Сергей Фёдорович Яковлев Восток – 81:

Чудесный праздник… (маленькие зарисовки курсантской жизни)

О начальнике факультета восточных языков Иване Михайловиче Сухомлине выпускниками нашей бурсы есть многочисленные воспоминания: веселые и грустные, комические до ломоты в затылке, забавные…. Разные.

Человек он был своеобразный во всех отношениях. Лично мне довелось от него наслушаться. Ну и, конечно же, моим однокурсникам тоже.

1. Накануне праздника 1 Мая. 1981 год, весна, скоро выпуск. Настроение! Неожиданно объявлено построение на седьмом этаже учебного корпуса. Говорят, Сухи лично будет что-то нам вещать. Строимся, тихонько переговариваемся, ждем появления… Как черт из табакерки, из начала коридора выскакивает наш «Герой всего Советского Союза» (одно из прозвищ нач.фака). Звучит команда «смирррррррна!». Ввиду малого роста начальника, кажется, что его надрывный голос вырывается как будто из суфлерской будки. Особенно для товарищей, стоящих во второй шеренге:

«Товарищи! Поздравляю Вас с международным праздником Труда и…. ЛЮБВИ !!! Желаю Вам здоровья, счастья и… МОРЯ ЛЮБВИ !!!!!»

Так же неожиданно как и появился, нач.фака исчезает. Курс заходится…

2. Осень. По-моему, это был четвертый курс. Октябрь или ноябрь - занятия недавно начались. Погода - дождливая морось, противнее некуда. Мы на занятиях по строевой подготовке вышагиваем по плацу. Уже прохладно, мы в шинелях, но в фуражках. Помню, что в брюках навыпуск. На эти утренние занятия я приехал из увольнения и попал под хороший дождь, из-за чего фуражка намокла и выгнулась этаким залихватским образом. Седлом.

Появление на занятиях Сухомлина, как всегда, было неожиданным. Подскочив ко мне сзади он вдруг заорал: «Яковлев, почему ?!?!». Я стоял оглушенный, не понимая, о чем желает узнать начальствующее лицо.

Сделав паузу, Михалыч продолжил: «Яковлев, почему у Вас фуражка как у фашиста ?». Взгляд его упал вниз и он прокричал: «И брюки … как у Тараса Бульбы..!!!».

Не дожидаясь ответа, нач.фака удалился…

3. В канун Праздника Победы в Институте ежегодно проходили торжественные собрания, посвященные этой великой дате. В том числе, по-факультетно.

На собрании все проходило в соответствии с принятым тогда протоколом, но!

Главным событием любого собрания факультета восточных языков было выступление нач.фака. – генерал-майора Героя Советского Союза Ивана Михайловича Сухомлина с торжественной речью.

Для справки:

Иван Михайлович Сухомлин был участником ВОВ, воевал в танковых войсках. В ходе боев за освобождение Беларусии он первым на своем танке ворвался в город Слоним, уничтожив при этом большое количество боевой техники и живой силы фашистов. За это и был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, а также был Почетным Гражданином города Слонима. Так или примерно так повествовала официальная информация о подвиге начальника факультета.

Перед собранием к притихшим «первакам» (курсантам первого курса) подходил кто-то из старшекурсников (4-5 курсов) и говорил: «Выступит генерал, потом спросят есть ли вопросы. Встанешь, представишься как положено и спросишь «тов. генерал, расскажите, пожалуйста, за что Вы получили звание Героя Советского Союза ?»

И произошло. В соответствие с наставлениями старшекурсников.

После заданного вопроса Иван Михайлович заулыбался, как даже стал выше ростом… Взяв откуда-то снизу красную папку он устремился к трибуне.

Речь его начиналась следующим пассажем:

«22 июня 1941 года, когда все советские люди отдыхали, кто-то стремился загород… - создать новую семью…».

Именно последние слова этого вступления возымели небывалый успех.

Продолжение следует

Сергей Фёдорович Яковлев Восток – 81:

Поход в ГПУ

А начиналось все очень просто, проще некуда…

У моего друга Сани случился день рождения. По этому поводу решено было прикупить некоторое количество горячительного. В связи с тем, что именинник находился во внутреннем наряде по курсу, и его отлучка для осуществления вышеуказанного была невозможна, я решил взять эту миссию на себя.

Существует сейчас этот замечательный магазин – не знаю. Однако, в тот день он находился именно там: на Танковом проезде, в аккурат за поликлиникой и лазаретом родной бурсы. В широких курсантских массах эта замечательная торговая точка называлась по-разному. Мне запомнилось одно из названий – ГПУ, что расшифровывалось как Гастроном Против Университета. А в реальной жизни название на вывеске магазина было кратким как выстрел – «ВИНО».

Именно туда я и направился.

Сделав одну «ходку» и благополучно доставив в казарму энное количество водки, я решил посовещаться с товарищами: достаточно ли купленного или стоит прикупить «еще какого товару» ?

Хотелось чего-нибудь вкусненького, и я направился в ГПУ вновь. Решено было купить вина: гусары мы, или ГДЕ ?

В этот день в магазине было в продаже замечательное вино “Cotnari”.

Легкое, в меру сладенькое – просто нектар богов…

Компания по празднованию ДР набиралась приличная, поэтому, помимо ранее закупленной «матчасти», я должен был купить 7 (семь !!!) бутылок этого чудесного напитка.

Преодолев забор в районе поликлиники, я благополучно преодолел Танковый проезд, зашел в магазин и… занял место в очереди. Когда я приблизился к прилавку и сказал продавщице «Котнари – семь бутылок» (а она стала выставлять затребованное на прилавок), дверь в магазин открылась и я с ужасом увидел на пороге двух не самых желанных в данный момент «знакомых»: своего курсового офицера и ст.лейтенанта Васю Боева – секретаря комсомольской организации факультета восточных языков.

Увидев меня, оба офицера сначала пришли в некоторое замешательство: белый день, курсант в форме, во время самоподготовки, в магазине «против университета», с неподдающейся никакому пониманию наглостью покупает «товар», запрещенный для принятия внутрь его же курсантского организма… В количестве СЕМИ БУТЫЛОК !!!

Должен отметить, что замешательство моих наставников было недолгим. Один из них подошел к прилавку и, указывая на уже выставленные семь бутылок нектара богов, а потом на меня, спросил у продавщицы (видимо все еще не желая верить в увиденное): «это все ему»??? Продавщица согласно закивала.

Я сделал слабую попытку откреститься от бутылок, промычав что-то вроде «спасибо, а зайду позже», или «нет-нет, мне ничего не надо». Точно не помню.

К прилавку приблизился второй офицер и повторил вопрос. Продавщица, опять согласно кивнув, но как-то уже немного нервничая, спросила почему-то у господ офицеров: «ну он будет это брать или нет»? Один из офицеров обратился ко мне: «ну чЁ ты? бери…». Я мычал и отнекивался.

Минут через пять этой дурацкой перепалки меня вывели на Танковый проезд и велели направляться на наш этаж в учебном корпусе для ожидания своей участи.

По дороге я успел просигнализировать товарищам о своем залете.

Не углубляясь в подробности, могу сказать, что после «беседы» с начальником курса, я был этапирован в кабинет зам.начальнику факультета полковника Шелестюка Григория Макаровича. Этот замечательный человек имел в среде курсантов кличку «Папа», что освобождает меня от дальнейших его характеристик.

Беседа с Макарычем протекала примерно два часа, с незначительными нюансами и отклонениями, но в целом так:

Ш – с кем хотел попить? (причем именно так – попить, а не выпить, напиться и т.д.)

Я – один…

Ш – осталось немного времени до написания на всех вас переводных характеристик (с третьего на четвертый курс). Значить в характеристике так и напишем – АЛКАШ !

Я – нет, я не алкаш

Ш – тогда с кем хотел попить?

Я – один…

Ш – семь бутылок?

Я – да.

Ш – значить так и пишем «алкаш, покупает себе ящиками вино и напивается каждый день»?

Я – нет.

…и так два час с вариациями…

Последней фразой измученного Макарыча была: «Я сам отец… Но если ты еще хоть раз залетишь – выпи..у из института на х..! Семь суток ареста, иди отсюда!».

Я облегченно вздохнул и ласточкой выпорхнул из кабинета «Папы». Взыскание – не триппер, лечиться не надо, как гласит солдатская присказка.

Но наказание все-таки пришлось отбывать, но это уже совсем другая история.

Чуть позднее мы поняли, что одной из главной причин моего залета послужил тот факт, что именно в этот день у господ офицеров была выдача денежного довольствия… А два моих «отца-командира» пришли в магазин как раз за тем же, за чем приходил и я. Кроме того, курсовой мог бы меня и отпустить или промолчать. Да и Вася тоже. Но они пришли вдвоем и, похоже, испугались друг друга (кто доложит первым).

Вывод:

1. Перед тем как что-то сделать, анализируйте всю имеющуюся информацию.

2. Не ходите в близлежащий винный магазин с сослуживцами.

Преодоление Губы J

Сериал на любимую тему

Много уже написано интересных историй об Алешкинских казармах. Оно и понятно: в наши времена это была одна из самых мощных страшилок, которыми нас воспитывали, заставляя делать даже самые ненавистные вещи. Принцип «не можешь – научим, не хочешь – заставим» очень эффективен. Дает такой заряд бодрости и тяги к знаниям и труду, что только диву даешься. Однако Родину после этого любить по-настоящему начинаешь значительно позднее. Когда с возрастом приходит основательное переосмысление жизненных ценностей.

Что греха таить: основная масса курсантов шла в наш ВВУЗ в надежде на интересную и относительно (по сравнению с основной массой соотечественников) обеспеченную жизнь, карьеру и др. материальные ценности. Отсюда наряды на кухню и уборка территории казались чем-то сродни утонченному садизму или даже некоторому маразму вышестоящих.

В тот период московская интеллигенция как-то уже отошла от типажа героя фильма «Коммунист» или «Чапаев» в пользу идеалов комсомольских вожаков писателя Юрия Полякова или даже (о, ужас J) буржуазного дипломата из к/ф «Эмманюэль». Попытки наших преподавателей напугать нас американской угрозой воспринимались многими не столь еще идеологически подкованными однокурсниками как обязательная месса или утренняя политинформация.

Это уже была эпоха самого позднего застоя J (начало 80-х годов), когда жили по анекдоту:

- Может ли сын полковника стать маршалом?

- Нет, поскольку у маршала тоже есть свой сын!

Вспоминаются 2 сильнейших потрясения, пережитые нами при поступлении в Военный Институт МО РФ (так он тогда назывался):

1.Позади страшная гонка по подготовке и сдаче выпускных экзаменов в школе и, соответственно, вступительных в almamater, наконец, мандатная комиссия. Все на диком взводе. Нас выстраивают в летнем лагере под Москвой (где мы сдавали последние 2 экзамена) и делят на 3 группы. Первая, наиболее многочисленная, счастливчики, набравшие пропускной балл и допущенные к обучению. Остальных разделили, примерно, поровну, заявив, что одна часть убывает на автобусе в Москву сразу, вторая – следующим рейсом. Автобус с «лузерами» ушел, а оставшихся тут же присоединили к нам, и повели в баню с последующей выдачей штатного обмундирования. Это было первое крещение тех, кто только слышал о том, как живет номенклатура в СССР.

2.На следующее утро мы уходим на мероприятия и занятия, естественно уже в форме, а вернувшись в лагерь после обеда, наблюдаем следующую картину: в центре «табора» горит огромный костер. Приближаемся и видим: это горят наши страшно дефицитные джинсы, свитера и прочие атрибуты «сладкой» гражданки, оставленные в палатках. Культурный шок-2.[1]

Нам казалось, что мы так и проживем в этом «геронтоболоте» не только собственную жизнь, но и внуков туда будем устраивать. Какая там тактика и стратегия? Ядерный щит СССР непоколебим, а наш выпуск неизбежен как крах мирового империализма! Самый же короткий анекдот в мире: Коммунизм.

Получив по распределению (не без помощи моего любимого отца) французский язык, который я уже неплохо знал с детства, я буквально изнывал от безделия на сампо. А поскольку отдых я понимал только в культурных условиях московской квартиры с отдельной комнатой в компании друзей или с любимыми книгами и музыкой, то надо было срочно искать какое-то небесцельное занятие.

Опять отвлекусь, отметив, что таких, как я было много. Основная масса выдумывала какие-то развлечения, походы по пиву и за женским полом (последними были либо опытные старослужащие, либо те, кто знал, что их основная цель – пережить эту ссылку, дальше все уже схвачено и записи в личные дела иногда делаются карандашом J).

Помню, как долго обсуждалась история одного из блатных, который задолго до нас решил выучить наизусть все ПСС тов. В.И.Ленина. Он даже, вроде, как и освоил пару томов, но в итоге оказался уже в лечебном заведении с серьезным диагнозом. Я не нашел ничего лучшего, как законспектировать сначала Библию и Новый Завет (это приходилось делать в отпуске, ибо строго низзя! будущим идеологическим защитникам Советской Родины заниматься мракобесием), труды Гегеля, а затем и 4 тома «Капитала» бородатого Карлы.

И если священные книги были наполнены каким-то смыслом, Гегель поражал мое воображение полетом мысли, то логика Маркса каким-то неуловимым образом ускользала от меня. И этот пункт стал больше не развитием серого вещества, а испытанием воли! Я был человеком очень целеустремленным (где-то им и остаюсь), задача поставлена, надо выполнять. Я честно вчитывался в премудрости экономической теории, но больше 20 страниц кряду одолеть не могJ: голова буквально рушилась на парту.

Тут у нас появляется новая дисциплина «радиоперехват». Мы сначала загорелись: что-то неизведанное, возможно, это был шанс первого контакта с миром разведки! Однако жизнь как всегда, оказалась значительно прозаичнее: вкратце объяснив суть процесса, препод посадил нас за профессиональные радиоприемники, поставив задачу ловить различные радиостанции, записывая в журнал их частоту и название. Позанимавшись этим высокоинтеллектуальным занятием один-два раза, я понял, что моя чаша терпения переполнена, и сказал командиру отделения, что остаюсь в нашем классе и на перехват не пойду. При этом я не учел известный психологический эффект: дурной пример заразителен :). Еще двое моих одногруппников решили, что этот процесс не требует их участия. В результате, я засел за "Капитал", а они пошли в казарму добирать ночной сон.

Видимо, преподаватель не питал сомнений относительно привлекательности своего предмета и когда на занятие явились 5 курсантов из 8, забил тревогу, сообщив майору Мироненко (замначфака). Последний, обладая утонченным нюхом, за полчаса нашел всех нарушителей и заложил нас генералу Афанасьеву. Вердикт был суров: по 3 суток гауптвахты всем, не разбираясь в тонкостях происшествия.

Наш легендарный и во многом уникальный начкурса подполковник Ю.Ф. Елганов, напротив, в ситуацию вник и решил меня потихоньку отмазать от этой участи, оценив мою тягу к знаниям. Все бы ничего, да месяц спустя до Афанасьева (почетная кличка «Кабан», реальный герой ВОВ, но слегка далекий от мира «лингвинистов и филолОгов» - цитата :) доходит весть о нарушении суверенного его права карать и миловать. Юрий Федорович вызывает меня к себе и делится таким соображением: «По Уставу наказание, не исполненное в срок более 1 месяца, является недействительным, но по жизни наш Герой нам обоим «жизни» не даст на 100%». И я скрепя сердце отправляюсь в недолгий путь до Алешкинских казарм.

Сопровождал меня до места наш курсовой офицер капитан Кулаков (племянник члена Политбюро, изнывавший в ВИИЯ от ностальгии по Кубе, где в жару они печатали шаг в строю, а на вопрос: - Товарищ капитан, сколько у Вас детей? Он рубил на полном серьезе: - А хер его знает!) и курсант постарше с нашего же Западного факультета (у него была почти трагедия: он был секретарем то ли парт, то ли комсомольской организации 4 или даже 5 (выпускного!) курса (запамятовал, хотя фамилию его помню J). Кулаков сдает нас начальнику гауптвахты капитану Кронштадтову. И, видимо, втихаря (а я сильно подозреваю, что по наводке Елганова) описывает меня в лучших красках тому. Местный царь и Бог принимает нас, двоих бедолаг. И спрашивает меня:

- Умеешь ли ты рисовать?

(Я замялся, так как я был редактором стенгазеты курса, но ответственным за «контент», а рисовали наши художники С. Легашов и А. Вартанян). Тут мой товарищ по несчастью пихает меня в бок и шепчет: «Говори «да» и бери меня в помощники». Я так и поступил. Нам было торжественно поручено сделать для гауптвахты новый огромный «Распорядок дня». С этой целью в наше распоряжение отводилась местная ленинская комната и, насколько я помню, мы там даже питались, поскольку памяти о столовой у меня не обнаруживается. В камере мы только спали ночью.

Мы с полной ответственностью взялись за дело: я рисовал (кое-какие навыки все же имелись), а Сергей помогал мне в разметке и другой «черновой» работе. Вдруг на второй день к нам врывается высокий курсант 1 курса нашего института и с радостными криками «Андрюха, Серега!!» обнимает нас и представляется. Это был сын второго секретаря одной из наших южных республик (дед его только получил новое высокое назначение 1 замом Предсовмина СССР), он уже не первый раз посещал данное заведение и, благодаря своим родственным связям и возможностям, был там на особом счету. В данный момент он пообещал Кронштадтову какую-то дефицитную и дорогостоящую деталь для его служебной «Волги», потому был и определен в нашу теплую компанию.

Его бурлящая и, естественно, избалованная натура не могла смириться с серостью наших будней. Он быстро «нарыл» карты и мы начали между делом резаться то ли в дурака, то ли в кинга. Я при этом продолжал свое ответственное задание уже в одиночестве и в перерывах между картежными баталиями. Все бы ничего, но периодически местный рядовой состав проходил через ленкомнату в другие помещения и, видимо, наше наглое поведение повергло их в такое недоумение, что информация дошла и до начальства.

На третий день, проиграв в очередной раз, я взял перо и начал ваять какую-то заключительную часть нашего панно. Вдруг с треском распахивается дверь и в комнату вваливается Кронштадтов в окружении своих помощников. Как сейчас говорят: картина маслом! Я остаюсь в прежнем статусе, а мои друзья (повезло в карты, не повезло по жизни) получают еще по 10 суток и уже на общих основаниях!

Вся эта история мне запомнилась цепочкой неприятных и приятных (за которые я до сих пор благодарен нашему «Папе») сюрпризов, на мой взгляд, невозможных в любой другой стране в подобных обстоятельствах!

PS. Судьба Сергея сложилась все же удачно – он закончил институт и отправился в загранкомандировку, а наш юный товарисчJзалетел в четвертый раз, не успев закончить и первого курса, был отчислен и переведен в какой-то крутой ВУЗ столицы республики, руководимой его отцом.

Больше всего не повезло генералу Афанасьеву и его замполиту полковнику Панькову. После нашего выпуска они были уволены со службы и из ВИИЯ в результате партийных разборок между крутыми родственниками наших однокашников.

Эта история даже попала на страницы «Красной звезды» в 1983 году.