Из жизненного пути каждого ВИИЯковца (выпускника или преподавателя) складывается истинный немеркнущий облик и история нашего родного института.

Данные воспоминания относятся ко времени моей службы на Дальнем Востоке.

Будни спецпропагандиста.

Предисловие.

В 1980 году боевые части и подразделения 1-й Особой Дальневосточной Воздушной Армии (позже ВВС ДВО) базировались на территории двух краёв (Хабаровский и Приморский), четырёх областей (Амурской, Сахалинской, Камчатской, Магаданской).

В состав объединения входили: 31 авиационный полк, 15 отдельных авиационных эскадрилий, 13 отдельных авиационных отрядов, великое множество частей обеспечения (одних только инженерных батальонов – 11, батальоны РЭБ, ОРАТО, ОБАТО, ОБС и РТО и т.д. и т.д.)

На всю эту громадину ВВС Дальнего Востока был один штатный спецпропагандист, в тот момент - майор Ерешко Владимир Савельевич.

Фото №1. Это я на своём рабочем месте. Готовлю бюллетень информации о политико-моральном состоянии лётного состава ВВС вероятного противника на ДВ ТВД. По понедельникам мне предоставлялось 10 минут для доведения этой информации до руководящего состава Воздушной Армии (ВА), сразу после информации начальника разведки. Впрочем, это я делал далеко не каждую неделю, так как в Управлении я был в месяц не более 10 дней. Остальное время я работал непосредственно в в/ частях.

Надо сказать в это время этажи и кабинеты Управления ВА были пустые. Все были в командировках. Если кто-то из офицеров попадался на глаза зам. нач штаба, тот грозно спрашивал: «Чего Вы тут болтаетесь? Почему не в войсках?». И действительно, руководить по телефонам такой махиной в/частей было невозможно, даже потому, что ВА дислоцировалась на территории 5 часовых поясов.

При докладе руководству у меня с нач. разведки некоторые выводы не совпадали, потому что я имел еженедельную информацию от ПУ ДВО, а разведчики получали сводки их Главного штаба ВВС, как правило, с небольшим опозданием. Офицеры разведотдела нервничали и спрашивали про меня: «Да кто он собственно такой?». А вот у офицеров контрразведки такого вопроса не возникало. И дураку было ясно, что я резидент ЦРУ, под покровительством минимум Президента США, поскольку я безнаказанно общался с иностранцами (меня привлекали к работе переводчика-гида во время проведения в Хабаровске Международного Тихоокеанского конгресса), постоянно слушаю иностранное радио, а значит «разлагаюсь». Позже с начальником контрразведки ВА мы договорились, что я и им буду давать информацию на тему «Антисоветская пропаганда в англоязычных СМИ в регионе». И я это иногда делал. О том, что я хожу к конрразведчикам, быстро стало известно в Управлении, и даже дураку стало ясно, что я – агент КГБ. Вот с этими «почётными» титулами я и проходил службу».

На ДВ ТВД вероятный противник был многонациональный с весьма развитой структурой базирования авиации и высокой квалификацией лётного состава, большая часть которого имела боевой опыт. Поскольку основными соперниками в воздухе на ТВД для нас считались американцы, то и основное внимание уделялось им. Мне приходилось отслеживать интересующую меня информацию по основным их авиабазам от Аляски до Японии. Самое главное, что противник был не мифический, а настоящий.

Палубная авиация США не только проявляла активность в районе Курильских островов, но и постоянно нарушала границы СССР – как правило, со стороны океана в районе острова Зелёный. С поднятием в воздух наших истребителей, они уходили. Эта активность заметно угасла после того, как зам. к-ра АП п/п-к Осипович Г.Н. по приказу руководства сбил южно-корейский БОИНГ -747, нарушивший воздушное пространство СССР.

Мою же работу активизировал следующий случай. Через своих однокашником по ВИИЯ, работающих в ГРУ ГШ (фото №5), я получил разрешение постажироваться по радиоперехвату на самолёте ИЛ-20, который находясь в нейтральных вода выполнял задачи радиотехнической разведки. Однажды мой товарищ по экипажу поманил меня пальцем и чуть-чуть отодвинув шторку, конечно в нарушение инструкций, разрешил одним глазом взглянуть за борт. Я посмотрел и обомлел. Прямо под нашим крылом висел Ф-16. Он был совсем рядом. Я видел спокойное, мужественное лицо пилота, а он смотрел в мою сторону и видимо заметив движение шторки, показал большим пальцем руки вниз.

Холодок пробежал по всему моему телу. Передо мной был тот, о ком я собираю информацию, с кем придётся столкнуться в воздушной бою нашим лётчикам. Моя работа отныне приобрела конкретный характер.

Жизнь, между тем, вносила свои коррективы. 17 февраля 1979 года Народно-освободительная армия Китая вторглась во Вьетнам с целью отомстить вьетнамцам за недавнее свержение Пол Пота и освобождение Кампучии. Поэтому большое внимание было уделено сбору информации о ВВС КНР, подготовке лётного состава и его политико-моральном состоянии, оперативно-тактических приёмах ведения боевых действий. Надо сказать, что эта информация в основном базировалась на ранее приобретённых знаниях в период хороших отношений с Китаем и многократных контактов наших лётчиков с китайскими.

Например, был известен китайский оперативно-тактический приём – ведение боевых действий в ночное время, чтобы избежать ударов авиации противника. Китайцы предполагали, что СССР окажет помощь Вьетнаму прежде всего авиацией и по этому почти все ВВС НОАК были переброшены на север Китая, поближе к советской и монгольской границам, для отражения возможного удара превосходящей советской авиации.

Военно-политическая обстановка в этот период доводилась до личного состава ВА на основании очень содержательных бюллетеней информации издаваемых ПУ ДВО, но от меня требовались конкретные данные о подготовке и политико-моральных качествах летчиков КНР, с которыми предполагались возможные столкновения. К всеобщему счастью, этого не произошло, боевые действия вскоре прекратились, но у меня работы на этом направлении не убавилось. В апреле 1979 года Китай объявил об отказе от советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, а отношения между Китаем и Вьетнамом ещё около десятилетия оставались напряжёнными.

Мне повезло, я слетал с самолётами ВТА во Вьетнам (аэродром Дананг) и подтвердил некоторые свои выводы по интересующими нас вопросами. В дальнейшем китайская тема оставалась приоритетной в моей информационной работе. Кстати, за свои некоторые инициативные действия я иногда получил больших колотушек от руководства. Так, я решил разработать карточки для наших лётчиков на китайском языке, на случай если они будут сбиты на китайской территории. Там было обращение к китайцам не убивать советского лётчика, так как он может быть обменян на китайского пилота. Такие карточки были у американцев во время войны во Вьетнаме. Меня вызвали ответственные товарищи и обвинили в подстрекательстве к сдаче в плен. Я стоял, пускал слезу, вытирал рукавом нос, каялся и т.д. Меня простили.

В ходе работы, я на практике узнал, как военное руководство США активно использует средства массовой информации для постоянного, действенного воздействия на сознание л/с для обеспечения морально-психологической готовности выполнения боевых задач. Для этого ВВС США издаёт 38 журналов, право на выпуск печатных изданий имеют авианосцы и все военные базы за рубежом. Мне представлялась возможность читать журналы «Airman» «Air Force magazine», «Air Forсe Times», «Stars and Stripes», а также «полевую печать» - печать авиабаз США в Тихоокеанском регионе. Кроме того на авиабазах ведётся местная радиотрансляция, содержание которой было доступно для наших специалистов. Из этих источников я узнавал много о буднях авиабаз, об успехах в боевой подготовке летчиков как на авиабазах, так и на авианосцах, результаты конкурсов «лучший лётчик и инженер за месяц» и т.д. Мои однокурсники по институту трудились на весьма ответственных постах в ГРУ ГШ, курировали Тихоокеанский регион и я имел возможность пользоваться их информацией о ВВС США, включая радиоперехват радиообмена пилотов, в основном, конечно, дальней и бомбардировочной авиации, у пилотов которых радиообмен был достаточно вольный. Это подтверждало или не подтверждало наши выводы по подготовке летчиков США, сильных и слабых сторонах их политико-морального состояния. В свою очередь и я представлял все свои бюллетени своим коллегам - разведчикам, что, видимо, находило применение и в их ведомстве.

Учебники и словари военного перевода, приобретённые в институте, я затёр до дыр.

Общий бюллетень информации о военно-политической обстановке в регионе я готовил ежемесячно. Они (бюллетени) рассылались по всем частям ВА с обязательным доведением до личного состава.

Необходимо отметить, что и наши войска подвергались активному воздействию пропаганды со стороны сопредельных государств. Постоянно на русском языке специально для советских войск велись радиотрансляции со стороны Китая, США, Южной Кореи. Примером их пагубного влияния стал перелёт в Японию В. Беленко на самолёте МиГ-25 6 сентября 1979 года. Противодействие этой подрывной деятельности наших противников напрямую в мои обязанности не входило, чему я был весьма рад.

Работая в частях, я постоянно выступал с информацией перед лётным составом, читал лекции о международном положении в регионе, доходил до самых отдалённых точек. Так, до Анадыря с посадкой на Камчатке мы летели 6 часов на самолёте АН-12. Там дислоцировался наш авиационный полк на Як-28. А со стороны США на авиабазе Эйелсон (Аляска) ему противостояло 354-е истребительное крыло 11-й ВА США, вооружённое самолётами Ф-16. И мне необходимо было дать информацию об особенностях подготовки летного состава именно этой авиационной группировки. Хотя, сказать откровенно, уровень организации боевой подготовки, условия быта и отдыха летчиков на авиабазе Эйелсон были, мягко говоря, не очень в нашу пользу.

А потом я вертолётом в течение часа добирался до пос. Уэлькаль (Чукотка), где также дислоцировалось подразделение 1 ОДВА и я также выступал перед ними с информацией по направлению их деятельности.

Как офицер я работал над собой – увлекался парашютным спортом и занимался им, пока мой непосредственный начальник не запретил мне это делать со словами: «Ты нам живой нужен». Это, правда, случилось после моего неудачного приземления и удара о сосну, о чём до сих пор свидетельствует небольшая шишка на моём лбу.

Были у меня и другие задачи по линии ответственных ведомств, о которых я писать не имею права.

Бала такая присказка – «Кому живётся весело, вольготно на Руси?: начальнику физической, начальнику химической, всей службе политической и старшему врачу. И есть ещё один молодчик – это старший переводчик». Я с этим не согласен, так как работы у меня было больше чем достаточно, о чём я вспоминаю с большим удовольствием и ностальгией.

Фото №2.

Информационная работа была не основной задачей в обязанностях спецпропагандиста ВА. Основная задача – обеспечение распространения агитационных материалов на территории противника средствами авиации. Для этой цели в каждом авиационном полку было определено авиационное звено и создана внештатная команда для снаряжения агитационных бомб и контейнеров агит. литературой. И мои командировки в в/части были связаны в основном с подготовкой этих команд для снаряжения агит. боеприпасов и участия в тренировках по сбросу их в на полигонах в ходе различного вида учений. В период обострения международной обстановки с Китаем мы вели подготовку к возможному реальному применению авиации для выполнения задач спецпропаганды. А это – целый большой комплекс работы. Листовки должны были поступить из Политического управления ДВО. Их ведь ещё надо было написать в соответствии с обстановкой, отпечатать, доставить в авиационные части и потом начинались мои обязанности.

Я со дня на день со страхом ждал поступления приказа на выполнение этой задачи, понимая всю ответственность свою как организатора этой работы. Был к ней готов и морально и практически, так как был уверен в тех людях, которые должны были эти задачи выполнить.

Особое беспокойство вызывали возможные условия выполнения этой задачи лётным составом, так как предполагался даже вариант залистования территории противника при существующей, а не подавленной, системы ПВО противника.

Учитывались и курьёзные случаи. Так, в ходе летно-тактических учений и выполнении учебных бомбометаний на полигоне в районе озера Ханка, граничащей с Китаем, было принято решение залистовать полигон, для чего был определён экипаж с подвеской на самолет бомб АГИТАБ 500-300 (фактическая масса полностью снаряжённой бомбы агитлитературой составляет около 300 кг.). На КП слышим доклад лётчика: «Бомбометание произвёл». А на полигоне ни одной листовки нет. Ну, думаем, разгильдяи не загрузили литературу в бомбу. Такое бывало, так как найти такое количество бумаги в в/ч было не просто. Был такой старый анекдот. Предвыборная агитация. Мужик ходит и распространят листовки. Естественно, его сразу – в околоток. Глядь, а в листовках ничего не написано. Чистые листы бумаги. Спрашивают: «Почему же ничего не написано?». А он говорит: « А что писать- то. И так всё понятно».

Но мы не такие глупые, поэтому при снаряжении бомбы, с учётом того, что была зима, много снега, а это значит, что листовки не будут видны на полигоне, было принято инициативное решение пометить их. А именно, сделать трафарет в виде круга и красной краской нанести его на листовки. И не подумали, что это флаг Японии. И наши листовки воздушным потоком подняло на значительную высоту и удуло в Китай. Представляю «радость и удивление» китайцев, когда на них в провинции Хэйлунцзян выпало 500 кг. японских флагов. Однако, видимо их унесло достаточно далеко, так как никаких заявлений со стороны местных властей в наш адрес не было. А я уже готовился к новым «колотушкам», которые достались бы и руководителю полётов, и начальнику метеослужбы и ещё многим, даже не причастным к данному происшествию должностным лицам.

Но теперь о фото. 1980 год. ДВО. Хабаровск. КШУ. Я докладываю п/п-ку Касперавичюсу расчёт сил и средств ВА по залистованию опорных пунктов вероятного противника в ходе «наступательной операции». Вскоре Эдмундас ушел на заслуженное повышение в Ставку-войск ДВ в г. Улан-Удэ, а я отправился выполнять интернациональный долг.

Фото №3.

Мои боевые товарищи спецпропагандисты п/п Падольницкий и м-р Стёпин. 80-е годы.

Хотя формально ВА не подчинялась непосредственно управлению ДВО, но с отделом спецпропаганды я держал постоянную связь, учился у них и старался перенимать опыт их работы. Большая часть отдела – выпускники ВИИЯ с восточными языками (Касперавичюс, Петров, Падольницкий, Сидоров, Стёпин, Чикунов, Воложанин). Они были сплочённым коллективом, постоянно совершенствовали свои языковые знания в отличие от меня, в результате чего я им завидовал и чувствовал себя по сравнению с ними каким-то ущербным.

Фото №4

Сложнейшая международная обстановка, реорганизация структуры ВА (приём в свой состав 11-й армии ПВО), переучивание частей на новую авиационную технику, противостояние реальному противнику непосредственно на границе страны, показали высочайшую морально-боевую стойкость личного состава, породили множество геройский поступков летчиков, инженеров, техников и других специалистов. После службы в 1-й ОДВА подавляющее число руководителей уходило продолжать службу в Главном штабе ВВС страны, так как на Дальнем Востоке с учётом вышесказанного была настоящая кузница и школа управления войсками. Поэтому в Совет ветеранов 1-й ОДВА входят весьма заслуженные и известные на всю страну военноначальники.

Я исполнял обязанности спецпропагандиста 1-й ОДВА в течение 5 лет. Срок по меркам Дальнего Востока совсем небольшой. Да и я, в звании майора, особых героических поступков не совершал. Поскольку я одновременно выполнял задачи многих ведомств, никак не связанных между собой, то большинство моих сослуживцев точно не знали чем я занимаюсь и вообще занимаюсь ли чем.

Однако это оказалось не так. И мне было весьма приятно, что и мои скромные заслуги в трудные для нашей страны времена в составе армейского коллектива 1-й ОДВА не остались незамеченными. Решением Совета ветеранов 1-й Особой Дальневосточной Краснознамённой Воздушной Армии ВВС России 11 февраля 2013 года я был награждён памятным знаком «Ветеран 1 ОДВА». Вернее были оценены не мои заслуги, а подчёркнута важность той работы, которой я занимался.

После Дальнего Востока судьба отнеслась ко мне довольно хорошо. Я работал за рубежом, достиг некоторых успехов, за что был награждён орденом. В ходе службы я закончил ещё одно специализированное высшее учебное заведение. Свои знания применял и после увольнения из ВС. Трудился в Администрации Санкт-Петербурга. Был начальником международного отдела в Комитете по культуре и туризму. Работаю на интересной должности и сейчас. Увлечение – перевожу стихи известных английский поэтов на русский язык. В качестве примера один стих представляю. Это я делаю в доказательство того, что ВИИЯковцы способны переводить не только боевые документы и развед. сводки.

Да, после Дальнего Востока произошло много событий в моей жизни. Но часто возвращаюсь мыслями к тому времени, когда я был простым срецпропагандистом на краю света, гордый тем, что я закончил один их лучших ВУЗов нашей Родины.

Горжусь также коллегами ВИИЯковцами, которые неравнодушны к судьбе страны в которой мы живём, пишут такие содержательные и умные статьи по злободневным политическим вопросам. Спасибо Клубу за информацию и огромную благодарность Алексею Николаевичу Назаревскому за его благороднейший труд по сплочению нас – выпускников родного института.

Коллеги, братья! Всех с Рождеством и Новым годом!

- СЛАВА ВИИЯ !

- ВИИЯковцам СЛАВА !

С уважением,

Владимир Ерешко

Санкт-Петербург.

25.12.2014 год