета. Хотя командующий был временно безоружен, он становился опасен – я понял это всеми сенсорами сознания и вспомнил, что у меня были записаны номера телефонов разных начальников вплоть до Михалкина. Для начала я решил ограничиться уровнем ЦАОК (Центральные Артиллерийские Офицерские Курсы), где и было организовано обучение и куда я был прикомандирован. Позвонил начальнику ЦАОК генерал-лейтенанту артиллерии Сапожникову и вкратце изложил проблему. Генерал-фронтовик ничего не боялся и на Отечественной войне, которую прошел от начала до конца. А уж после нее – и никого, особенно после того, как был снят с должности командующего РВ и А ЗабВО (в момент событий на острове Даманский в артиллерийских частях оказалось лишь по 2-4 БК, а чтобы доставить их, пришлось использовать самолеты ВТА) и «в наказание» переведен из Читы в Ленинград. Ливийские полководцы немного досаждали ему, конечно, но лишь в той степени, которая отрывала его от размышлений о бренности жития. В итоге я услышал: «Сынок, передай полковнику – усе буде хокей».

На следующее утро машина сверкала надраенным лаком и стояла у подъезда уже с 7.30 вместо обычных восьми тура, но на лице водителя явственно читалось неудовольствие....

После окончания занятий машина должна была прийти в 17.00, но ее не было ни в 17.30, ни в 18.00...Теперь представьте картину: четыре колоритных персонажа с редкостным для промозглого Питера средиземноморским загаром в военных френчах британского покроя из изумительной шерсти, со стэками под мышкой и портфелями крокодиловой кожи, с рядами разноцветных орденских планок на ракетно-артиллерийских грудях, в черных беретах с золотым «Ливийским орлом», немногим уступающим по размерам Кремлевским звездам. При этом двое курят толстенные кубинские сигары, а двое поглядывают на эксклюзивные «Ролексы» с портретом автора Третьей Мировой Теории и начинают тихо бормотать что-то типа «да разрушит Аллах их жилища...». Рядом – я, в форме старшего лейтенанта ВВС Советской Армии.

Как я уже говорил, секретный учебный объект находился рядом с бывшим пансионом для Благородных девиц, а в описываемое время – местом работы действительного члена Политбюро ЦК КПСС товарища Григория В. Романова. Товарищ Г. Романов, как и его давний предшественник-однофамилец, нравами отличался «многовариантными», и оправданную гонкой вооружений и соревнованием двух систем суровость подчас сочетал с невиданным либерализмом. А потому ездил в положенном по должности лимузине ЗИЛ-114 по-простому, рядом с водителем на переднем сидении, и даже движение по случаю его перемещения вовсе не перекрывали, очевидно, дабы подчеркнуть, что «вышли мы все из народа» и одновременно не допустить демаскировки.

В тот день он выехал из «Смольного» как раз тогда, когда терпение командования почти всеми ракетными частями Ливии было на исходе, а маршрут товарища Романова пролегал в критической близости от таинственной двери, за которыми ковался оборонительный ракетный щит далекой Земли бедуинов и туарегов. Когда «членовоз» приближался к режимному объекту, с противоположной стороны с визгом подлетела военная «Волга» и заволокла дымом тормозов окрестности так, как не дымит реанимированный Т-55, снятый с длительного хранения.

Из клубов возник бравый старший сержант в парадке, с белым ремнем с изогнутой в трубку блестящей пряжкой, спущенных в гармошку до щиколоток сапогах, «подшитый» с использованием трубочки от коктейля, а на груди его было такое количество разного рода знаков и значков мастерства, славы и воинской доблести, что император Хайле Селассие, увидав этого воина, непременно приказал бы немедленно казнить его из зависти.

На другой стороне улицы в это время случайно проходил сотрудник правоохранительных органов в форме, званием сержант, который, уловив штатными рецепторами обоняния дым, а также услышав визг тормозов и последующие громкие комментарии на гортанном неведомом наречии, устремился к месту происшествия, потому как читал в детстве С.В.Михалкова, полюбил историю про «Дядю Степу» и с тех пор не расставался со свистком.

Товарищ милиционер был так увлечен исполнением гражданского и служебного долга по спасению оказавшихся в беде, что нарушил правила перехода проезжей части и совершил его в неположенном месте, дабы сократить расстояние и ускорить оказание помощи. При этом он даже не взглянул налево, где уже набирал скорость, бесшумно шурша шинами, черный лимузин.

Вид милиционера, который бросился через дорогу почти под колеса с лицом человека, готового к подвигу, может смутить любого. Не даром, по преданию, членов Политбюро возили только проверенные кадры, и в шоферы брали исключительно проверенных и прошедших все огни и воды майоров КГБ с рекомендациями (а иногда и подполковников). Водитель Г.Романова оказался на месте – он лишь на долю секунды притормозил, дабы не брать грех на душу, а затем детище завода имени Лихачева под давлением одной его правой ступни показало, что недаром разработкой занимались лучшие умы из разных КБ в то время всемогущего ВПК. Следовавшая следом «Волга» охраны присела, пыхнула черным дымком (в гараже КГБ были, очевидно, свои «дембеля») и с нарастающим рокотом помчалась вслед исчезающему в направлении Литейного с невероятной для своей массы лимузином. Мне запомнились спокойные и внимательные голубые глаза Г.Романова и взгляд человека из «Волги», по которому было ясно, что он очень сожалеет, что не может немедленно выйти и с пристрастием «уточнить некоторые детали».

Что касается храброго милиционера, чудом избежавшего нелепой смерти в конце рабочего дня, то представьте его ощущения, когда он увидел (дым уже рассеялся) «дембеля», который торжественно распахнул правые двери перед иностранцами и, широко улыбаясь, радостно гаркнул: «Битте! Сорри!».

«Народ и армия едины! Пролетарии всех стран – соединяйтесь! Миру – мир!» – молнией промелькнуло в мозгу милиционера-сержанта, который лишь год назад заступил на охрану правопорядка и еще не забыл, что старший сержант гораздо лучше, чем сержант, а его самого взяли из МВД лишь потому, что он представил рекомендации замполита отдельного батальона связи, где он верой и правдой отслужил два года, и помощника по комсомольской работе нач. ПО дивизии ПВО, которого он никогда не видел...

Драматизма ситуации добавил знаменательный факт: в тот день к обеду дошло извещение, что приказом министра обороны СССР мне присвоено очередное воинское звание – капитан. Те, кому посчастливилось служить в Советской Армии, подтвердят – это было самое уважаемое и значимое звание, потому как было самое многозвездное, а главное заключалось в простой истине: капитан – это тот, кто уже много знает, но еще много может. Понятно, что в перерывах между лекциями я ухитрился заказать стол в ресторане и назвать гостей, дабы заветные звездочки обмыть. Ухитрился – это потому, что телефон в секретном здании стоял секретный, то есть внутренней связи, выход в город – через АТС ЦАОК, однако операторши коммутатора уже после третьего моего звонка стали присоединять свои поздравления милыми женскими голосами. Срыв намеченного на 18.30 застолья, переходящего во всеобщее ликования, я не мог допустить, а потому первым, кто познал на себе способности новоиспеченного капитана в области убеждения лингвистическими методами воздействия, оказался тот самый дембель. В течение нескольких минут моего монолога он реально все осознал, раскаялся и почти растрогал меня, заявив: «Я больше не буду!». После чего почему-то трижды перекрестился на глазах изумленных последователей учения пророка Мухаммеда. Больше проблем с транспортом не было.

Преподавателем в группе был полковник Владимир Иванович Сазонов – потомственный артиллерист с лицом и манерами, которые олицетворяли «породистость» в лучшем смысле этого слова. В нем было что-то львиное, и это на уровне экстрасенсорики передавалось всем окружающим. Его отец, дед и прадед были генералами от артиллерии, ему же не выпало, ибо в бытность командиром ракетной бригады в ЦГВ его подчиненные, как гласит предание, умудрились на марше по горной дороге свалить в глубокий овраг «пушку» с боевой ракетой в ядерном снаряжении. Ракета, вестимо, не взорвалась, да и не могла взорваться благодаря системе безопасности, включающей, среди прочего, и «защиту от дураков» (в СССР иначе и быть не могло), но чтобы достать все это железо обратно, понадобилось немало сил и матерных слов. В итоге полковник Сазонов генералом не стал, но отделался сравнительно легко - его сняли с должности и перевели преподавателем в родной город, где у него была доставшаяся от родителей квартира площадью метров 300 и автомобиль «Волга» с салоном, тюнинг которого сделали в Чехии – даже «Мерседес» последней модели тех лет в сравнении смотрелся очень блекло, а известные знатоки автомобильного лоска и шика заезжие кавказцы, заглядывая в салон, теряли дар речи, а некоторые и вовсе падали в обморок.

Дело ракетное Сазонов, надо отметить, знал досконально, ибо начинал службу еще в одном из первых самоходных дивизионов ОТР на гусеничном ходу в начале 60-х. Он являлся свидетелем и непосредственным участником становления ракетных войск СВ ВС СССР и знал невероятное количество реальных историй. Не забыть его рассказ о том, как однажды его дивизион подняли ночью по тревоге и загнали маршем в незнакомый район с задачей произвести пуск. Комиссии ГШ, решившей внезапно проверить боеготовность, потом было о чем поразмыслить – для начала выяснилось, что выдвигающаяся маршем ракетная техника на гусеничной базе без обрезиненных опорных катков грохот издавала такой, что проснулись жители трех соседних областей, а некоторые прильнувшие к наушникам акустики, несшие боевую службу на подводных лодках в Атлантике, и вовсе оглохли. Дошли, однако, развернулись, привязались, за 3 часа подготовили ракету к пуску и стрельнули. Ракета полетела, но с погрешностью 180 градусов, то есть точно в другую сторону и упала, на счастье, в глухом лесу. Состоялся разбор полетов, после которого «мобильный ракетный щит Родины» был срочно усовершенствован – в СССР приняли решение переходить от логарифмических линеек к арифмометрам и колесным базам вместо гусеничных, а в НАТО еще долго с ужасом вспоминали дрожащие чашки с кофе на столах в заглубленных КП, удаленных станциях сейсмоконтроля и докладах баллистиков о полете советской ракеты «не там и туда». Для полного ощущения близкого Апокалипсиса не хватало только переданной со спутника в эфир легендарной песни «Артиллеристы, Сталин дал приказ!». Впрочем, я опять отвлекся.

Полковник В.И.Сазонов был не только профессионалом - он был офицером и человеком с большой буквы, что отнюдь не менее важно. Держал себя в группе абсолютно уверенно с самого начала, хотя с арабами до того не общался, авторитет имел непререкаемый и уважаем всеми. Тем не менее, уже через пару месяцев занятий (а группа занималась по курсу оперативно-стратегической подготовки и прибыла на 10 месяцев) у нас возникли проблемы.

Полковник Омар стал почти каждый день начинать с вопроса: «А расскажите нам про методику расчёта вероятности поражения крупной надводной маневрирующей цели!». В курсе подготовки такая тема не значилась, а потому Владимир Иванович поначалу без труда отбивался и продолжал занятия по плану. Настойчивость ливийцев нарастала, и наступил момент, когда они стали ставить чуть ли не ультиматум – хотим знать! После череды наводящих уточнений и взаимно изнуряющих «книксенов» полковник Омар, устало махнув рукой, сформулировал прямо: «Нужно утопить авианосную ударную группу ВМС США, что постоянно пасется в наших территориальных водах. Надоели». В Сазонова впились восемь внимательных карих глаз.

Ситуация вокруг Джамахирии складывалась тогда очень непростая: ливийцы объявили весь залив Сирт внутренними водами, США это не только не признали, но откровенно намекнули, что не сегодня-завтра «мы надерем вам задницы в WC» и вошли в залив силами ударной группы во главе с атомным авианосцем. Ливия послала несколько истребителей на разведку, два из которых были сбиты. Тогда в мире еще существовал некий баланс, и американцы действовали с оглядкой, тем более что за ними внимательно следили корабли Средиземноморской эскадры ЧФ, находившиеся совсем неподалеку и в готовности к бою. В голубом небе южнее Сицилии периодически пролетали Ту-95 дальней авиации ВВС СССР с ядерным оружием, в Бенгази был пункт МТО советского ВМФ – короче, янки были в общем смирными и почти «шелковыми» - знали, что в случае серьезного столкновения не только утопят – испепелят.

Между тем, Советский Полковник Владимир Иванович Сазонов сделал простую и оставшуюся незаметной вещь – предотвратил Мировую войну. Пафосно звучит, да? Перегнул я малость, скажете? Возможно. Но он явил наглядный пример, как умный, профессионально подготовленный, честный и порядочный офицер может заменить собой ЦК КПСС, МИД и даже Политбюро (да простит меня Милостивый и Всемогущий).

К слову: примерно в то же время в Питере состоялось разгромное совещание постоянного состава спецфакультетов 5 академий и 6 высших военных училищ, где готовили иностранных военнослужащих. Гром и молнии метал генерал-майор – замНачПУ ЛенВО, который надел форму неделю назад (был направлен по призыву партии укрепить кадры), задававший один и тот же вопрос: «Вы кого готовите?». Попугайская фраза была вызвана тем, что, по данным военного отдела ЦК, из почти 600 афганских выпускников военных ВВУЗов ВС СССР примерно треть в течение полугода пополнили ряды моджахедов и успешно стали проявлять себя в военно-техническом отношении (таки готовили неплохо?). С трибуны летела слюна, с некоторых в зале – погоны....

Полковник Сазонов докладывать «наверх» не стал. Он знал, что в итоге приедет комиссия, в составе которой нет ни одного человека, который может отличить «Гвоздику» от «Акации», а «Гиацинт» от «Василька», но зато масса любителей произносить фразы типа «Партбилет на стол!». Не испугался Владимир Иванович, а просто вовремя понял, к чему дело идет: ливийцы были настроены решительно, «агрессивные выпады империализма и неоколониализма» не оставили незамеченными и стали прорабатывать ответные меры. Для справки: к тому моменту Ливия имела 9 бригад ОТР Р-17Э, по 9 пусковых в каждой, с табличной дальностью стрельбы до 300 км.

В течение нескольких месяцев кропотливо, вдумчиво и, главное, аргументировано Сазонов доказывал, что утопить АУГ ВМС США не получится, ибо даже при массированном одновременном ударе всеми 81 ракетами в цель попадут максимум 10, а если уж совсем реально, при том, что ордер идет галсами, меняя скорость – не более трех. Три БЧ в обычном снаряжении потопить авианосец не смогут – это понятно (хотя попробуйте объяснить нынешним стратегам, что 2х2=4). В итоге Владимир Иванович при моем непосредственном участии убедил, что не надо пытаться пускать ракеты по американскому авианосцу – потопить его все равно не удастся, а вот поставить мир на грань третьей мировой – очень даже запросто. Так в неприметном помещении рядом со Смольным группа ливийских и советских офицеров смогла в какой-то степени повлиять на развитие событий в целом мире.

А история с обучением закончилась тривиально: перед выпуском полковник Омар ненавязчиво поинтересовался, чем увлекается Сазонов. Тот оказался заядлым рыбаком. На выпуск съехалась туча генералов, всем вручили эксклюзивные часы Rado (заказной ограниченный тираж, мне тоже достались, до сих пор хранятся, хотя уже не работают), а Сазонову, в придачу – набор западногерманских спиннингов и японских удочек, совершенно невероятный по тем временам.

При вручении дипломов полковник Омар подозвал меня и молча показал на перевод в дипломе, где значилось, что его выдал ملازم من المدفعيةجنرال В обратном переводе это звучит примерно так: лейтенант-женераль из артиллерии. Я пожал плечами – он тоже. Подписавшего это генерал-лейтенанта артиллерии Сапожникова винить нельзя – он арабского не ведал вовсе. Дипломы заполнял переводильщик-майор (увы, ВИИЯковец). Так в Джамахирии и хранятся 4 диплома с образцом того, как не надо переводить...

Полковник Омар давно на пенсии, а вот другой офицер из той группы сегодня командует ракетными войсками и артиллерией Ливии. Или тем, что от них осталось.