Одни из миллионов: история без украшений.

Дневниковые записи изданы в память моего отца, Козельского Георгия Тимофеевича, обычного русского советского человека, участника Великой отечественной войны, североморского летчика истребителя, дослужившего до звания полковника ВВС СССР,

Дневники охватывают время с начала 1937 по конец 1948 г.г., то есть школьные годы, предвоенное мирное время, начало войны, учеба в летном училище, боевые действия, Победа, жизнь после окончания войны. Это наблюдения и размышления человека тех времен. Определенная ценность записей в том, что именно так видел и понимал свое время автор. Это подлинные зарисовки того времени. Сегодня существует проблема неоднозначной оценки тех лет в нашей истории. И представляется, что эти записи могут быть не бесполезны тем, кто интересуется историей свое Родины, бытом, реалиями, переживаниями и метаниями того времени.

Это именно дневники, день за днем в текущей жизни, а не воспоминания, написанные после.

Записи в оргинале относительно хорошо сохранились в виде небольших записных книжек и тетрадок, что не дает оснований принимать их за художественный вымысел.

Несколько слов о родителях Козельского Г.Т.

Отец Козельский Тимофей Матвеевич, высокообразованный человек, талантливый невропатолог, в свое время был достаточно известен в медицинских кругах, был репрессирован, в дальнейшем реабилитирован.

Мать Митракова Евдокия Георгиевна, медицинский работник. У них не было официального брака, но в результате их увлечения родился Георгий Тимофеевич. Евдокия Георгиевна была довольно решительная женщина и дала сыну фамилию истинного отца. Они вместе не жили, и об участии Тимофея Матвеевича в жизни сына не известно.

Большую часть дневников Георгий Тимофеевич ввел в компьютер сам в 2005-2006 г.г. При просмотре записей в некоторых местах не мог удержаться и делал свои пометки с точки зрения сегодняшнего дня. При прочтении набранного в компьютере текста с легким сожалением заметил: ”Да, не Шолохов”.

Юношеские переживания, отношений к различным, мелким и крупным, личным и общественным событиям. Отражение жизни страны, как видел ее молодой человек. Дневник не потайной, тщательно хранимый от других, но в то же время искренний, включая нелицеприятные самооценки в разных ситуациях. Нет самолюбования, зато много самокопаний. Наверно, сегодняшним молодым людям много мест покажется слишком сентиментальными.

Дневник описывает и не самые лучшие стороны жизни в военное время. Однако, Георгий Тимофеевич не имел проблем с режимом и особистами, которые, казалось, должны были бы быть по предлагаемым нам сейчас стереотипам.

Перечисление имен товарищей и знакомых, родственников, соседей, учителей - всех, повстречавшихся на жизненном пути, конечно, ничего не говорит сегодняшнему читателю. Но это реальные люди, значит, это память и о них тоже.

Например, судя по записям, Георгий Тимофеевич учился в одном классе с А. Аджубеем, в последствии ставшим зятем Генерального секретаря КПСС Н.С. Хрущева и главным редактором главной в СССР газеты “Правда”.

А многократно упоминаемая в дневниках Л. Васильева стала женой Георгия Тимофеевича и моей матерью, жива до сих пор. Они прожили в супружестве 58 лет, а как одноклассники и соседи, получается они знакомы около 80 лет.

Георгий Тимофеевич мечтал стать или врачом или летчиком. Судьба и события распорядились так, что он стал военным, занимался научной работой, например, участвовал в разработке бомбардировщика с атомными двигателями. Он считал, что прожил счастливую жизнь, хотя последние годы были омрачены тем, что он не принимал перемен, произошедших в связи с разрушением Советского Союза. И решительно отвергал приглашения участвовать в парадах на День Победы. Он ушел из жизни накануне 23 февраля 2007 г. Обычно этот день он отмечал как день Красной Армии.

Сейчас есть многие, кто присваивает себе право быть судьями того времени. В большей части, суждения основаны на мифах или насаждаемых стереотипах или просто на недостоверной, искаженной информации, в том числе, к сожалению, присутствующей в современном телевидении и кинопродукции. Может быть эти записки станут еще одним штрихом в мозаике прошедших времен. Как говорил Л.Н. Гумилев, прошлое и есть самое настоящее. Может кто-то со мной и не согласится. По крайней мере, я придерживаюсь банальной мысли, что история, неискаженное прошлое является действительным основанием для настоящего и для будущего.

Андрей Козельский,

наследник всего, что сделано и что не сделано, что получилось и что не получилось

Предисловие к дневнику многолетнего друга Козельского Г.Т. космонавта-испытателя Бурдаева Михаила Николаевича

Больше пятидесяти лет назад, во время учебы в Ленинградской Краснознаменной Военно-Воздушной Инженерной академии, я познакомился со слушателем соседнего классного отделения, морским летчиком Георгием Козельским. Мне, двадцатилетнему, только еще начинавшему военную службу, он казался пожилым человеком. Среди ленточек военных наград на его кителе я увидел ленту ордена Боевого Красного Знамени.

Позднее выяснилось, что ему еще не было тридцати. Он рассказал, что в последний год Великой Отечественной войны воевал на Северном флоте, участвовал в воздушных боях. Мой отец воевал с 1941 года, я глубоко уважал и уважаю тех, кто прошел фронт. Несмотря на заметную разницу в возрасте, мы с Георгием подружились. Его учебное отделение было летным, поэтому до 1952 года он продолжал летать.

После окончания Академии судьба развела нас: его направили на работу в научно-исследовательский институт Военно-Воздушных Сил, меня – в строевые части. Через шестнадцать лет мы встретились снова. Он продолжал работать в том же институте на Чкаловской, Московской обл. я готовился к космическому полету в отряде космонавтов, в соседнем Звездном городке.

На Чкаловской у него была скромная дача. Мы встречались на работе и дома, беседовали. Я предложил ему написать воспоминания о его жизни. Но в ту пору ему было некогда, и он отмахивался от моих предложений.

Только позже, когда он ушел на пенсию, он согласился заняться своим дневником. Он почти непрерывно вел его с января 1937 года, с четырнадцати лет, вел его даже в годы войны.

Дома у него был компьютер, и он начал набирать на нем свои записи из сохранившихся истрепанных записных книжек и блокнотов. Смерть прервала эту его последнюю работу. Но то, что он успел перенести из рукописных, беглых, порой неразборчивых записей в четкий машинный текст, оказалось удивительно простым, откровенным рассказом о жизни, учебе, участии в войне, о становлении личности человека тридцатых-пятидесятых годов того времени, которое теперь называют «прошлым веком».

В отечественной мемуарной литературе много книг полководцев, героев - людей высокого положения и больших заслуг. Среди них очень редко встречаются книги о простых людях, так же, как они, беззаветно преданных своей Родине, так же, как они, верно ей служивших. Таких людей были миллионы. Именно они своим трудом и воинской отвагой создали и сохранили страну, в которой сегодня мы с вами живем. Думаю, что узнать, как жили, работали, о чем думали эти люди на примере жизни одного из них будет интересно нашим современникам разных возрастов

Космонавт-испытатель

доктор технических наук

профессор М.Бурдаев

Д Н Е В Н И К

Козельского Г.Т.

(Начато 11 января 1937 года)

11 января 1937г.

Начинаю первую мою запись в дневнике.

Сегодня я проспал до 11 часов. В первом часу пошел гулять. Сегодня я кончил читать книгу Роберта Стивенсона "Остров сокровищ". Каникулы я провел не особенно хорошо. Но все же я прочел пять книг: "Тихий Дон" Шолохова, "Затерянный мир", "Школа" Гайдара, "Моя школа" Бондина А. и "Остров сокровищ". Завтра намереваюсь пойти в кино. Желаю посмотреть картину "Вратарь".

12 января 1937г.

Сегодня последний день каникул. Завтра пойду в школу и увижу всех ребят. Сегодня было холодно. Хотел я посмотреть картину "Вратарь", но все билеты были проданы. Поэтому пошли на каток. Лед очень хороший. В 4 часа пришел домой. Сделал крюк для клюшки. Подготовил уроки к завтрашнему дню.

13 января 1937г.

Первый день в школе! Сегодняшний день прошел очень хорошо. Мы уже кончили арифметику и начали геометрию. В нашем классном аквариуме подохла одна рыбка. Я думаю, что как-нибудь поеду и куплю рыб, т.к. у меня есть общественные деньги. Ходил сегодня в библиотеку сменять книги. Взял две новых: "Путешествия Миклухо-Маклая" и "Борьбу миров". Обе книги очень интересные.

14 января 1937г.

Сегодня ничего особенного не было. Гулять не ходил. Настроение не особенно хорошее. В школе чувствую себя лучше и свободней. Да, чуть не позабыл. У нас сегодня в классе было собрание, и меня выбрали классным организатором. Это мне не нравится, потому что они выбирать выбирают, а сами не слушаются.

Часов в пять приехал дядя Вася (Мамин брат из села Лелечи.).

15 января 1937г.

Начинаю запись сегодняшнего дня. В школе идет все хорошо, не считая отношений с Быстровым Николаем, с которым почти каждый день ругаемся и миримся. Быстров у нас замечательный парень. Он сочиняет довольно-таки сносные стихотворения и небольшие рассказы. Вообще, по мне, он парень очень хороший, не знаю, как для других. По литературе кончили Пушкина и завтра начнем Лермонтова.

17 января 1937г.

Мне очень некогда, я даже не записал то, что нужно за 16-е января. Прихожу из школы и вижу, что к нам пришел Коля Ефремов (брат нашей Клавы Ефремовой и мой двоюродный брат; старше меня на 5 лет.). Тут же была Клава Сковородникова (близкая подруга нашей Клавы). Немного погодя пришел Лешка (брат Коли и Клавы, приехал из родной деревни Никиткино.). Книги, которые я взял 13-го января, оказались: одна - о путешествиях Маклая - интересная так, что я прочел ее с удовольствием; а другая - "Борьба миров" - мрачная и неинтересная.

18 января 1937г.

Сегодня целый день был на улице, потому что ходил покупать бумагу. Ходил я с Ленькой Цыганковым (сосед с верхнего этажа и мой товарищ.). Купил два листа по 2,28 рубля за один лист. Очень устал. Пришел домой в 5 часов. Отдохнул. Потом захотелось покататься на коньках. Покатался. Пришел домой в половине одиннадцатого. Хорошо потом заснул.

4 февраля 1937г.

Мне очень некогда. Поэтому я долго ничего не записывал. За то время, что я пропустил, я прочитал 4 книги: "Черниговцы", "Почтальон революции" Хмельницкого, "Да здравствует Лефланшек" Гершензона еще какая-то. Остались непрочитанными: "Квентин Дорвард" Вальтера Скотта и "Великаны и карлики в мире чисел" Литцмана. Эту книгу мне дал наш учитель математики Вениамин Соломонович Соломоник. В школе пока все хорошо. С Быстровым же все не в ладах.

27 февраля1937г.

За то время, что я не писал, со мной приключилось очень много историй. Главные из них. Я поругался с Быстровым. И крепко. Но нас помирила Анна Васильевна Фокина (наш классный руководитель). Эта ссора очень повлияла на класс. Все ополчись против меня, потому что я классный организатор, а Быстров простоватый парень. 7-го февраля была экскурсия на подшефный хлебозавод № 10. Познакомился с тем, как пекут хлеб. Мне очень понравилась эта экскурсия. Потом в школу Суханова принесла мне значок БГТО. Я прочитал книгу "Белеет парус одинокий" В. Катаева. Сейчас читаю произведение А. Дюма "Три мушкетера". Я не хожу на улицу. Из школы последний месяц прихожу домой в 5-6 часов. 1-го марта в свой выходной день пойду смотреть новую картину "Федька". Быстров тоже пойдет. Мама хочет поехать на Кавказ. Она поедет в последних числах апреля, а мы с Клавой поедем только тогда, когда кончим учиться. Я, наверно, закончу 10-го июня. Сейчас я сижу и пишу в дневнике, а должен был бы гулять. Я наметил на сегодня план, но не могу его выполнить.

Я не знаю, как люди находят время гулять. У мен времени нет, чтобы гулять.

2 марта 1937г.

Прежде всего, хочу сказать немного о школе. Мы кончили Лермонтова 23-го февраля, а 26-го начали Гоголя. Читаем его произведение "Старосветские помещики". Недавно, 28-го получил отметку "хорошо" по истории. Ирина Самойловна, наша учительница истории, не знаю почему, сильно распсиховалась. 1-го ходил в кино, чтобы смотреть картину "Федька". Я не знаю, почему мне втемяшилось идти 1-го, когда нужно было бы идти 28-го. Но все же меня пропустили, и я посмотрел эту картину. Никого: ни Быстрова, ни Грачева Петра в кино не встретил - они ходили 28-го.

Сегодня ходил в баню и там чуть не сломал себе голову. Голова осталась цела, а ногу левую все же подбил. Хромаю. По-видимому, у меня растяжение связок.

5 марта 1937г.

Я нахожу, что мне не стоит делать записи каждый день, а делать их через два-три дня. Сегодня я погулял. Сходил в фотографию, взял мамины карточки и сфотографировался сам. Мне велели приходить 7-го марта. По дороге зашел в писчебумажный магазин и там увидел логарифмические линейки. Такие, какие мне надо - 25-тисантиметровые. Стоят они 6р. 30к. Недорого. Я купил бы, но они имели не очень хорошую отделку. В школе все хорошо. В выходной день, может быть, куплю эту логарифмическую линейку. Ах да, забыл. Я прочитал книгу Жюля Верна "Ледяной сфинкс" и начну, может быть, сегодня книгу Эль-Регистана "Необычайное путешествие".

13 марта 1937г.

Сегодня был в бане без Володьки Бодрова (мой сосед по квартире, на год-два моложе и мой товарищ по играм в детстве).

Сегодня у нас шесть уроков. Это случилось в связи с выходом постановления Наркомпроса о ликвидации уроков труда и замене их уроками русского языка. По немецкому была контрольная. Думаю, что получу хорошую отметку. С Быстровым дружим. Перейдем к описанию других дней. Купил я логарифмическую линейку. Научился на ней делить. Скоро научусь умножать. Мне нравятся автоматические ручки. Я хочу купить ее, и спросил у мамы, можно ли мне купить эту ручку. Т.к. мама отказала в деньгах, то я задумал копить деньги на ручку. В настоящий момент у меня имеется пять рублей. Может быть, до весенних каникул я накоплю требуемую сумму. Как ни странно, но у меня есть кое-какие навыки. Я, например, исправляю электрическую сеть в нашей комнате, могу починить водопроводный кран, что-нибудь построить. Но главное-то у меня не эти занятия, а учеба. Если я кончу десятилетку с хорошими и отличными результатами, то я могу быть, кем захочу: и слесарем, и токарем, и инженером. Но мне все-таки нравится больше всего летное дело. Хочется мне быть летчиком.

На этот раз хватит.

22 апреля 1937г.

Весна. Хочется гулять, но у меня мало времени для прогулок. Это потому, что я прихожу поздно из школы или что-нибудь делаю для школы, или читаю. За месяц я прочитал только одну книгу: "Посмертные записки Пикквикского клуба" Диккенса. Читаю сейчас "Цусиму" Новикова-Прибоя. Читаю и не оторвусь. Очень интересная книга как исторически, так и в художественном отношении.

В школе дела идут хорошо. 20 апреля была контрольная по алгебре. Был диктант и по немецкому. С Быстровым все-таки поругиваемся из-за всяких пустяков. В связи с подготовкой к Первому Мая я сделал очень хорошие бумажные рамки к портретам, и по моему образцу в школе все делают такие рамки. Деньги, которые я копил на авторучку, истратил. Думаю копить вновь. Был в театре, смотрел постановку "Троянский конь". Она мне не понравилась, потому что ничего не имеет общего с древней историей. В этой пьесе рассказывается о борьбе германской компартии с фашистами. Нехороший конец у этой пьесы. Еще смотрел я кинокартину "Новые времена" с участием Чарли Чаплина. Эта картина комическая, но сквозь смех в картине показывается, в каком ужасном положении находятся трудящиеся в Америке. Писать кончаю.

8 мая 1937г.

Мама уехала на Кавказ 2-го мая. Уезжала с Курского вокзала.

Распрощались хорошо, без слез. Потом я проводил Женю домой в Щелково. А когда приехал домой, то было тихо и спокойно. Остался я с Клавой и тетей Таней. Живем хорошо. Первое Мая провел я хорошо, хоть и не ходил на демонстрацию. Особенно мне понравился парад авиации. Первыми летели бомбовозы, потом истребители, а последними летели разведчики. А как быстро летают истребители, замечательно. Ах, как хочется быть летчиком. Школьные дела идут хорошо, даже отлично. Мама просила давать отчет о моих успехах в учебе. Писать я могу без боязни: получил "отлично" за контрольную по алгебре и за диктант по русскому языку. Скоро, через полторы пятидневки, начнутся испытания. Испытания по географии, ботанике и арифметике сдам на "отлично", а русский - не на "отлично", так на "хорошо". Быстров выдумал какие-то иероглифы и хвалится ими. Еще выдумывает со своими товарищами какие-то тайны, правды и, вроде, какие-то фантастические государства. Все это похоже на то, что показывает Лев Кассиль в своей книге "Кондуит и Швамбрания". На эту тему у меня с ним часто бывают споры. По-моему, все эти затеи Быстрова мешают ему быть отличником. За последний диктант он получил "хорошо". Это его первая хорошая отметка в году по русскому за диктант. Зачем выдумывать какие-то государства, когда и так без всяких других государств мы живем в Советском Союзе лучше всех в мире, когда во всех уголках идет строительство новых городов, комбинатов, колхозов и заводов. 7-го мая у нас был дядя Миша (муж моей двоюродной сестры Анны Николаевны Ефремовой; он с семьей живет в Коломне; он был командиром КА.). Он спросил у меня, куда я пойду, когда окончу школу. Я ему ответил, что пойду в авиационное или в какое-нибудь другое военное училище. Он рассказал мне о приемах в училища, о войне, о себе. Из разговора с ним я заключил, что лучше пойти в авиационное или в морское училище. Письмо мама, наверно, скоро пришлет, а мы ей, в свою очередь, тоже пошлем письмо.

21 июня 1937г.

Я на Кавказе! Живу у мамы на даче недалеко от санатория, в котором мама работает. Недалеко от нас горы. Горы невысокие, очень крутые. Я, Клава и Мила (наша соседка Людмила; не старше двадцати лет; вроде, парашютистка.) ходили на эти горы.(ОТСТУПЛЕНИЕ от июля 2002 года. Дача - для сезонных сотрудников санатория - находилась вместе с другими такими же дачами в поселке Долинском. Долинск - пригород Нальчика, располагавшийся в полутора-двух километрах от Нальчика. В Долинске было два санатория: "Эльбрус" и имени С.М.Кирова. Между городом и Долинском не было никаких строений, кроме не огороженного открытого театра с многочисленными деревянными скамьями и большой эстрадой с кулисами. Дорога от города к Долинску была обсажена здорово выросшими деревьями. В Долинске было высажено очень много цветов. Помню хорошо разросшиеся разноцветные георгины с очень крупными головками соцветий. Была достаточно протяженная улица сплошь с розами (Не аллея, а улица!. Были на этой улице и чайные розы! Никаких покушений на это цветочное царство не было). Долинск располагался на левой стороне широкой долины реки Нальчик; узкое русло реки прихотливо и капризно, в зависимости от погоды и таяния снегов, извивалось по этой широкой долине. На правой, восточной стороне долины располагались аул Хасанья и гора Кизиловка - одна из тех невысоких гор, о которых говорится в начале этой записи. Кизиловка имеет высоту до 500 м, сплошь заросла зеленкой (Ведь Юг же!), состоящей из кизила, множества платанов и разнообразной другой растительности. На гладкой светлой коре многих-многих платанов вырезаны инициалы, имена, отчества, фамилии и иногда обстоятельства пребывания тех, кто посетил эту гору. Даты - от начала века до лета 1937 года.). Здесь много всяких животных. Есть ящерицы, есть много птиц, названия которых я не знаю. Доехали до Нальчика хорошо. Видел Азовское море; оно не произвело на меня такого впечатления (как море), как иногда рассказывают другие. Но зато в дороге я видел Эльбрус! Он мне понравился больше, чем на рисунках и картинах. Жаль, но мы много проспали интересных гор.

Несколько слов о завершении 36/37 учебного года. Его я закончил хорошо. Все испытания, кроме русского письменного, сданного на "хорошо", сдал на "отлично". Годовые отметки такие же.

Получил похвальную грамоту, и теперь буду отдыхать.

15 июля 1937г.

Как замечателен Кавказ! Много здесь интересных мест. 12-го июля ездили на Голубые озера. В этих озерах вода имеет голубоватый цвет. Вода очень прозрачна, и поэтому все подводные предметы имеют красивый голубоватый оттенок. Озер всего пять: самые известные Нижнее, Среднее и Верхнее. Недавно ходили на пемзопетроловые рудники. Десятник поводил нас по руднику, рассказал, как добывается пумицит и еще какая-то руда.

(ОТСТУПЛЕНИЕ от июля 2002 г. О двух походах на Сарай-гору.

Вдохновителем, организатором и водителем нашей группы была Петрова Нина А-на. Петрова Н.А. - врач-невропатолог, активный человек заядлая туристка и путешественница. Она прибыла в санаторий "Эльбрус" вскоре после нашего с Клавой приезда. Ей надо было найти участников походов и уговорить родителей несовершеннолетних участников. В санатории Петрова появилась, предварительно побывав в Сванетии и в Местиа. О них она потом нам много рассказывала. Из местных легенд д-р Петрова узнала о том, что в окрестности Сарай-горы есть пещера (пещеры), хранящая предметы, тайны, которые могли бы заинтересовать любознательных людей. Сарай-гора находилась в глубине (относительной, конечно.) гор. Мы сделали два похода. Первый - 26-28 июля. Второй - 10-13 августа. Хотелось бы немного сказать об обстановке, в которой проходили наши походы. Мы шли через аул, коши (хутора, стоянки для осенне-зимнего содержания скота.). В кошах нас дружелюбно встречали балкарцы, давали воду, предлагали молоко, рассказывали о дороге. Мы шествовали, будучи увлечены наблюдением за указанной нам дорогой, созерцанием окружавших нас красот и надеждой на достижение интересной цели. Мы перемещались и днем и ночью. О нашей дороге знали благодаря нашим распросам. Но никто из нашей группы не испытывал никакой боязни. В городе Нальчике, в магазинах, на рынке - нигде мы, приезжие русские, не испытывали никакого недоброжелательства, никакой дискриминации. Вот тебе интернационализм - национализм в те времена!)

Состав группы:

Петрова Н.А. Ленинград;

Яценко Ю.П. Москва, Мал. Дмитр., 4, кв.2;

Образцова Л.М. Москва, Белинского, 5а, кв.8;

Козельский Г. Москва, Воронцовская, 13, кв.29;

Ефремова К.Н. ----- " -----

Острожинский В. Нальчик, Кабардинская, 29;

Ирова В.В. Ленинград;

Соловьев П.К. Москва.

4 января 1940г.

Если не ошибаюсь, первый свой дневник бросил вести в лето 1937 года, на Кавказе. Последняя запись сделана 15 июля 1937г. И вот почти после трех лет перерыва я снова начинаю дневник. Уж этот-то дневник я постараюсь вести исправно. По-видимому, эта первая запись будет довольно-таки длинной, т.к. мне хочется: во-первых, сказать кое-что о прошедших годах, и, во-вторых, поподробнее описать последние 10-15 дней. Да, так займемся первым вопросом.

В Нальчике (В 1937 году) я познакомился с некоторыми ребятами - националами, как говорит моя тетушка. Так первое время после "разлуки" мы переписывались, а потом это как-то прекратилось. Познакомился я там с Вовкой Острожинским, но переписка с ним также прекратилась. Я лично никаких поводов к прекращению переписки не подавал, а что их заставило замолчать, я не знаю.

По-моему, в прошлом году у нас был отец Вовки Острожинского. Но это не возобновило нашей переписки. Возвратился из Нальчика в Москву 2-го сентября. Очень скучал по Кавказу. Что-то есть там такое успокаивающее и в то же время бодрое, веселое, живое.

Зимой учился.(37/38 учебный год.). Учился неплохо.

На лето 1938 года мама опять на сезон определилась в Анапу, и это лето я провел в Анапе. Там особенных знакомств не состоялось, но все же встретился там с семьей Пацкиных. Мать, Мария Израильевна, врач-педиатр; отец, Григорий Яковлевич инженер; дети: Айя - на год старше меня, (А закончила летом 38-го, как и я, седьмой класс.) и Ося - на два года моложе меня. Живут они в Москве. Так что рассказывать сейчас ничего не буду, т.к. успею сказать о них и потом. Лето провел безо всяких путешествий, если не считать прогулку на Лысую гору в окрестностях Анапы. Много купался, много ел черешни, вишни, абрикосов, винограда.

(ОТСТУПЛЕНИЕ от июля 2002 года: На три, от силы, четыре рубля я сам приносил с базара полную камышовую кошелку фруктов.).

Время, кроме купания, проводили за картами и разговорами. Да, совсем забыл. Много катался верхом на лошадях, получая от этого большое удовольствие. Ну, конечно, осенью вернулся в Москву. И теперь еще больше заскучал по югу, морю, горам. Очень много в Москве шуму и суеты. Очень много в Анапе тишины и спокойствия. Ну, конечно, учился. И неплохо. За первую четверть 38/39 уч. г. получил в премию книгу И.Д.Папанина "Жизнь на льдине", а за вторую - книгу Тренева "Избранное". В конце учебного года за 8-й класс получил похвальную грамоту. Летом 1939 года опять был в Анапе. Жили мы - мама, я, Женя Тучкин, наша Клава и Клава Сковородникова - в доме, принадлежавшем санаторию, на Крепостной улице, напротив оставшегося не срытым крепостного вала, совсем рядом с Высоким берегом, около анапского маяка. На этот раз получил гораздо больше впечатлений, чем в первый раз. Кроме всего, перечисленного раньше, хорошо развлекался частыми и, главное, бесплатными посещениями Парка и театра курзала и других мест. Познакомился там с некоторыми ребятами, но переписка с ними опять не ладится! Ходил по морю на теплоходе № 3 (Бывший испанский (Точно!) теплоход, отнятый(?) у франкистов республиканцами.).

Вот, кажется, все, что было замечательного за эти последние три года.

А теперь займемся рассмотрением второго вопроса. Прежде всего, надо сказать, кто я сейчас. Я - председатель ученического комитета нашей школы № 478 и комсомольский группорг в нашем 9-м классе Б. Предом учкома я пробуду только до 15-20 числа (к моей большой радости) этого месяца (это точно). Комсомольским группоргом останусь, хотя это будет немного трудно, т.к. я уже подал заявление в А/К (аэроклуб). Хочу быть летчиком.

Недели три тому назад у меня был разговор с нашим классным руководителем Тихоном Николаевичем Оболенским. Как-то в разговоре он узнал, что я мало (к моему стыду) читал классиков. И в некоторых классах сказал об этом, прибавив еще выражение: "звезда нашей школы". Это меня обидело, и я написал ему письмо. В нем я писал, что: во-первых, я ошибся, когда думал, что он не рассказывает о личных разговорах, а, во-вторых, обижался на то, что он назвал меня "звездой школы". Я ему писал, что никогда не считал себя каким-то выдающимся и что мне тяжело переносить выделение меня из среды, в которой я вращаюсь. По этому поводу и был у меня разговор с Оболенским. Он за это письмо на меня не обиделся, а предложил, чтобы я обращался в дальнейшем к нему за разрешением каких-либо сложных житейских вопросов. Я, конечно, принял оба этих пункта. Остальные дни прошли в подготовке к зимним каникулам, в покупках продовольствия на новогодний вечер. С 30-го декабря 1939г. начались каникулы. В этот день ходил смотреть "Ревизора" в Малом театре. 31-го стоял с Сергеем Кабановым за кондитерскими изделиями и был на Новогоднем вечере в школе. Он прошел не так весело, как вечер 5-го ноября 1939г. 1-го января проспал до половины четвертого и потом весь день был дома. 2-го был в школе, потом зашел к Папсуеву. С ним вместе без билетов мы попали на карнавал в 460-ой школе. Были на этом вечере Игорь Ильинский, Баратова, Миша Фихтенгольц, Дейнека и артисты театра оперетты. Они давали хорошие номера. Кроме этого неожиданного похода, был в А/К, где взял анкету. 3-го был в Большом театре на встрече с участниками царицынских боев. После этого показали оперу "Тихий Дон".

А сегодня, 4-го, ходил третий раз за каникулы смотреть и слушать Игоря Ильинского. Первый раз видел в роли Хлестакова, второй - на карнавале в 460-ой школе, третий раз - сегодня в Большой Аудитории Политехнического музея. Замечаю, что первые дни каникул заполнены так, что я еще хорошенько не выспался, а последние дни будут пусты. Надо кончать!

Эта первая запись вышла не совсем совершенной, потому что в дневнике должно больше выражать свои мысли, чем действия. А теперь у меня наоборот: я пишу, как провожу дни, и не выражаю мыслей. Только что приехала мама из Щелкова. Там вся семья переругалась. Жаль только Женьку. Черти мамаша с папашей ему все портят, заниматься будут мешать.

8 января 1940г.

Собственно, сейчас уже не восьмое, а девятое января, т.к. теперь половина второго ночи. 6-го вечером приехал Женька. Он тоже сейчас гуляет. Вчера я ходил в театр Станиславского слушать оперу "Кармен". Опера хорошая, понравилась больше, чем другие. Но, т.к. пришлось все время стоять на ногах и слушать, то это обстоятельство немного затемняло красоту оперы. Надо сказать тут, что вообще я оперы люблю меньше, чем драматические постановки. Оперы производят на меня не особенно большое впечатление. Сегодня, только что я встал, пришел Сергей Кабанов и утащил меня в Театр Ленсовета смотреть "Собаку на сене". Пьеса очень хорошая. Понравилась последняя картина, в которой показано, как Теодоро, став графом, проявляет власть над сумасбродной Дианой. Потом ходил в школу. Слушал доклад полковника Молковского "Сталин и Красная Армия". Потом ходил с Папсуевым смотреть картину "Севанские рыбаки". Перед этим походом у Папсуева дома разговорились о некоторых девчатах нашего класса.

Еще сидя в школе, я спросил у Левки, какое отношение имеют между собою Люба Лехтман, Валя Беляева, Генна Гольберг, с одной стороны, и Никольский, с другой? И почему они ходят вместе? Так, по словам Левки, Лехтман влюблена в Гошку Никольского назло Левке (Чему я мало верю; на это, по-моему, Лехтман мало способна.). Но во всяком случае допустим, что Люба влюблена в в Гошку. Так мы с Левкой занялись разбором этих девчат. Как я знаю, и как мне говорил сам Левка, между ним и Любой были хорошие отношения. Но с некоторых пор они испортились (Причин не знаю.), и Люба стала "ненавидеть" Левку. Когда Левка дружил с Лехтман, он рассказывал мне о ней много хорошего: она хороший товарищ, тверда, уверена в себе и т.д. Но опять-таки, с некоторых пор совсем изменилась и стала очень "вредной", чуть ли даже не интриганкой. И вот он мне немножко похвалился, что, дескать, может сделать так, что она или уйдет из нашего класса или, если останется, то все от нее отвернутся. Я ему посоветовал это проделать на том основании, что везде и всегда надо отвечать взаимностью. Как я лично отношусь к этой тройке? Всем в ней правит Лехтман. Беляева - пустая, безвольная, большая крикунья и старается показать из себя что-то. Генка же пустая хохотунья, да к тому же и врунья. Пришла она к нам в самом начале второй четверти. Показала себя не совсем с хорошей стороны. Говорила, что хорошо училась, а Чижова Нина говорит, что она и перешла в нашу школу только потому, что у нее только плохие отметки. Со мной говорила о том, что нужно дружбу в классе укрепить и т.п. Но теперь-то я понимаю, какая ей нужна была дружба. Ей нужна не настоящая советская дружба, а своя блатная дружба с игрой в любовь мальчиков и девочек, с группками и группировками. Но наши ребята и девчата отнеслись пассивно к этой затее. Поэтому Генке у нас показалось очень скучно, и она все время бегала в другие девятые классы до тех пор, пока не раскассировали три девятых класса в два. После этого в нашем классе появилась почва для дальнейшего роста только Генки. Эта почва - Лехтман, Беляева и др. Обо всем этом большинство класса знает и молчит. Мне же очень хочется как-нибудь поговорить с Генкой наедине и отругать ее как следует. Вот Лехтман я еще не раскусил. С виду очень почтенная невинная дивчина, и это очень искренно. Но как послушаешь, что говорят о ней ее товарищи и Левка, так уши вянут. Получается так, что она готова совершить самые гадкие подлости. Одну я сам уже видел - это ее письмо к Лиде Васильевой. Но это еще не совсем доказано. Вообще кажется, что лучше дивчины и не найдешь. Нужно поближе сойтись и раскусить этот орех. Есть еще тип у нас в классе - Валя Гусарова. Ее уже давно раскусили. Но одно остается непонятно: она не может прямо смотреть в глаза собеседнику, словно у нее совесть нечиста. Пора кончать. Время позднее. А завтра еще дел много. Нужно в А/К сходить на мандатную комиссию. А у меня еще документы не готовы.

24 января 1940г.

Только что пришел с комсомольского собрания. В душе горечь, горечь безотчетная. Ничего, казалось бы, меня на собрании не затронуло, но на сердце тоска, в голове - пустота. Все надоело, чего-то хочется, чего - не знаю. Вспоминаю ход собрания. В начале выступила уполномоченная от райкома. Она, собственно, повторила доклад Михайлова на 10-м пленуме ЦК ВЛКСМ, добавляя кое-какие про школу факты, сообщенные ей на ходу. Но опять-таки ничто меня не касалось лично. Потом выступила секретарь комитета Шлыкова Галя и говорила о школе то, что я говорил на линейке. Говорила еще о работе некоторых групп. Дальше выступил Лысенко. Он говорил о воспитании в духе марксизма – ленинизма, (что очень правильно) и сожалел, что 3-4 классах нет комсомольцев (что глупо). Потом выступил я (По настоянию Гали.). Я сказал: "Сегодня мы провели группу и прочли решения 10-го пленума ЦК ВЛКСМ. Мы нашли, что эти решения правильны. Надеюсь, что наши комсомольцы, особенно пионервожатые, будут в своей работе опираться на эти решения. В нашей группе два неуспевающих комсомольца: Закорюкина по немецкому и Чернякова по тригонометрии".

Дальше последовало объяснение, за что они получили плохие отметки. В заключение я сказал, что у нас плохая дисциплина на черчении. Затем, если я не ошибаюсь, выступила Мария Михайловна Петрова и говорила о безобразиях в восьмых классах и на настоящем собрании. Говорила о Колесникове, иногда очень остроумном, умном и иногда дурашливом. Слово берет Колесников и несет, как всегда, чушь. Наконец, опять слово берет представитель райкома и начинает ругать Колесникова за шутовство, собрание за пассивность и, между прочим, задела меня. Она сказала, почему не говорят о себе отстающие (Закорюкина никогда не была отстающей.), а говорят за них группорги. Это высказывание сопровождалось склонением моей фамилии и фамилии Закорюкиной. И в конце придралась к плохой дисциплине на черчении и упрекнула группорга. (Все это было сказано в довольно резком тоне.). За ней выступил Алешка Аджубей и резко стал ругать райком за плохое руководство группоргами, за непосещение школ и незнание истинного состояния дел в школах. Это заставило поджать хвост представительницу райкома. Затем выступает Пьер и говорит много и опять задевает меня через эту Закорюкину. Я знаю, в душе он со мной согласен, что это "плохо" неправильное, но он не хочет, чтобы мое такое утверждение послужило поводом к худшему. Вот, кажется, и все. Все это я считаю правильным. Но в душе затаилась какая-то досада. Сейчас, после записи, она уменьшилась, и я, хоть немного успокоенный, займусь уроками, которых у меня на сегодняшний день очень много. Медкомиссию прошел и был признан к поступлению в летную школу и к парашютным прыжкам. Но поступлю ли я в А/К - не знаю: все сомневаюсь.

2 февраля 1940г.

Только что пришел из школы. Проводил учком. Кажется, это первый учком, проведенный хорошо и нормально. Перед самыми перевыборами. Разбирали, собственно, один вопрос. Говорили с неуспевающими и недисциплинированными. Т.к. в школе две смены, то и учком пришлось проводить дважды. После этого составили постановления, которые завтра повесим для всеобщего обозрения. Это, между прочим, первый учком, когда выносятся постановления.

В перерыве Пьер рассказал кое-что, а также упомянул о перевыборах учкома. Сказал, что ничего плохого говорить о нас не будет. А остального бояться нечего! Наши ребята настолько пассивны, что едва ли кто будет выступать все равно с чем: с плохим или хорошим. 30-го января я был у Пацкиных. Одобрили мое стремление попасть в А/К. И 31-го я уже сидел в А/К, занимался. Заниматься буду, наверно, до марта. В марте будут перевыборы учкома. А я знаю, что меня-то уж обязательно выдвинут кандидатом в члены комитета. А мне этого очень не хочется, т. к., все оставшееся до испытаний время и будущий 40/41 учебный год будут отравлены, успеваемость значительно снизится. А еще почему мне не хочется быть в А/К, так это из-за того, что моею судьбою будут распоряжаться, как кому-то хочется, а не так, как это мне захочется. Сейчас у меня прекрасное настроение. Это, несмотря на то, что у меня еще не сделаны уроки. Время сейчас позднее. По-видимому, придется завтра отказываться отвечать почти по всем предметам. Много еще хочется написать (например, о совете Колесникова), но я сейчас займусь уроками.

6 февраля 1940г.

Вчера прошло отчетное собрание. Работу признали "вполне удовлетворительной". Я знал, что так и будет. Знал, что найдут работу удовлетворительной. Но, честное слово, наши ребята тупы, как мой нож: никто не выступил, не сказал о работе учкома по-настоящему. Идя на отчетное собрание, я надеялся только на пассивность наших ребят (?!). Если бы они по-настоящему критиковали, то работу признали бы какой угодно, но только не удовлетворительной. Но, черт с ними, хоть это и неправильно, зато успокаивает мое самолюбие. Хотели опять втиснуть в учком, но я взял самоотвод. Сказал, что учусь в А/К, и они(!) безропотно удовлетворили мой самоотвод. Теперь я вольная птица! Теперь возьмусь за свой класс и постараюсь, чтобы он вышел на одно из первых мест в школе по успеваемости. Мне немного жалко Галю. Она вчера была в райкоме комсомола и узнала, что перевыборы комитета будут в мае не раньше. Так что она опечалена такой "новостью".

(ОТСТУПЛЕНИЕ. Поверх этого текста сделаны надписи карандашом: "Идиотские высказывания. 18.08.1951.""Дурак! Ничего не понял в собрании, глядя только в себя и на себя." "Начало записи смахивает на проявление истерики. Август 2002 года.")

11 февраля 1940г.

Сегодня целый день лежал в постели, болел. Приходили ребята. Самым первым был Паша Иванов. Потом приходили Оленина, Гусарова, Цымбалова. Вечером приходил Кабанов. Больше всего я рад приходу Кабанова и Иванова. Кабанов, уходя, взял книгу Фраермана "Дикая собака динго..." Сергей рассказал, что был на заседании нового учкома. Из его рассказа вывел, что этот учком работает, и будет работать лучше, чем наш. Там предучкома Женя Казанский (мой сосед и товарищ по двору). Это человек более энергичный и темпераментный, чем я. У них дело пойдет лучше.

Да и ребята попали туда хорошие. Галя все требует от меня план работы группы. Я сегодня составил план. И довольно большой, но им недоволен. Слишком шаблонный. На ребят не надеюсь - пассивны. Этот план примут и... забудут. Надо будет с Тихоном Николаевичем поговорить, как сколотить класс в единое. Был Быстров. Он все еще не исправился и нес всякую чепуху. Мнения у меня с ним об одних и тех же вещах совсем различные. Вообще я его никак не пойму. Все разговоры у нас всегда сводятся к политике и к войне. Так вот, он считает, что любая война есть только человекоубийство. На это я ответил, что "война есть война" и что, кроме того, в любой войне осуществляются какие-то цели и замыслы или отдельного класса, или кучки людей. Так нет, он продолжает стоять на своем и еще добавляет такую чушь: почему бы не сказать, например, Наполеону (раньше) или Гитлеру, что, дескать, вы воюете, а ведь война убивает людей. Неужели они не поняли бы? И еще кое-какую чепуху нес. Одним словом, хоть я и болел, но день прошел хорошо: все-таки приятно, когда к тебе приходят товарищи.

21 февраля 1940г.

Сегодня ничего особенного не было. Ходил в А/К. Прозанимался два часа, потом ушел, т.к. не было политподготовки. Недавно была у меня неприятность: поссорился с учительницей биологии Зинаидой Митрофановной Заниной. На уроке биологии я попросил, чтобы она дала пример на неопределенные изменения в растительном и животном мире. Вместо того, чтобы ответить на поставленный вопрос, она стала говорить, что у нее нет времени и что она может объяснить после уроков и т.д. и т.п. Наговорила целую кучу слов и стала объяснять дальше. У меня привычка морщить лоб. Я поморщился. Зин. Мит. давай придираться к этому и злиться. Чем я виноват, что вдруг поморщился? После урока подхожу, спрашиваю и доказываю свою правоту. Но она, как ярый дарвинист, начинает объяснять конкретно(!), что неопределенные изменения есть незаметные, неизвестные, ежедневные, ежеминутные изменения, вызываемые неизвестными причинами (Уж чего тут конкретного?). Я требую конкретного примера. Она говорит, что рост есть изменение. Тогда я говорю, что каждый процесс есть изменение, что пищеварение тоже изменение, потому что происходит выделение соков, т.е. изменения в тканях. Она кричит, что я ничего не понимаю, с чем я, конечно, согласился. Пришел Тихон Николаевич. Он тоже сказал, что не особенно понимает эти изменения. Тогда Зин. Мит. говорит: "Да ведь, Вы и дарвинизма-то не знаете", и принимается ему доказывать, что неопределенные изменения есть незаметные и т.д. В общем, Тих.Ник. ушел, ничего не поняв. А со мной так было. Зин.Мит. возмущается, почему другие не задают вопросов, а Козельский всегда задает их. Значит, он ничего не понимает, и не понимал ничего не только теперь, но и в течение всего первого полугодия. Я ей ответил, что, если она не может дать ответа (Привести пример неопределенных изменений.), то значит, она тоже ничего не знает.

Сказал и пошел на классное собрание. После него опять встретился. Она принялась меня стыдить, что, дескать, это неуважение, непочтение так говорить об учителе. Защищаясь, я сказал, что на неуважение отвечал неуважением (Око за око.). Вышел Пьер, тоже постыдил. Анна Петровна пришла и заступилась за меня. В конце концов, весь наш полуторачасовой разговор завершился тем, что неопределенные изменения, например, выражаются в том, что вдруг от черной вороны происходит белая ворона, а от кошки с длинным хвостом происходит кошка с куцым хвостом. Зин.Мит. обратилась к Пьеру с такими словами: "Петр Иванович, я хожу в городской педкабинет, в Московский педкабинет, и там мне дают установки, а я в школе даю материал по ним". Пьер ответил, чтобы Зин.Мит. поменьше и попроще давала материал. И вообще получилась какая-то буза. Не нравится мне моя запись. Нужно будет писать по-чаще.

4 марта 1940г.

Черт возьми, давно не брался за дневник. И опять накопилось всякой писанины. Начну по порядку. Во мне что-то сейчас происходит, сам не знаю что. Все чаще начинаю думать про любовь и тому подобное. К этому располагает также целый ряд случаев.

Все чаще задумываюсь над будущим. Что оно мне сулит? 29-го февраля устроили в школе танцы. Мне Аня Белицкая сказала (Выпускной класс!), что я не очень энергично вожу. Так я после этого так стал вертеть партнерш, что чуть ноги не отнялись.

После танцев пошли гулять. Я шел все время со Шлыковой и Белицкой. Да и всегда я больше уделяю внимания Шлыковой. Возвратился домой в полпервого. Был у Пацкиных 1-го марта. Говорил с Айкой больше, чем с другими. Айя чего-то хандрит, плохо идут дела в школе. Она сказала, что ей дома объявили даже бойкот. Разговор наш свелся к обсуждению классов, в которых учимся. Я сказал, что класс наш недружный, пассивный, что все надоело, ничего не хочется делать (в школе). Ой! Я, кажется, становлюсь разочарованным. Нужно будет подтянуться, исправиться, а то что-то стал расхлябанным, даже можно сказать - пассивным. Лично я думаю, что это происходит, во-первых, оттого что я имею мало товарищей, и мне все время хочется быть с кем-нибудь, встретить кого-нибудь. Во-вторых, не умею распределять свое время.

Почти весь вечер я занимаюсь уроками. Делаю я их страшно долго, медленно, мысли работают еле-еле. Ведь безобразие: классное сочинение сдал самый последний из всех, когда мог бы сдать его первым. Я не знаю, как буду писать сочинение на испытаниях.

Если так буду работать, то определенно завалюсь. Стал очень слабым физически. Ни к черту не годен. Самый слабый из всех ребят в классе. Обязательно в скором времени нужно будет вступить в физкультурное общество, это раз. Нужно будет заняться самообразованием, занять работой каждую минуту, а то просто погибнешь. Больше читать! Больше гулять (чем сейчас), общаться с людьми! Жить по-настоящему. а то получается, что я отказываюсь от борьбы, в которой и заключено содержание жизни. Больше борьбы! Сейчас займусь повторением пройденного. Попрошу у выпускников программы. А летом обязательно буду много читать.

Обязательно восполню этот пробел, Займусь развитием своей речи, а то она у меня тоже хромает. Одним словом, жить, жить и жить! Я отвлекся. Нужно скорей кончать. Сегодня последний раз провожу день по-дурацки. Завтра узнаю все основное и постараюсь наполнить свою жизнь содержанием. Завтра постараюсь съездить к Айе. Она просила приходить именно тогда, когда у них никого нет дома, и можно будет свободно говорить. (А уж о чем, не могу знать.). Сегодня ходил в кино, смотрел "Истребителей".

Картина хорошая. Сильно волнует. Есть в ней любовь. Говорят, что некоторые даже плачут. Я не плакал, но дрожь по телу ходила. Ходил не один, а с девчатами: с Гусаровой и со Сверчковой (Из 8-го класса). Был в тире, из 50-ти возможных выбил 40. Прошлый раз, 2-го марта, выбил 42 очка.

11 марта 1940г.

Завтра еду на аэродром. Интересно, что мы там будем делать. Хотелось бы полетать на самолете. Сказали, чтобы одевались потеплее. Дела в школе идут ничего. К нашей комсомольской группе прикрепили 6 класс "В". Нужно в нем повышать успеваемость и дисциплину. Вчера провели собрание с ними. Ребята ничего, хорошие, только очень шумливы. Досадно одно. Сегодня я хотел с группой ребят позаниматься географией, Я рассчитывал, что у них будет пять уроков, а оказалось только четыре. Неудобно.

9-го марта проводили группу и постановили, чтобы все комсомольцы 10-го явились на собрание в 6 класс "В" ровно в восемь часов. А 10-го марта Беляева Валентина заявляет, что она занята и придти не может. Я отвел ее в комитет. Там она говорила, что, хоть ей двадцать выговоров объявят, все равно не придет. Действительно, она не пришла. Лысенко говорит, чтобы мы обсудили это на группе и потом доложили комитету. Ведь, в конце концов, нельзя же не выполнять своих собственных же постановлений. Я постараюсь, чтобы ее хорошенько проучили. Занятия пулеметного кружка сегодня не было, потому что я не принес пулемет. Ходил в райсовет ОСО. Там начальника боеснабжения сегодня не было. А Шевелев стал мне читать нравоучения. Я разозлился и чуть не послал его к черту. Скучать приходится реже. Я сам стараюсь втянуться в работу, чтобы меньше думать о себе. А то иногда в размышлениях доходишь до глупостей.

23 марта 1940г.

Завтра полеты. Встаю рано, чтобы попасть вовремя на аэродром. Настроение паршивое.

"Не всякая пустота прозрачна".

"Дурак обижается, когда его называют дураком".

Был сегодня Быстров. Пришел перед самым моим уходом в А/К.

Мне хотелось бы с ним поговорить, отвести душу. Давно не был у Пацкиных. Очень хочется побывать, повидаться с Айкой. Времени свободного нет. Придешь из школы, делаешь уроки, идешь заниматься в А/К. После опять занимаешься, если не сделал уроки днем.

В такие дни только устаешь. Но когда выпадает свободная минута, черте что в голову лезет. Хорошо, что много бывает дел, и время более или менее занято. Подшефным шестиклассникам - ноль внимания. Моих комсомольцев это мало трогает, за некоторым небольшим исключением. Недавно разозлил меня очень Левка своей оперсводкой, помещенной в нашу школьную ежедневную газету. Хотел тут же написать громовую (Т.к. был очень зол.) заметку, но за неимением времени просто не было возможности писать.

Сейчас пропал весь пыл. Я чувствую, что все дальше и дальше отталкиваюсь от Левки. Надоел он мне. Вечно во всем ветер, ничего серьезного. Да почти со всем классом я начинаю ссориться.

Сергей надоел. Он сильный физически, что меня злит. Я ему ничего не могу сделать, а он может вертеть мной, как пушинкой. Понимаю, что он шутит, но все же злюсь. За третью четверть имею по всем предметам отличные отметки. 20-го марта писал сочинение. Писал хорошо, с удовольствием, как никогда. Как всегда, получил "отлично". Это удовлетворяет мое самолюбие, но не помогает мне приобретать новое от каждого сочинения, т.к. мне очень мало о нем (сочинении) говорит Алла Владимировна (Клейн, наш классный руководитель и учительница по литературе.). Приходится самому ощупью идти по правильному пути. Писал сочинение о коммунистическом обществе по Чернышевскому. Тема очень хорошая. Я к ней только и готовился. Написал сочинение за два с половиной часа, что значительно короче прежних времен, когда классное сочинение писал по 3-4 часа. Этим сочинением очень доволен. За все три последних года я был доволен только тремя сочинениями. Первое написал, учась в 7-ом классе, по Горькому "История жизни матери". Второе - в 9-ом классе о воспитании Илюши Обломова и Андрея Штольца. И третье - опять в 9-ом классе - это мое последнее сочинение. От них я получил действительно большое удовлетворение. Причем, "История жизни матери" - самое большое из всех написанных мною сочинений. Уже поздно.

Пора спать! Завтра на аэродром.

31 марта 1940г.

Ну, каникулы прошли! Завтра в школу. Опять за книги, тетради. Каникулами доволен. Много был на воздухе. Действительно!

Каждый день, с 24-го марта по 27-е, с 7-ми (утра) до 7-ми (вечера), был на аэродроме. 25-го марта 1940 года летал первый раз! Разумеется, с инструктором. И в полете и перед полетом был не только внешне, но внутренне спокоен. Ведь вылетал с инструктором. Во время первого пятиминутного ознакомительного полета почти ничего не заметил, кроме взлета. Все мелькало. Ориентиров никаких не заметил. Вообще все видно с воздуха хорошо. Держался впервые за управление. После первого полета совершили полет в зону. Он продолжался 20 минут. Делали развороты. Я ничего не заметил. Инструктор не предупреждал о разворотах, а я их не заметил. Видел только, что мы все время вертелись. Потом он сказал, чтобы я сам сделал разворот на 90 градусов. Я их делал, но плохо. Я все время теряю скорость. Инструктор орет в "ухо": "Скорость!!!", я двигаю ручку от себя, самолет ныряет, а скорость не набирается. Потом я ему сказал, чтобы он по-тише говорил, потому что, насколько он резко кричит "Скорость!", настолько я резко подаю ручку от себя. Потом - все время самолет кренится. Нужно будет крепче держать (Не зажимать!) ручку. Вообще надо сказать, что управлять (Я подразумеваю движения управлением.) очень легко. Достаточно чуть-чуть, самую малость, двинуть ручкой или педалями, как самолет отвечает соответствующим движением. Потом летали еще 17 минут. Этот полет (На НПП - на низкополетную полосу) прошел совсем впустую. Я абсолютно ничего не получил. Инструктор орал, кричал, но толку было мало. Я даже ничего писать об этом полете не могу, т.к. не только ничего не понял, но просто пропустил мимо внимания.

27-го марта опять летал. 22 минуты. Сам произвел взлет. Перед стартом не осмотрелся. По указанию инструктора исправил ошибку. Полет прошел хорошо. Инструктор меньше кричал, и толку было больше. Усвоил развороты на 90 градусов. Без посадки пошли на НПП. Полет, одним словом, прошел хорошо, и я остался им доволен. Дальше, наверно, будем летать на НПП с переменными скоростями. В полете больше всего нравится планирование. Шум мотора стихает, и самолет плавно идет на снижение. Понравятся, должно быть, глубокие виражи. Не пишу о всяких других вещах - как-то: о виде людей на земле, об облаках, домиках, о страхе и пр., потому что нужных объектов для распределения внимания настолько много, что на такие вещи внимания не хватает. 26-го марта видел полярное сияние над Москвой (Собственно, не над Москвой, а над Щелковом.). Я был примерно в половине девятого на платформе "Щелково". На востоке - северо-востоке на небе увидел красно-серое темноватое пятно. Я думал, что устал после пребывания на аэродроме и это у меня галлюцинация. Я опустил взгляд к земле и продолжал прогуливаться по перрону в ожидании поезда.

Через некоторое время мое внимание привлекло красновато-розоватое пятно на севере. Я поднял голову и увидел, откуда шли лучи к замеченному только что пятну. Над самой моей головой было бледно-розоватое пятно (или образование). От него отходили лучи не только к северу, но и к северо-западу, и небольшой (очень короткий) пучок - к востоку. Северо-западный пучок был самым мощным. Он был розовый. Сквозь него просвечивали яркие бледно-голубые звезды. Картина была очень красивая, тем более, что еще не погасла заря. Забыл еще сказать, что в некоторых местах пучки были просто серебристого цвета. Днем же я заметил одно облако, вернее, часть облака. Оно было блестящее, как серебро. Дальше наблюдать сияние я не мог, т.к. отправлялся мой поезд. Сегодня был в цирке. 28-го прочел некрасовскую поэму "Кому на Руси жить хорошо". В этот же день побывал у Пацкиных.

12 апреля 1940г.

Полетов больше не было. Пока сижу на земле. Потому что условия не позволяют летать: тает снег. По плану командования полеты должны начаться 15-го апреля, но едва ли к этому сроку стает снег и подсохнет аэродром (А/Д). Сегодня вечером, гуляя по улице (Воронцовской), встретил инструктора. Он говорит, что нашу машину (самолет) собрали. Так теперь мы со своей летной группой вольные птицы! Правда, он говорит, что эта машина старой конструкции, что меня немного огорчает. Ну да черт с ней! Сказал еще, что мною не все документы представлены в А/К. Нужно будет сдать. Начальник учебной части сказал, что мой возраст слишком мал для поступления в школу ВВС. Это дело мне на руку! Я спокойно окончу десятый класс. А потом хоть к черту на куличики поеду. Встал сегодня в два часа дня. Приезжал Владик Свинарев. При нем начал шить шлем (?Подшлемник). Потом он уехал.

К 8-ми часам приехал Быстров. Пошли гулять. Сегодняшней прогулкой с ним я остался доволен. Он меньше хандрил, "осуждал" (?) современность. Зато больше говорил о будущем. Я ему сказал, чтобы он больше работал, чтобы у него меньше оставалось времени на уединенные размышления. Потом говорили о любви, о дружбе. Он сказал, что у него "есть баба". Я выругал его за это, сказал еще, чтобы он не стеснялся, не боялся открывать свои личные чувства к девушке не только мне, но и всем. Ведь если любишь, к чему скрывать? Часов в десять он уехал домой. Да, шли мы по Краснохолмскому мосту и много встречали знакомых.

Между прочим, встретили Гусарову и Льва Зильбермана вместе.

Быстров засмеялся. Я его оборвал, сказав, что этим он оскорбляет меня; ведь если он встретит меня с какой-нибудь дивчиной, так тоже будет смеяться? Подходя к воротам своего дома, натолкнулся на целую кучу знакомых: Никольского, Цымбалову, Максимову Аню, Листикову Катю, Папсуева. Потом прошли мимо Потемкина и Васильева. Поговорил я с Листиковой (Из старшего класса). И с ней мы направились к Таганке, а остальные пошли дальше. Ну, поговорили с Катей о школе и прочих вещах. Она рассказала о их учительнице по литературе Марии Борисовне Мироновой. Очень хвалила ее. Сказала, что она очень хорошо преподает, что научила их читать и понимать книги и образы, данные в них. Я все это намотал на ус, потому что Мария Борисовна будет преподавать у нас литературу в десятом классе. От такой учительницы получишь очень много. Распрощавшись с Листиковой, опять встретил Потемкину. Завели разговор о классе и договорились с нею, что вместе возьмемся расшевелить класс, что я научу ее танцевать под аккомпанемент Колбинева Сергея. Все это очень нужно, потому что в будущем году мы будем самыми старшими и окажемся самыми пассивными. Она все повторяла: "Ведь один год, и мы студенты! Ну что за студенты из нас выйдут?" И она права! Нашим девчатам, которые тут же после школы пойдут в институты, придется очень туго. Нам, ребятам, еще очень хорошо: нас армия научит и самостоятельно работать и самостоятельно мыслить. Но все же этот оставшийся год нужно использовать на все 100 процентов, а то будет совсем гроб. Решили так же для этого дела привлечь Тихона. Летом же нарочно и силой обменяться со всеми своими адресами, чтобы и летом не терять связи друг с другом.

Поругали учителей за то, что они не привили нам с малых лет самостоятельности. Ну, достаточно. Нужно записать еще одну вещь. Для того чтобы мои полеты проходили успешно, нужно договориться кое о чем с инструктором:

1)Ясно указывать, когда он берет управление на себя, а когда отдает мне;

2)Напомнить еще раз, чтобы не кричал;

3)Яснее указывать (показывать) различные упражнения в полете;

4)Разрабатывать на земле:

а) Задание на полет (полеты);

б) По карте - маршрут полета по коробочке,

- маршруты полета (полетов) в зону и

- прочие;

Все это ему сказать, основываясь на том, что курсант должен быть откровенным с инструктором.

"Рыба тухнет с головы", - такую пословицу сказала руководительница драмкружка Елена Кирилловна 05.04.40г. на комсомольском собрании.

20 апреля 1940г.

Мама, наверно, уже в Анапе отдыхает с Клавой Сковородниковой. Они уехали 18-го апреля. Все эти дни думал о классе, о том, что нужно сделать в нем и т.д. Говорили с Аллой Владимировной. Она дала нам советы. Говорили еще с Тихоном и с Пьером.

Пьер сказал, что если в первых трех классах не установилась дружба, то в последующих классах и особенно "на пороге десятого класса" думать о дружбе нечего. Сегодня я убедился (Но еще не совсем: не хочется в это верить. Неужели так плохи наши ребята?), что наставники наши пока правы. Девчата уже шушукались о том, чтобы собрать вечер, но только не совсем классом. Это ни к черту не годится! Они приглашают других ребят, а не наших. Думаю собрать группу и сказать: или мы будем что-нибудь делать и добиваться дружбы, или пошлем друг друга к черту и перестанем трепаться, что наш класс плохой, недружный. Потемкина очень расстроена, почти негодует. Сегодня ходил стрелять. Выбил 39 из 50. Хорошо! Потом гуляли с Ивановым Павлом и Левкой. Купил авторучку, которой сейчас и пишу: очень доволен. Не надо тратить энергию на то, чтобы тянуться к чернильнице (ОТСТУПление - от августа 2002г. Надпись по тексту: "Лентяй". Сегодня добавляю: "Как и к предыдущим подобным случаям добавлю: "Индюк"). Полетов не было. Они будут 22, 23, 24 и 25 апреля. Не знаю, поеду ли 22 и 25 на А/Д. Не хочется пропускать занятия в школе. Очень хочется спать! А уроки еще не выучены. Все время дергается нижнее веко - признак, что вымотался совсем, устал. Уже хожу раздетый. Почти совсем сухо.

22 апреля 1940г.

Сволочи! Идиоты! Губошлепы! Пустословы проклятые! Чтоб вам пусто было! не буду ничего делать в классе. Правильно ли это? Неужели сдаваться?! Сегодня провел группу по поводу вышеупомянутого. Говорили, что вещь необходимая. Завтра проводим классное собрание и сообщаем всему классу о решении группы. Потом на группе же девчата бывшего 9"Б" решили собраться и потанцевать. Пригласили меня. Вся группа прошла хорошо, все довольны, оживлены: ведь все же важная вещь. И группа очень многое обещает. Я остался очень доволен. В назначенное время пришел к Лехтман Любе и наших из бывшего 9"В" не увидел. Это очень испортило настроение. Да эти пигли пристают: "Что? Вот ваши какие!" Люба, очень много сказавшая на группе, решила завтра совсем молчать. Я тоже согласился молчать. У меня даже настроение приподнялось. Очень ясно представил себе, кто чем будет заниматься на этом собрании. Пускай Ира (Оленина, наш классный организатор.) попляшет. Обыкновенно я поддерживал дисциплину на собраниях, и теперь не буду. Что же получится? Тоска. Гроб! Только вот теперь, придя домой, понимаю, почему не пришли наши. Ведь мы им на группе ничего не сказали об этом! Завтра нужно будет это объяснить девчатам. Я сам не знаю, сумею ли сдержаться. Но если уж скажу, то буду, наверно, крепко ругаться! Неужели ничего не выйдет? Нет, не хочется до этого допустить! Нужно Петру и Тихону доказать, что они не правы, а мы правы! Честное слово, не сумею сдержаться! Профаны проклятые! Гробы! Чертовски досадно! Но уж если на этот раз ничего не выйдет, пусть не обижаются ни на кого. Завтра же говорю Яну, что группоргом больше не буду. К черту! Пусть Ирочка попробует все это сделать. Сами отказываются от жизни. Неужели отступать? Не знаю.

30 апреля 1940г.

Познакомился короче с Юрой Бакановым (На класс моложе; очень активный человек.). Читал его дневник (Или, как он его называет, бортовой журнал.), где он записал историю одной своей любви, если можно так сказать. Я давал читать свой дневник. Из его дневника кое-что вытянул. Нужно будет попробовать. Для этого нужно быть нахальнее и смелее. Но времени нужно ухлопать на это дело жуть сколько. Честное слово, жаль ужасно. Но это нужно. Необходимо для жизни. Будут, возможно, неудачи, которые мне будут вначале казаться колоссальными, а при спокойном рассмотрении окажутся ничтожными. Ведь чего-нибудь серьезного, за исключением учебы, в моей жизни не было, и на первых порах незначительные неудачи будут казаться большими. Это сказала вчера Аня Белицкая, когда я провожал ее после вечера домой. Будем спокойнее, уравновешеннее. Не буду по-идиотски себя вести, как это было на танцах 23-го апреля, когда Люба не хотела со мной танцевать и танцевала с другим парнем. Очень хорошо вел себя Никольский, спокойно. Как будто это (что Люба танцует с другим) его не касается. Умница. Надо быть похожим на него. Сегодня иду на вечер к Любе. Попробуем там начать. От этого, возможно, будет очень весело, а может быть, постигнет неудача. Тогда не покажем виду. Сегодня отослал два письма. Одно к маме, другое в Феодосию. Не знаю, как быть. Письмо послал Галине Исааковне, хотя нужно было бы послать отцу. Просил передать ему привет. И больше ничего. И он ничего не пишет, даже привета не пришлет. А мне хотелось бы с ним объясниться лично, а не в письме: чего можно ждать от него, какие должны быть между нами отношения.

3 мая 1940г.

Один... Скучно! Хочется вопить об этом. Черт знает, что творится со мной. И все один, один и один. Ничего абсолютно не хочется делать. Полная апатия. Ну, где их, черт возьми, друзей-товарищей выкопаешь? Сейчас какую-нибудь интересную физическую работу делать! Лишь бы не думать! Черти все! Вот они, новые друзья! Разгроми их гром! Плакать хочется. Ну, какой из меня влюбленный выйдет? Не умею, да и не хочу я этого. Не то, чтобы не умею, не могу. Не в моей природе увлекаться чем бы то ни было. Я все буду думать, мне опять захочется быть одному. А, оставшись один, опять буду сходить с ума. Идиотский характер.

Ей-ей, надоела эта Люба. От любви до ненависти недалеко. Надоела! Но уважать ее я по-прежнему буду. Она заслуживает этого.

30-го апреля был на вечере у нее, убил время. И только! 1-го мая ходил на демонстрацию. Все время были вместе с Юркой. С демонстрации шли вместе со Шлыковой Галей. После демонстрации спал. Потом зашел за мной Юрка, и пошли к нему. Там был семейный вечер (семейное время провождение). Потом прогулялись и разошлись. 2-е мая. Поздно встал. Зашел Юрка. Хотели посмотреть "Линию Маннергейма", да не удалось. Купили пластинки. Пошли домой. Я взял у него велосипед и поехал кататься. Здорово согрелся. А вечером опять зашел Юрка, и мы пошли к Любе, чтобы оттуда всей компанией отправиться смотреть Москву. Пришли только мы с Юркой и Игорь. Думали разойтись, но потом вместе с Любой пошли за девчатами. Игорь в Таганке отделился. Сумели вытащить Володину Таню, и вчетвером отправились гулять. В начале шли, говорили о наших будущих профессиях. Каждый говорил, кем хочет быть. Интересно, чего мне хочется: быть летчиком, следователем, судебным медицинским экспертом, бороться за продление жизни человека, быть врачом, овладеть всеми видами транспорта. Особенно мне хочется совместить две специальности: летчика и врача. Такая специализация никогда не надоест! Заметил интересную деталь у людей. Они умеют хвалиться. Люба, например, говорит, что знает все, кто чего кому сказал. И особенно относящееся к ней. Знает все о людях. Я спросил ее: "Интересно, что ты обо мне знаешь?" Последовал ответ: "Когда надо будет, тогда узнаешь." Это не точные слова, но смысл таков.

Гуляли до часу ночи. В два часа лег спать, не выучив уроки. Но все это не удовлетворяет. Игра! Сцена! В половине седьмого 2-го мая получил телеграмму от мамы из Анапы. Поздравляет с днем рождения. Запишу текст телеграммы: "Дорогой Жорочка, поздравляю с днем рождения, желаю счастья успеха в учебе. Мама". Сегодня пришел из школы, как видно из написанного, хандрил. В половине шестого вечера опять получил телеграмму, на сей раз на имя Митракова. В какой-то миг подумал, от кого же это и кто не знает моей фамилии. Но долго раздумывать не пришлось, потому что машинально распечатал телеграмму. Оказывается, пишет Айя: "Горячо поздравляю семнадцатилетием, шлю наилучшие пожелания Айя". Спасибо, Айя! Хоть эти недолгие минуты очень и очень радуют.

25 мая 1940г.

Давно не писал, поэтому очень не хочется писать сейчас. Но продолжать надо. Сейчас у меня испытания. Я сдал на "отлично" алгебру, физику и геометрию. 27-го мая эволюцию. По-видимому, сил на отличный ответ не хватит. Сдам на "хорошо". Ну да, с Зиночкой далеко не уедешь. Сегодня смотрел фильм "Закройщик из Торжка". Много смеялся. Но комичные сцены одновременно были глупы. Содержание несложное, но очень далекое, не интересное. Игорь Ильинский переигрывает. В позднейших картинах его игра гораздо лучше. Вспомню, что делал после 3-го мая. 6-го мая ездил к Айе. Остался доволен поездкой. Кажется, что заварилось.

Но я давно не звонил, поэтому все уже разварилось, и придется опять все заваривать. 12-го мая ездил на А/Д. Делал штопор, мелкие виражи, скольжение. Остался очень и очень доволен. 17-го и 18-го опять был на А/Д. Оставался там ночевать в палатках!

Но успехов за эти два дня, несмотря на все мои старания не добился. Результаты удовлетворительны. И только! Летал с нами командир звена Авраменко. Ужасно орал. Другие говорят, что он даже свистел им в "ухо"! Чего он добьется этим, не знаю. Мне поэтому хочется быть летчиком-инструктором. Мне кажется, что я ни за что не закричал бы на курсанта. А как неприятно, когда кричит комиссар! И это все военные люди! Черт их знает, говорят о вежливости, а сами орут. Не знаю, может быть, я не прав, но справедливость нужно соблюдать.

27 мая 1940г.

Только что пришел из школы. Сдал эволюцию на "отлично". Следующее испытание по химии будет 29-го мая. Всего осталось сдать 4 предмета. Вчера после консультации зашел домой, поел и пошел к Катрине. Готовиться дальше. Просидели часов до 10 и кончили учить. Пошли проводить Валю Беляеву домой к Таганке. Когда шли обратно, наткнулись на Пьера! Это второй раз. Ехидно улыбнулся. Наверно, опять будет злиться. Ну да, черт с ним! Что сегодня дальше буду делать, не знаю. Надо написать письмо маме.

30 мая 1940г.

Только что кончил письмо к маме. Писал в нем, как мы тут. Вчера сдал химию. После испытания поехал к Быстрову. Поговорили около часа с лишним. Оказывается, он засыпался по двум предметам. Увлекается живописью, стихами. Дал мне прочитать одно любовное письмо. Умеют же люди заставлять любить себя! После Быстрова поехал с Сергеем и Павлом в театр "Эрмитаж" смотреть "Вассу Железнову". Пьеса сама понравилась.

3 июня 1940г.

За эти четыре последних дня устал больше, чем за все предыдущие дни. Ужасно устал. Сдал еще географию и письменную литературу, к которой готовился за два часа. Когда пришел в класс, где должен был писать работу, то был огорошен темами, которые нам дали. Темы легкие, но я совершенно к ним не готовился, вернее, не предполагал, что такие темы будут на испытаниях. Выбрал самую легкую: Крестьянство по Некрасову. Сумел расписать на семь страниц. Встретил сейчас Потемкину. Говорит, что заходила от нечего делать в школу и встретила Аллу. Алла отругала ее за весь класс. Общие результаты очень плохи. Но я относительно своей работы могу сказать, что за нее можно поставить отметку не ниже "хорошо". Ошибок у меня или совсем нет, или затерялись где-нибудь одна-две. Сильно ощущаю одиночество. Моя комната, мой дом вызывают отвращение и злобу. А идти не к кому.

Перебираю ребят и никого не найду, к кому можно было бы пойти. Один пустоват, другой неинтересен, третьему сам не по душе. Скучно. Катрина что-то избегает меня. Почему, не знаю. Смотрел недавно "Линию Маннергейма" и "Шуми городок".

15 июня 1940г.

Вот уже целая декада, как я покончил все дела со школой.

Ужасно скучно. Все надоело. Особенно моя комната. Сейчас хотелось бы очень много написать, но все это будет повторением выше написанного, но в более широких масштабах. Просто придется перечислять, что я делал за это время. Черт возьми! Нужно будет записывать в дневник каждый день, а то теряешь всякий ход мыслей, и приходится заставлять себя вспоминать все, что было в недавнем прошлом. Все буду писать по порядку. По-моему, 5-го июня после испытаний пошли погулять Юрка (8-й класс), я(9-й класс; далее - десятиклассники), Галя, Юрка Дидух, Шишеев и Борис Шварцкопф. Мы с Юркой все время шли с Галей. Ребята позади. Мы говорили о том, что уже всё кончили, и я, в частности, говорил о том, что мне будет скучно. Тогда Галя сказала, чтобы я с кем-нибудь гулял что ли. Я тут же предложил ей составить мне компанию и пройтись по Садовому кольцу. Она не отказалась.

Когда подходили к площади Курского вокзала, то Галя и Юра приглашали друг друга и меня к себе на дачу. После этих приглашений обменялись адресами. На площади ребята и Юрка повернули обратно, а мы с Галей пошли дальше.

18 июня 1940г.

Докончить запись не удалось. Пришел Юра. Сказал, что меня на 18-е июня приглашает Люба. Я дал согласие быть. Заканчиваю прошлую запись. Говорили с Галей очень дружелюбно. Когда подходили к ее дому, она приглашала меня заходить к ней. Но во все дозволенные дни мне не удалось к ней сходить. 8-го июня меня утащил на дачу Юра. Остался очень доволен поездкой. Приехали к нему вечером. Тут же пошли на озеро через лес. Я очень давно не был в лесу. Этот лес своей молчаливостью просто очаровал. Пришли на озеро. Оно имело дугообразную форму. Кругом озера торф. В одном месте имеется трясина. Как какой-нибудь титан идешь и сотрясаешь землю! Потом лесом же вернулись домой. Шли в темноте. Вечером заводили патефон. Потом улеглись, но долго не спали: говорили. 9-го утром, позавтракав, пошли в другую сторону, тоже в лес. Срезали ветки можжевельника. Предполагавшийся дождик испугал Юру, и мы двинулись бегом домой. Часа в три с лишним пошли на станцию. Всю обратную дорогу читали "Вишневый сад" Чехова. Уже дома пришлось дочитать эту вещь. Дочитал вечером. Дочитав, быстро вышел на улицу. И во время чтения и после оставалось чувство горькой досады, какая-то тяжелая грусть. Впечатление очень тяжелое, хотя пьеса называется комедией. Осталось чувство сильной злобы к Яше - русскому иностранцу! Читал потом "Палату № 6". Впечатление тоже очень тяжелое. Что делал 10-го и 11-го, не помню. Это очень плохо. 12-го уехал в Щелково, пробыл там два дня. Спал в чулане. До часу ночи читал "Поднятую целину" Шолохова. Вещь очень понравилась своим простым языком и убедительной простотой образов. 14-го же вечером позвонил Айе и поздравил ее с совершеннолетием.

15-го был у Айи по ее приглашению. Я думал, что она будет одна. Оказывается, она устроила вечеринку-не-вечеринку, а что-то в этом роде. Как всегда на людях, вел себя немного по-идиотски.

Много молчал. Не ввязывался в разговор. Хотел уйти в половине одиннадцатого. Но Айя уговорила остаться. Чтобы хоть немного сделать это время полезным, исправил радио. Разобрал все до винтика и потом собрал. (На этом писание кончил, т.к. пришел Юра. Продолжил в ночь с 20-го на 21-е мая.). Ребята, кажется, не лучше, чем наши. Мне пришлось предлагать танцевать. Как показалось, танцую лучше них. Мне кажется, что Айка немного увлечена мною. Но увлечение, по-моему, происходит от жалости ко мне, вызванной моими рассказами о себе и моей скуке. Это мне не совсем нравится. Пусть пожалеет кого-нибудь другого. Потом, в ее присутствии я чувствую себя немного неловко, не по себе.

Я не могу с ней говорить. Иду рядом молчу и думаю, что мне говорить, как говорить. Чую, что это молчание не совсем удобно, и еще думаю (как Печерин), что же она будет делать, жду этого с любопытством. В общем, это какая-то игра. Дала адрес дачи, где она будет летом. Что ей буду писать, не знаю. Придется выдумывать.

21 июня 1940г.

Сегодня второй раз был у Гали. К ней я сам чувствую влечение, хотя она на два года старше меня. Она, по-видимому, об этом догадывается и идет мне на встречу. Чем все это закончится, не могу предугадать, но мне Галя нравится. Сегодня пошел к ней в десятом часу вечера. Предлогом послужила покупка железнодорожного билета. Сказал, что уезжаю 23-го июня. Обещал зайти в этот день. Может быть, согласится пойти провожать. Сидели с ней до 15-ти минут 12-го. Кажется, мои посещения пока доставляют ей удовольствие. Мне же лично эти посещения приносят не только удовольствие (ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 года. Сегодня я сказал бы: не удовольствие, а радость!), но и пользу. Я перестаю быть меланхоликом. Мне, как и всегда в обществе близких людей (А в обществе Гали особенно!) становится легче, веселее, я забываю свое одиночество. Вчера просидел у Гали с семи вечера до половины 12-го. Когда она узнала, что 18-го мы с Юркой ходили к Любе, то сказала, что всеми правдами и неправдами сманила бы нас в Реутово, где она провела этот день. Это довольно лестно для меня. Потом о многом говорили. Да, на сей раз предлогом послужила тетрадь Бориса Шварцкопфа с его стихами (ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 года. Это стихи о школе, о нас, грешных, об учителях; они все были сложены на мотивы песен и песенок того времени; переписанная, эта тетрадь цела до сих пор.). Мне эта тетрадь, находящаяся у Гали, была нужна для переписывания. В этот вечер я списал из ее записной книжки в свою кое-какие латинские выражения, понравившиеся мне своим умным содержанием. Я очень сожалею, что от нас уходят десятиклассники, в их числе и Галя. В учебном будущем году будет скучно.

16-го июня был выпускной вечер в школе. Мое присутствие там было обязательным не только потому, что мне дали пригласительный билет, но и потому, что я сам себе так сказал. (ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 года. По тексту надпись карандашом: "Нечто прутковское!) Вначале была торжественная часть. Лысенко (Секретарь комитета ВЛКСМ; учитель.) открыл вечер. Первым выступил Петр Иванович (В этот день он заслужил только такое начертание его имени!). Я думал, что он произнесет длинную трогательную речь и пустит слезу. Но ничего подобного не было, т.к. он из-за неимения времени не сумел подготовиться. Хвалил первый выпуск. (А я очень интересуюсь, каким будет второй!) Говорил далее о большой дороге в жизнь, какая открывается перед выпускниками, о том, что педагогический коллектив приложил все усилия к тому, чтобы подготовить выпускников к этой большой дороге жизни. Потом выступил Соловьев Володька (выпускник) и преподнес Петру Ивановичу подарок - часы. Дальше выступал драмкружок. Мы с Юркой не досидели до конца и вышли в коридор. В коридоре встретили Бориса Шварцкопфа. Походили по коридору и решили пойти выпить пива. Пошли. Накрапывал дождь. В Таганке у остановки "Букашки" (Трамвая "Б") нашли пиво. Выпили. Подошли Женька Казанский с Костей Поповым. Они с нашей помощью тоже выпили по кружке. Уже на самой площади встретили Соловьева, Дидуха и еще кого-то. Да, Дружиловского. Сложившись, купили бутылку вина и пошли распивать. Это была очень занятная картина, когда 8 человек по очереди из горлышка пьют. (ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 года. В настоящее время это никакая не занятная, а обычная картина: пьют не восемь человек, а "на троих", и не вино, а обязательно водку, и не из горлышка (очень нежно!), а из горлА.) Кончив пить и разбив бутылку, пошли по Марксистской улице к школе, распевая на разные лады то "Катюшу", то другие вещи, то Борькины песни о Петре. Да, забыл, что перед преподнесением Петру часов он сказал, каковы результаты испытаний по десятым классам. Галя получила аттестат отличника! Продолжаю.

В школе в это время принялись за еду. Мы пришли к концу. Немного навеселе. Встретил Любу. Она еще раз пригласила меня к себе.

Встретил Катрину. Ей было скучно на этом вечере. Потом я рассудил, что это вполне естественно, и что в этом виноват я: я сам пригласил ее, уговорил быть на этом вечере, а ни разу не подошел к ней. Потом, говорят, она ушла. Мы немного закусили и пошли в класс, где стояла радиоустановка. Туда пришел Петр Иванович и стал необидно упрекать нас за нашу веселость.

Пришел Левка Зильберман с вином под мышкой. По какой причине, я не помню, но мне пришлось выйти. Потом ребята говорили, что Петр выпил вместе с ними! Остальное время я был с Галей. Танцевал только с ней раза два с Шурой Цымбаловой и Валей Илюхиной. Юрка - черт опережал меня. В школе были часов до трех с половиной утра. Уже рассвело, когда мы вышли. Огромной гурьбой по Воронцовской, нарушая спокойный сон Москвы. Свистком остановили трамвай, над чем очень смеялись. Потом, после споров, пошли на набережную. Таким образом, прогуляли до пяти с половиной часов. Проводив с Борисом Галю, пошли по домам. Перед прощанием я взял его домашний адрес. Пришел домой, когда уж совсем рассвело. Прослушав выпуск последних известий, я заснул и проспал до часу дня, когда меня разбудил Юра, пришедший договориться со мной насчет поездки к Любе. На сегодня хватит.

Сейчас уже поздняя ночь. Скоро наступит рассвет. За последние дни перед дорогой мне надобно накопить силы.

27 июня 1940г.

Вот уже второй день живу в Анапе. Сейчас сижу на берегу моря - на Высоком берегу. Сделаю вот эту запись и буду купаться. Со мной пришла на Высокий берег Алка, маленькая соседская девчонка. Чтобы она не мешала мне, я заставил ее собирать камушки. Ей это очень нравится. Придумывать сейчас что-либо я не буду, а перепишу свое письмо к Гале. В нем я довольно подробно описал дорогу и вчерашний день. Чтобы избежать возможные повторы, писал Гале письмо первой.

"Добрый день, Галя!

Вот я и в Анапе. Прибыл сюда без особых приключений вчера часов в 5 вечера. Устал ужасно. С помощью мамаши вымылся кое-как, заправился и лег спать. Но, несмотря на усталость, долго не мог заснуть. Дорогою почти не спал, т.к. на голых досках спокойно не уснешь. Все время были открыты окна, и в них летела пыль. Мне уж соседи говорили, что я из блондина превратился в брюнета. От этой пыли волосы стали соломой, расческа - черной.

Да, знакомств, как предполагалось, завести не удалось; не с кем. Все соседи были взрослыми. Приехал в Тоннельную. К автобусной кассе пришел почти первым. Но мне и моим соседям по купе сказали, что будут возить людей только с путевками, а остальные как хотят. У кассы я познакомился с двумя парнями, и мы втроем пошли на большую дорогу останавливать машины. Ждали минут 40. Нам еще повезло; те, кто остался на станции даже с билетами, едва ли смогли скоро выехать, т.к. мы по дороге встретили рейсовый автобус с лопнувшей шиной. За эти 40 минут нас два раза помочил дождь. Я очень боялся, что это дождь размочит весь мой сахар. По истечении этого времени проехала грузовая машина. Мы ее остановили, уселись доехали до Анапы, я думаю, лучше, чем те, кто остался на станции. Сегодня проснулся часов в 10. У мамы выходной. Она до моего пробуждения сходила на базар, купила яйца и черешню (по 6 рублей). Позавтракали. Потом я опять улегся. К часу пошли обедать. Перед этим прошлись по городу. После обеда я опять улегся, но не заснул. Полежал немного и встал, решивши исправить электрическое хозяйство нашей комнаты. Во-первых, надставил провод и спустил ниже лампу. Во-вторых, исправил плитку. Эта плитка имела проклятое свойство - трясти, когда дотрагиваешься до того, что стоит на ней. Я плитку разобрал, узнал, в чем дело, и устранил неполадку. Между прочим, заметил, что сеть в Анапе так уродливо устроена, что трясет даже тогда, когда берешься только за один из проводников.

Так что мне пришлось все делать, стоя на стуле, который заменял мне изолятор. После ужина пошел на Высокий берег, захватив бумагу. Спустился вниз по тропинке. Я немного опоздал и не видел захода солнца. Море было спокойно, только маленькие плоские волны набегали на прибрежные камни, и получалось впечатление, что море дышит. У самого берега волны производили шум.

Он мне напомнил шум горной реки. Однажды я был в горах. Подошел полдень, было жарко. Так что я решил лечь и переждать жару. Расположился на привал недалеко от речки. Лежал, и шум реки производил впечатление, будто едет много людей на телегах, и люди говорят, только нельзя понять, что говорят. Даже был слышен скрип телег. Этот шум обманывал меня, и несколько раз я поднимал голову, чтобы осмотреться и прислушаться. Я, кажется, вдался в лирику. Но таково, Галя, свойство моря: оно заставляет думать только красиво. Хотел там, на берегу тебе написать письмо. Начал, но не кончил: стало уже темнеть, да оно и получилось плохое. После прогулки с девчатами пошли в ближайший санаторий, где были танцы. Да, этим девчатам было от 18 до 28 лет. Как-нибудь напишу про них. Одна из девчат решила позлить своего, как она говорит, "жениха"! Мне это понравилось, и я после этого от нее не отходил и танцевал только с ней. Когда шли домой (по берегу моря), то трое "женихов" этих девчат следовали за нами. Шли в темноте, море внизу было совсем спокойное, черное. Где-то далеко были видны огни кораблей. Небо совершенно чистое, и ясно видно очень много звезд. Знаешь, я никогда не предполагал, что их на небе так много. Небо ими усеяно. Белым поясом протянулся по небу Млечный путь. Звезды почти не мигают. Воздух чист и влажен. Так как воздух влажен, то хорошо видны лучи маяка. Они отражаются в море и напоминают спицы огромного вращающегося колеса. А теперь, наконец, сижу и пишу тебе. Уже поздно, час ночи. Я кончаю. Хочется спать. Жду с нетерпением твоего пись-ма. Мое получилось через чур большим. Я еще никогда так не писал. С приветом. Жора.

27,06.40. 00 час. 56 мин."

Вот это письмо. В дороге часто вспоминал Галю. Очень жалел, что не остался в Москве. Думал: "Москва", и тут же рядом вставало: "Галя!".

7 июля 1940г.

(Воскресенье. Полночь)

Сегодня расположился спать на улице. Не спится что-то. Наверно, оттого, что спал днем. Ночь чудная. Как раз над моей головой висит яркая звезда Вега. Вчера вечером был на танцах в Курзале. Больше нет мочи писать. Все же ночь, и пора спать.

Сегодня обязательно допишу.

9 июля 1940г. Вторник.

Мне сказали, что в санатории будут занятия струнного кружка.

Мне захотелось научиться играть на струнном инструменте. Уже было занятие кружка. Буду учиться играть на трех инструментах: на мандолине, на гитаре и на балалайке. Конечно, не сразу, не вместе. Читаю сейчас "Энергию" Гладкова. Эта книга мне нравится. Читал и иногда смеялся со слезами на глазах. А то вдруг пролетала призраком перед глазами моя любовь! В последнее воскресенье ходил с домашними друзьями к Бимлюку. И что часов 5 был на солнце, жарился. Загорел. Но не сгорел! Всю дорогу обратно шли по берегу моря, любовались им и поливались морской водой. Ну конечно, после такой солнечной ванны необходим был отдых. Пять часов подряд быть на солнце - это не фунт изюма.

Сейчас кожа потемнела. Стала бронзового цвета. В один из дней пошел ужинать в город. Купил 4 булки, пошел в подвальчик и выпил два стакана вина. Сейчас сделаю небольшой перерыв, т.к. надо бежать в столовую обедать. Ну вот, пообедал.

17 июля 1940г. Среда.

Сижу дома. Вот уже второй день, как дует сильный ветер. Такой сильный, что был даже момент, когда я лег на него. Дует он с моря. На море поднялись очень большие волны - больше человеческого роста. При свете луны море похоже на поле битвы, по которому длинными рядами движутся люди. У берега вода вся в белой пене. Очень хочется покупаться в таких волнах. Очень в последнее время обленился. По вечерам вот уже несколько дней никуда не хожу. 13-го получил письмо от Гали и от нашей Клавы.

Клава пишет, приедет в первых числах августа. Скорее бы приходило это время. Сейчас она замещает Пьера и Анну Петровну. Ответа еще не писал. Совсем не писал Лехтман Шварцкопфу и Айке (Которая вызывает у меня чувство горечи, желчи.). Скучно. Много читаю. Прочел книгу "Тысяча и одна ночь", "Москва 1937 год", "Семья Оппенгейм" Фейхтвангера, "Магбет" Шекспира, "Миллионы глаз" и "Энергия" Гладкова. Еще прочел много рассказов из нескольких журналов. Особенно понравился "Концентрат сна" - рассказ о побеждении сна! Вот замечательная вещь! От нечего делать хожу на занятия стрелкового кружка. Успеваю, конечно, лучше всех. Занимаюсь в струнном кружке. Уже вытренькиваю на мандолине "Краковяк" под аккомпанемент гитары, на которой играет Клава. Лёка (Наш сосед; ростовчанин, с отличной гимнастической фигурой.) познакомил меня с несколькими ребятами. Ветер сейчас бушует страшный. Стекла дрожат, деревья гнутся, ветер гудит в проводах. Ветер настолько сильный, что создается впечатление, будто какая-то огромная рука беспрерывно давит на тело. В здешней городской библиотеке совсем нет выбора. Я назвал книги более десяти известных писателей, и мне каждый раз отвечали: "Нет..." Не знаю, сумею ли я достать литературу, требуемую для десятого класса. Совсем этого не ожидал.

9 августа 1940г.

Как это ни странно, но мне сейчас захотелось вернуться назад. Вспомнился первый вечер после приезда в Анапу. Я лег, но долго не мог спать. И во время этого бодрствования я услышал романс Глинки "Сомнение". Музыка плавно, спокойно плыла ко мне из дома напротив (через не срытый крепостной вал). И сразу мне стало как-то легче, словно я набрался сил. Мелодия успокаивала и... возбуждала, звала. Я испытывал, как учащенно бьется мое сердце. Мне в это время хотелось добро людям. Я в последнее время прислушиваюсь к музыке. Она волнует меня. Я всем существом хочу в звуках найти знакомое, родное, человеческое. Я люблю музыку! Вот это мимолетное желание я выполнил. Но что делаю, тут, чем живу,... писать не хочется. Может быть, все это выльется вот в таких отрывочных воспоминаниях. Чтобы не забыть, запишу один понравившийся мне отрывочек из "Сказок об Италии" Горького.

"Никогда не подходи к человеку, думая, что в нем больше дурного, чем хорошего, - думай, что хорошего больше в нем - так это и будет! Люди дают то, что спрашивают у них."

"...Шестьдесят семь лет прожил я и могу сказать, что все, что он внушил мне, - верно!"

"...Все верно, дорогой синьор! Люди таковы, какими вы хотите видеть их, смотрите на них добрыми глазами, и вам будет хорошо, им - тоже, от этого они станут еще лучше, вы - тоже! Это - просто!"

Я тоже могу сказать: "Да!"

10 сентября 1940г.

Вот уже третью неделю живу в Москве. Из Анапы очень не хотелось уезжать. Чем объяснить? Возможно тем, что там осталась Юля. А может быть, не хотелось уезжать от ребят. Я могу сказать, что летом этим я доволен больше, чем всеми предыдущими летами. Многое кое-что понял. Но самое главное, пожалуй, что я понял в Анапе, - это быть как можно проще, непосредственнее, прямее.

Это лето очень возбудило меня. Я никак до сих пор не могу успокоиться. Учебный год начался для меня не особенно удачно. 6-го сентября я опоздал на целый урок. За это получил выговор, который занесут в личное дело. Надо признаться, что этот выговор меня мало беспокоит. Недавно были в классе перевыборы группорга. Меня опять избрали группоргом. Эта работа мне нравится, ибо я буду все делать в своем классе. Это одно из удачных событий со времени моего приезда. И самым неприятным - было последнее комсомольское собрание. И до и во время собрания я был сам не свой. Страшно нервничал, ибо знал, что кто-нибудь да бухнет мою фамилию в список для голосования. Хотел не идти. Чтобы не пойти на собрание, хотел нарочно попасть хоть в милицию. Ни того, ни другого не сделал и пошел, зная, что делаю непоправимую глупость. Нарочно опоздал минут на 10. Отчет и "прения" прослушал, сидя словно на иголках. Хотел уйти с собрания, но Иванов и Дымов не пустили. Начали выдвигать кандидатуры. Уже десять человек были в списке, и я благодарил всех святых. Но... какая-то пигля пропищала мою фамилию! Я все проклял. Когда дошла очередь выступать мне, я решил, что откажусь. Я спокойно встал и сказал: "Я заявляю самоотвод. Я группорг, недавно переизбранный. И, кроме того, я абсолютно не имею никакого желания работать в комитете". По-своему я прав. Я не стал настаивать на том, что я группорг, - это не причина для самоотвода. И я прямо заявил свое мнение. Мой самоотвод удовлетворили. Очень возможно, что это для меня так не пройдет, потому что на собрании присутствовал представитель ЦК ВЛКСМ. Клава очень холодно встретила меня дома и сказала, что я очень распустился. Вчера получил письмо от Юльки. Уговаривались, что я первый напишу, но она, видно, не вытерпела. Это мне очень нравится. Но сейчас ответ писать не могу. Сердце холодно, спокойно (Над этими словами надпись карандашом: "Скажем точнее: глупо!"; сделана надпись при чтении в более поздние времена.). Не помню, когда, послал письмо Николаю Марценко, моему анапскому знакомому. Последнее время часто бываю у Галины Шлыковой. Удивляюсь поведению Любы. Мне, по крайней мере, кажется, что ко мне она неравнодушна. Ее поведение на вчерашнем собрании это немного выдает. С грустью вспоминаю Анапу (Над этими словами надпись карандашом: "А говоришь о холодности!"; сделана надпись при чтении в более поздние времена.). Сейчас тут дождь, холодно; там - солнце, море.

13 сентября 1940г.

Музыка по радио напомнила мне Анапу. Передавали увертюру к опере "Лоэнгрин". Чудная и сильная вещь. Искупавшись в море, пришел домой и стал доупаковывать вещи (в связи с возвращением в Москву после завершения своего сезона). Дома был патефон и пластинки, среди которых была и любимая увертюра. Ее музыка соответствовала моему настроению. Музыка заставляла меня вздрагивать. Я был очень напряжен, ждал... Юлю. Мне очень хотелось видеть перед отъездом. Я напрасно смотрел в окно. Чего мне хотелось, того за окном не было. Я раз десять поставил эту пластинку. И теперь это воспоминание заставляет учащенно биться мое сердце. Ответа Юле я еще не написал. Не могу. Сегодня Олег Колесников нагадал мне. Говорит, что у меня развивается сильное чувство. Этими словами он бросил меня в жар.

25 сентября 1940г.

Что мне хочется? Сам не знаю. Но чувствую, что все страшно надоело. В школе одни неприятности. Меня страшно злят и Анна Петровна, и Пьер, и Алешка Аджубей, когда войдет в чин секретаря комитета. Пробыл в школе меньше месяца, а надоела она мне больше, чем за все предыдущие годы. Недавно позвала к себе Анна Петровна и стала беседовать об изменениях в моем поведении. Что больше всего меня изумило, это вопрос о моей успеваемости. Я заверил ее, что школу намерен окончить на "отлично". Сейчас пишу и думаю: будет ли так? С таким настроением много не сделаешь. Особенно меня тревожат немецкий и физика. Перед немецким у меня просто руки опускаются. Кажется, что все зло в том, что у меня малый запас слов. Но, несмотря на это за слова я не берусь. Мое настроение паршиво. Не буду хвалиться, если скажу, что мое настроение каким-то образом влияет на весь класс: все тоже взбудоражены, держат себя вызывающе. Все это вредно, не нужно. Вредно, потому что отрицательно отражается на успеваемости. Все это мне понятно. Но я ничего не делаю, только потому, что хочется досадить Пьеру и Анне Петровне.

(ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 года. Над этим и немножко ниже участком текста сделана надпись карандашом: "Ну, и зазнайка!")

Мое положение чрезвычайно глупо. Я не только не успокаиваюсь, но наоборот еще сильнее возбуждаюсь, психую, когда слушаю Пьера и Анну Петровну. Я даже не пойму, чего мне хочется. Обидно на кого-то или на что-то? Все это, возможно, происходит, оттого что я не достаточно нагулялся. Все мои мысли вертятся вокруг школы и Анапы. Школа - ад, Анапа - рай. 23-го ездил в бассейн (около ЗИЛа). С завтрашнего дня буду плавать. Придя из школы, вынул из почтового ящика письмо от мамы. О погоде она ничего не пишет, наверно, она не изменилась, то есть хорошая. Юльке еще не писал. Знаю, что надо написать, но не могу. 23-го вечером звонил одному анапскому знакомому Лене-Москвичу. Он обещал приехать ко мне. Было бы очень хорошо.

1 октября 1940г.

Странно, у меня бывают моменты, когда я злюсь, сам не свой, все мне кажется в мрачном, непривлекательном виде. А бывает наоборот, я полон всяких добрых чувств, энергии, готов смеяться. Такое состояние как раз овладело мной сейчас. Я теперь понимаю, что значат труд и его результаты. Труд только тогда доставляет удовольствие, когда ты доволен его результатами. И поэтому у меня хорошее настроение. Так, за последние несколько дней труды мои и их результаты принесли мне удовольствие: я сделал доклад на литературном кружке о Метерлинке. Мария Борисовна говорит, что доклад удался мне, и осталась им довольна, как я знал от Анны Петровны. В докладе я кое-что не сказал, а именно, упустил из вида некоторые указания Марии Борисовны. Но все же это мой первый доклад, в котором я высказал то, что я понял. Я не думал, что буду так бойко говорить. Ведь я помню, как готовился к отчетному докладу о работе учкома. На целой тетрадке этот доклад и потом зубрил его. А теперь передо мной был план, и только. Далее. На меня наводил страх немецкий. Но я на опыте убедился, что это зависит от меня. Я не мог заставить себя учить слова и поэтому чувствовал себя неловко на уроках. А недавно я заново прочел два параграфа, выписал все слова, в знании которых я сомневался, и выучил их. И мне море по колено было. Это тоже плюс. Понял, что такое вдохновенье. Теперь я понимаю, как вдохновляются поэты и писатели. Своим пониманием вдохновенья я совсем не претендую на высоту чувства вдохновенья истинных поэтов и писателей. Я понял только, что это за вещь - вдохновенье. Его нужно ловить и использовать на все 100 процентов, иначе его уже не поймаешь. И как бы ты ни хотел, ни старался - ничего не выйдет. Так у меня получилось с сочинением по Толстому. О нем нам сказала Мария Борисовна еще, по-моему, на позапрошлой неделе. У меня в первые дни в голове и план был, и отдельные места из сочинения я себе ясно представлял. Но я не соизволил зафиксировать все это на бумаге и вот теперь не могу при всем своем желании ничего высидеть. Придется, видимо, выдумывать. Вот никак не соберусь написать письмо Юле. Уж мне на расстоянии становится стыдно. Сегодня был в МДПиО (Московский Дом Пионеров и Октябрят), слушал лекцию о Сервантесе. Лекторша была хорошая, но слушать ее было скучновато. В ней не было темперамента, горячности нашей Марии Борисовны. Люба, кажется, совсем уже неравнодушна ко мне. Убеждает меня в этом вот какая вещь. После вечернего сбора у Олега Колесникова (дело было 28-го сентября.) стали расходиться. Люба с Юркой ушли вперед. Я, распрощавшись с ребятами, догнал их. Дойдя до своего дома и сославшись на то, что хочу спать, я ушел домой. Это была, действительно, первая причина. А потом я немного неудобно чувствовал себя: если они ушли вперед, значит, им хотелось уйти от остальных (я только предполагаю); поэтому я постарался смыться, чтобы разрушить это свое неудобство. А 30-го сентября Люба мне заявляет, почему я ее не проводил? Неужели я так хотел спать, что не мог урвать от своего сна немного? Я рассказал ей все, что чувствовал (то есть выше написанное) и добавил, что и в дальнейшем буду поступать также, когда мне будет что-либо неудобно. Она заявила, что постарается теперь таких неудобств не устраивать для меня.

3 ноября 1940г.

Целый месяц не писал! Черт возьми! А как много впечатлений за этот месяц. Была размолвка с Колесниковым из-за тайного Клуба Антарктидов. Много полемизировали о глупости и шутке. Клуб развалился. Сейчас Олег бьется за общешкольный клуб. Это дело будет вернее. Он уже хочет провести диспут на тему: "Лишний человек нашего времени". За ним должны последовать "Герой нашего времени" и целый ряд других. Люба начинает просто надоедать, вызывает какое-то отвращение: она страшная эгоистка. Мы все эгоисты, но она больше всех. Когда ни встретишься с ней, то только и говоришь о личных ощущениях (не о любви!). При этом она говорит больше тебя и все время о себе. Может быть, ее фигуру портит платье. Оно короткое, немного выше колен, и это к ее широкой фигуре очень не идет. Все больше увлекает Лида Васильева. Она стала лучше ко мне относиться. Вчера впервые была у меня. Что она неравнодушна ко мне, сказал Юрка. Баит, будто Левка Папсуев, когда Лида зазевалась, вытащил у не из кармана какие-то бумажки. На некоторых из них были ее стихи, в которых говорилось о том, что она с нетерпением ждет звонка телефона от меня. Скоро (5-го ноября) будет вечер в школе. Постараюсь по-точнее узнать. На вечер пойду в морской форме, которую стащу с Женьки. Завтра пойду встречать маму. Давно не видел ее. Уже два с лишним месяца. Надо написать Кольке Марценко (в Харьков). Подлец молчит. Сейчас, пожалуй, поздновато, но все же возьмусь написать.

11 ноября 1940г.

Взял тетрадь по литературе у Васильевой. Когда кончил переписывать конспект, стал просматривать тетрадь. На последней странице нашел ее стихотворение. Вот оно.

На вокзале хмуро, сыро.

Подойти сейчас к кассиру

И сказать без всякой фальши:

Дайте мне билет подальше.

Билет? А до какого места?

Неизвестно? Неизвестно!

А в каком, простите, классе?

Пригибаясь к самой кассе,

Я кричу ему на ухо:

Хоть на буфер,

Хоть на крыше, хоть в вагоне,

Только пусть

Этот поезд не догонит

Ни мою любовь, ни грусть.

(ОТСТУПЛЕНИЕ от августа 2002 г. Это довоенное стихотворение Иосифа Уткина. Я много-много позже встретил его в одном из послевоенных литературных журналов. В более поздних разговорах я узнал, что Лида знала о публикации этого стихотворения. А появление их в ее тетрадке, надо полагать, было отражением ее душевного состояния. На авторство никаких претензий и не высказывалось.)

Далее тоже были стихи - двустишие:

Вы бросьте...(не разобрал), хоть это не порок.

Ведь ничего не сбудется, что предсказал пророк.

На углу обложки такое изречение (Ее или нет, не знаю; но оно в кавычках.): "Робость по отношению к любимой - доказательство любви". Интересно рассказывала Мария Борисовна, как один человек объяснялся в любви: "Оно.., конечно,.. ежели... Хотя...однако... все-таки... ахтительно... того!". Одни вводные слова!

10 декабря 1940г.

Много воды утекло! Былого не воротишь. Сегодня на собрании исключили из комсомола Левку Папсуева за нерадение в учебе. Тяжело все-таки. Исключили также Морозову - слюнявую корову-тупицу. Заодно приняли Курочкина Васю. Это несравненно богаче умом человек! Я дал ему рекомендацию. В классе дела плохи: 17 человек из 30 – не успевают. И это 10-й класс! Стыдно! Через субботу я должен делать доклад на диспуте на тему: "Советская мораль и этика". С докладом справлюсь. Фактический материал буду собирать в школе. Этими фактами и буду оперировать. Сильно влюбился в Лиду. Но отношения у меня с ней не ахти какие! Ругаемся! Досадно, черт возьми. От любви даже стал пописывать стишки. Только они уж больно неуклюжи. Часто нет ритма. По литературе сейчас проходим символистов. Символизм очень понравился. Хочется что-нибудь написать в духе мистики-символики.

В библиотеке (В Маяковке! Это в Маяковском, бывшем Гендриковом, переулке. Очень уютная библиотека (бывший зимний сад(?) была при Музее Маяковского) читаю Есенина. Одним словом, всячески стараюсь настроить себя на романтический лад. А тяжело без взаимности! Чудесно где-то сказано: "Гореть и молчать - страшнее смерти". Так, пожалуй, сгоришь дотла. В последнее время появляется желание напиться до бесчувствия. Интересно, что в классе объявилось много талантов. Кроме Васильевой, Колесникова пишут Гусарова, Дымов, Потемкина (Катрина) и даже я. Из музыкантов знамениты (Разумеется, на нашем Небосводе!) Колбинев, Глухов, Милованов (поет) и опять я (со своими струнными).

Да, забыл, Володина еще пишет. На класс 7 виршеплетов, 4 музыканта. В каникулы предложил устроить вечер самодеятельности. Может быть, что-нибудь и выгорит. В школе собираемся издавать журнал. Редакция - Мария Борисовна, Колесников и я.

28 декабря 1940г.

От Катрины Потемкиной получил Лидино стихотворение следующего содержания:

Я люблю его так безумно.

Он открыл ведь мне к счастью путь.

Сон нарушен безмятежный,

Бьется сердце, ноет грудь.

Ах, зачем я его полюбила?

Ах, зачем я терзаю себя?

Все равно ведь глаза голубые

Созданы только не для меня.

Ах, зачем я его увидала?

Все равно ведь не будет ответ,

От которого сердце (б) пылало.

Счастья не было. Счастья - нет.

Он парит под облаками,

Я же на земле торчу,

В думах я с тобой лечу,

Солнце, ветер - рядом с нами.

Рядом облако плывет,

Мы с тобой его обгоним,

Все забудем, все пройдет,

Все учебники загоним.

А сейчас пока мы в школе

Пред учителем сидим.

Все гуляют, все на воле,

Мы же в очи не глядим.

Ж... милый, все промчится

Безвозвратно в темну даль,

Вспомним мы, когда учились,

Когда счастье бог ......

Не понимаю!!!

12 января 1941г.

Завтра опять в школу. Каникулы прошли. С одной стороны, ими доволен, с другой, - нет. За каникулы три раза (Впервые в жизни!) ходил на лыжах. При этом последний раз, 10-го января, уже ходил в 27-километровый поход. Своей выносливостью удивил своего товарища Мишку Шишеева, с которым ходил в предыдущие два раза. Большое влияние не обретение хорошей выносливости оказали две прогулки в ноябре прошлого (1940) года. 8-го ноября пешком ходил на охоту (В Егорьевском районе.) с дядей Васей; прошли что-то около 24 километров, но без тренировки устал я дьявольски: придя домой, чуть не потерял сознание. 24-го ноября шутя прошел 15 километров, да помогал еще другим. А уж 10-го января за 4 с лишним часа прошел от Москвы до Расторгуева. Конечно, устал, но после недолгого отдыха был готов снова идти. Оказывается, я вынослив. Выносливее Колесникова, который, будучи физически сильнее меня, сошел 24-го ноября на первых пяти километрах. Если бы при моей выносливости иметь хорошую физическую силу, получилось бы хорошо. Пробовал заниматься на брусьях. Клавдия Михайловна (Наша учительница физкультуры; некрупная женщина.) говорит, что выходит. На катке был только один раз: никак не соберусь наточить свои коньки. Хорошо выспался за каникулы. Написал стихами письмо Кольке Марценко в Харьков. Ответ, наверно, не замедлит явиться. Новый год встретил в школе. Мы с Сергеем Кабановым приготовили в его радиорубке, завещанной нам ребятами прошлогоднего выпуска, по бутылке на рыло. Потом ребята поднесли еще три бутылки. Выпили и закусили. В общем, устроили выпивон. И девчатам оставили: все пять остатков слили в одну бутылку! А потом Сергей, как евнух в гареме, поил девчат всех. Я немного психанул из-за Лидки. Все же никак не пойму! Надо решиться! Сергей меня ругает, зовет переметной сумой. Говорит: то Шлыкова, Лехтман, то Васильева, то еще кто-нибудь. Он отчасти прав. Но только отчасти. Нельзя симпатии смешивать с любовью. В театре ни разу не был: Васька Курочкин билетов не достал(?). И что меня удручает: я не прочел ни одной книги по программе. А ведь перед каникулами так много намечал! Да! То, что написал Кольке письмо в стихах, я объяснил так:

"Пишу тебе стихами только потому,

Что никогда поэтом я не стану.

И вот поэтому всему

Своих "талантов" никому

Таить не перестану".

Так сказать, чем богаты, тем и рады. Я, как и деньги, ничего не люблю в себе задерживать. (Говорю о чувствах!) Полугодие закончил с круглыми пятерками.

22 февраля 1941г.

Что же писать? Болит голова, потому что не высыпаюсь несколько ночей подряд. Сегодня тоже ничего не выгорит, иду в театр смотреть "Периколу". Недавно смотрел "Таню". Все выходные, в том числе, завтрашний, провожу на лыжах. В прошлый выходной в ночь с 15-го на 16-е февраля ходили с ребятами в ночной лыжный переход "Имени 18-ой партконференции". Вот уже больше двух месяцев не был в кино. В школе дела идут паршиво. Хандра и лень. На полторы недели задержал сочинение. По истории получил "хор". Не клеится дело с немецким. Хоть и стоит в журнале "отлично", но можно здорово сорваться. Попал опять в учком. Слава богу, что не стал председателем учкома. Женька Дубровина, нынешний пред учкома, что-то затевает и хочет свалить мне на плечи председательство. Дела школы вообще идут хорошо. Только вот все время печаль наводит наш 10-ый "Б" своей успеваемостью. 11-12 человек неуспевающих из 31-го. О чем и чем они думают?

27 апреля 1941г.

Только что пришел с первомайского вечера. Дьявольски устал.

На вечер пришел Константинов Колька. Он бросил школу (Умно сделал.) и учится теперь в аэроклубе. Доволен. Поговорили с ним. Человек нашел себе место. Я выпил стакан слабого вина. Много плясал. Школа и погода наводят уныние. Последнюю неделю стоит сплошная облачность. Выпадает снег! Этот год, наверно, будет неурожайным. Сегодня провожаю мамашу в Анапу. Едва ли, я ее теперь увижу. В понедельник отнесу заявление в военкомат с просьбой направить в авиашколу. Скорее бы! В школе халтурю, особенно по немецкому. Олег Колесников - идиот, дурак...

4 июня 1941г.

Завтра мне нужно будет сдавать испытания по геометрии. Сегодня я ничего, кроме похода в кино, не делал. Завтра до испытаний (до 16-ти часов) успею все повторить. Осталось сдать еще пять испытаний. Последние - 16-го июня. 17-го - выпускной вечер, 18-го - комсомольское собрание. Интересно, меня все время преследуют мысли о Лиде. Неужели это любовь? Буквально, как только я останусь один, предо мной тут же встает Ее образ.

Смотрю я кино, - на месте Марии, - представляю Ее, страдаю за Нее. Других девчат я могу критиковать беспристрастно. Но как только увижу девчонку, сразу сравниваю с Ней. Она везде. Часто засыпаю с мыслями о Ней. Время позднее, завтра рано нужно будет вставать. Погода сейчас дрянная, идет дождь. Я весь плащ промочил, возвращаясь из кино. Везде Она.

1 июля 1941г.

Вторую неделю идет война. Кто мог знать это? Кто мог знать, что Гитлер - это отродье человечества, зловонная яма - так нагло нарушит пакт о ненападении. Уже вторая неделя! Ощущаются и ее результаты: воздушные тревоги и недосыпание, светомаскировка и военное положение, мобилизация и напряжение всех сил тыла, а не только фронта. Только что перед моим окном сидел парнишка лет 5-6 и зевал: он не выспался, потому что сегодня ночью в 2 часа была объявлена воздушная тревога, вторая по счету и, вероятно, настоящая по содержанию. Первая была 24 июня в 3 часа и была учебной. Сегодня я уже чувствовал себя вполне прилично и знал, что делать. Я собрал своих. Они пошли в наше бомбоубежище, а я гулял по двору. Через 45 минут тревога кончилась. Уже рассвело, и было как-то не до сна. А в девятом часу пришел Игорь Данилов, и в 9 часов я был уже в райкоме ВЛКСМ. Там нам (Кроме меня вызвали много ребят из нашей школы.) сказали, что мы мобилизованы.., но для чего, куда, на сколько времени - неизвестно. Сказали, чтобы собрали вещи и к 17 часам были бы у школы.

5 июля 1941г.

Сегодня днем была объявлена воздушная тревога, четвертая по счету. Я вначале выбежал, но потом решил, что бегать нечего, а нужно закусить. После этого так и просидел до конца воздушной тревоги. Видимо, враг был отогнан. Ехать куда-то из Москвы мне не пришлось, т.к. всех призывников освободили от этого дела. Интересно, что Левку Папсуева признали почему-то негодным к службе в Красной Армии. Он вместе с ребятами 1-го июля и уехал. Вчера первый раз за лето купался. Вода сверх ожидания оказалась очень теплой.

Нет никаких известий из Анапы. Что с мамкой. Где она сейчас.

17 июля 1941г.

Время проходит весьма дурацки - ничего не делаю. Впрочем, занимаюсь хозяйством. У меня радость - вернулась мамка. Говорит, что в Анапе весь берег изрыли. Видимо, это противодесантные средства. Все дома перекрасили в серый землистый цвет. Анапа из чистой, белой стала серой. Пытались мимо них прорваться на Новоросийск немецкие самолеты. Но у них ничего не вышло. Анапу, как я и предполагал, пока не бомбили. Ведь это не такой уж важный пункт. (ОТСТУПЛЕНИЕ от ноября 2002 года. Чудак, что так думал!)

Положение на фронте меня начинает беспокоить. Как я ни уверен в нашей окончательной победе, но все же досадно, что эта сволочь прет и прет. Наши отходят хорошо - фронт прямой. Настроение и моральное состояние у всех - не сомневаюсь, и в армии - хорошее и бодрое. Но отсутствие перелома на фронте для меня лично весьма неприятно. Если хотят повторить маневр 1812года!!! Так это совершенно не имеет смысла. Тогда армии оказывали огромную-преогромную пользу партизаны. Но ведь теперь с вилами не попрешь на танки и артиллерию. (ОТСТУПЛЕНИЕ от ноября 2002 года. Наивное мнение чудака и незнание истины.)

Но, впрочем, сейчас партизаны хорошо вооружены. По-моему, в сегодняшней газете говорится, что партизаны уничтожили 7 фашистских танков. В конечной победе я не сомневаюсь. Немцы уже сейчас потеряли больше миллиона человек. Это за три с половиной недели. А что будет дальше!!! Собственно немецких войск, по нашим подсчетам, может быть не больше 9 миллионов человек. А у нас от 200 миллионов человек можно выставить бесконечно много. Но, видимо, этот отход предусмотрен нашим командованием. Ведь обороняющийся при хорошо организованной обороне несет в несколько раз меньше потерь, чем наступающий. В общем, успех Гитлера мне кажется похожим на предсмертную агонию.

24 июля 1941г.

Эта коричневая сволочь уже три раза ночью по-воровски налетала на Москву. Первый раз горели Фили, Красная Пресня, Даниловский рынок, водочный завод (или склад). Во второй раз налету подвергся наш район (Юго-восток Москвы) и опять старый район. Ей-ей, они трусливы, как воры, действуют подло, но отчасти наверняка: жгут Москву, выбирают специально деревянные районы. Но и это им целиком не удается. Наши хорошо ловят зажигательные бомбы. Между прочим, дотла сгорел Зацепский рынок, видимо, его приняли за вокзал (Павелецкий). Кое-где они сбрасывали фугасные бомбы. Против нас, в доме № 12, упала такая штучка. В нашем доме вылетело много стекол. Другая попала в угол нашей школы, в физический кабинет. Правый вестибюль выведен из строя. Жаль кабинет. В этом году я много побеспокоился о его украшении. Сволочи! Трусы! Они знают, что над важными объектами им не поздоровится! Они не лезут туда! Зато проявляют геройство над деревянными домами! Наверно все москвичи радуются, я по себе чувствую: над Москвой весь день патрулируют наши самолеты. Надежная защита... Вот замолчало радио. Думал, что будет объявлена тревога. Но, оказывается, по техническим причинам объявлен перерыв.

Я поступаю в аэроклуб. 26-го июля явлюсь на мандатную комиссию. Но 26-го вызывает военкомат. Постараюсь отделаться.

Пашку Иванова уже взяли на военный факультет Института востоковедения.

30 июля 1941г. 5 часов утра

Вчера лег в 23 часа и до 2-х ночи спал. Потом, проснувшись, больше не ложился - спать не хочется. Вчера прошел медицинскую комиссию. Годен к полетам. С 1-го августа начнем заниматься. Ребята говорят, что начальство А/К намеревается весь теоретический курс пройти в две недели. Это ужасно скоро! А потом будет практика - полеты. Видимо, один месяц, считая с 1-го августа, мы проведем в Москве, а потом выйдем на свой аэродром из пределов Московской области. Это замечательно! Тем более, что маме предоставляется возможность поступить в наш А/К.

26-го июля был в военкомате и думал, что с А/К все кончится. Но, придя на мандатную комиссию, я успокоился. Начальник А/К сказал, что, если я пройду медкомиссию, то мои обязанности перед военкоматом аннулируются. Заниматься придется очень много: по 10-12 часов в сутки. Мне очень нравится то обстоятельство, что я нашел себе дело. А то за время с 22-го июня я совсем перебесился из-за воздушных тревог. Сегодня ночью как раз тревоги не было. Завтра ночью опять будет.

Вчера я попробовал свои педагогические способности, объясняя одному парню, с которым я познакомился и который окончил только 7 классов, закон (или принцип) Бернулли. Приводил известные ему примеры, доказывал и т.д. и потом объяснил, как на основании этого принципа возникает подъемная сила крыла.

Кажется, он понял! До этого он не знал принципа Бернулли совсем.

Позавчера был в Быкове (Верхнем Мячкове) у Юрки. Утром 28-го в 6 часов 40 минут получил страшную телеграмму от него: "Приезжай(те) скорее лежу госпитале маме не говори(те) спроси только адрес лагеря - Баканов". Подумать можно что угодно: Быково (там аэродром) бомбили? Бомбили! Ну, значит, от Юрки остались ножки да рожки. В 8 часов, чтобы не вызвать сильного подозрения у родных, отправился за адресом. Но, увы, ни отца, ни матери Юрки не оказалось. Поехал в Быково, думая: "Язык до Киева доведет". Пришлось ради спорта пройтись туда-обратно километров 20. Ну, он, оказалось, жив-здоров. Диагноз: острый приступ симуляции. Вместе с ним находятся там еще несколько таких же "больных". Они сами говорят: "Не жизнь, а малина!" Да и не шутка - 6 раз в день жрут, живут в прекрасном месте, их там особенно не бомбят. (Мне в противовоздушном отношении загородные места понравились: отойди (отбеги) на километр от железной дороги или от своего дома и ты в безопасности; ясно, что при этом нужно соблюдать маскировку и идти рассеянным строем.)

Эта прогулка оказала влияние на мои рост и вес. Вчерашние результаты на медкомиссии меня удивили своей разницей с данными военкоматовской комиссии от 20-го июня.

Рост Вес

20.06.41 178 см 65 кг

29.07.41 176,5 см 59,5 кг

Но меня хирург успокоил: дескать, это бывает после долгой ходьбы.

Уже 6 часов, Слушаю сводку Советского Информбюро. Она особенно не порадовала. Появилось какое-то новое Ново-Ржевское направление. Посмотрел на карту, но такого не нашел. Я никак не дождусь перелома. Ожидание становится все более и более напряженным. Но когда я дождусь перелома, то, кажется, подпрыгу до потолка.

От нечего делать написал письмо Клаве в Милославское. Что-то молчит Клава Сковородникова из Можайска. Уж не грохнуло ли ее?

К Лидке я уже охладел. Стал относится спокойнее. Это нашло после того, как она, несмотря на обстановку и время, не смогла, уезжая в Милославское, взять полтора-два килограмма груза! Я ей, сволочи, это припомню! Думала, что я брошусь ее упрашивать. Тьфу!!!

Интересно, очень долго корреспонденция в пути. Письмо из Ашхабада авиапочтой шло 22 дня, а простое - свыше месяца.

8 августа 1941г.

Опять аэроклуб. Но впечатление от него паршивенькое - это для меня могила, регресс. Что мне там делать с десятью-то классами? И это все среди людей с семилетним образованием, проработавших по 2-3 года. Им этот аэроклуб и учеба в нем совсем не обременительна. А мне? Хоть я там и старшина, и мне в группе - почет и уважение, а у начальства - блат(?), но это не то. Теперь-то я чертовски завидую Пашке. Фортуна улыбнулась ему. Ездил в Институт востоковедения, но там простых смертных не берут, только через военкоматы. Но к Арестову мне не хочется идти. Опять будет шум и крик. Тяжело! Слезы на глаза набегают. От бессилия на стену лезть хочется.