Шитов Александр Викторович Восток – 85: В военном деле существует статистика средних показателей живучести в бою танка, командира взвода, рядового бойца и т.д.. Я очень удивился, когда узнал, что в воинской части, где проходила моя офицерская служба, существовала полуофициальная статистика средних показателей "профессиональной живучести военного переводчика". Проще говоря, командование отдавало себе отчёт в том, что через десять лет интенсивного выполнения служебных обязанностей у военного переводчика "летят" сосуды, "рвутся" нервы и его в принципе можно "списывать на берег", поскольку к тому моменту все "соки" из него уже выжаты и выдавать на-гора прежние объёмы качественно отточенной информации он более не в состоянии. В принципе, как в профессиональном спорте: пока футболист или хоккеист носится по полю, по площадке и забивает, он нужен клубу, а когда выходит из кондиции, подлежит списанию. Именно по этой причине старослужащие не советовали брать, а потом всё время выдерживать очень высокий темп работы, - быстро надорвёшься и здоровье потеряешь, а в качестве примера для подражания называли людей, умудрявшихся прослужить на военно-переводческих должностях два и более десятка лет как раз по причине профессиональной умеренности и служебной незаметности. С другой стороны только ударные темпы работы и в хорошем смысле служебная агрессивность гарантировали динамичное продвижение по службе: хочешь более-менее в срок получать очередные воинские звания, - вкалывай ради повышения в должности; всё равно, что ты к сорока годам старший лейтенант, - ну, значит, и дальше работай не шатко-не валко. Были ещё, правда, варианты "соскочить" в административный штат или вообще перевестись в другую часть, но эти варианты были для очень немногих, в число которых лично я не входил. В конце 94-го года отношения российских военнослужащих с государством переводились на контрактную основу. Служение Родине, так сказать по зову сердца и по призванию, заменялось на оказание Родине услуг по её защите и обороне в рамках баланса монетизированных прав и обязанностей конкретного военнослужащего и его командира-работодателя на определённый срок. Пока мы, несколько сослуживцев, получив бланки контракта, глядели на них, как баран на новые ворота, открылась дверь и вошёл Слава. Слава был переводчиком - ветераном двухметрового роста и богатырского сложения с пивным пузом и добродушной ухмылкой из-под усов, большой любитель рюмочной и в курилке байки потравить он никогда ни с кем не конфликтовал и был тем самым "долгоиграющим" переводчиком с крепкими нервами и сосудами. Тем более удивительной была его реакция на бланки контракта, которые ещё минута, - и мы подписали бы. "С ума посходили?! - взвился Слава, - чего творите?! Кто подписывает пустой бланк?!" Мы действительно собирались подмахнуть бланки, зиявшие белыми пустотами граф, которые любезно обещали заполнить кадровики. "А что в этом плохого?"- до нас всё ещё не доходило. "А то, что вы соглашаетесь абсолютно на всё, понятно вам?!" - негодовал Слава. "А чего... Чего там могут написать плохого... Мы ж на службе ж... Это ж ... командование ж..."- мямлили мы. "Как хотите! - махнул рукой Слава, - я вас предупредил". Он вышел, а мы задумались. И потребовали бланки контракта другой, "правильной" формы, которые нам без звука предоставили. Ещё одним переводчиком-ветераном была Ира. С Ирой мы были товарищами по несчастью, потому что у неё, как и у моей жены, имелось серьёзное и прогрессирующее заболевание - рассеяный склероз. Ире бы по-хорошему комиссоваться, но она ценный специалист и детей у неё двое, хочет пенсию побольше заслужить, вот и ходит по коридору, придерживаясь за стеночку. Но когда пришла пора заключать тот самый первый контракт, Ира всё же решила уволиться. "Ребята, боритесь за то, чтобы улучшить условия службы", - бросила она мне напоследок. Вскоре после увольнения она пересела в инвалидную коляску, а потом и вовсе умерла. Военная служба в принципе сопряжена с "тяготами и лишениями", с сознательным отказом от некоторых благ и свобод цивильной жизни, зная всё это, хочешь, - служи, не хочешь, - не служи, никто никого и никогда в мирное время не неволит. В то же время, почему нас "выжигают" за десять лет, тогда, когда военный переводчик как раз становится высококачественным и совсем не старым специалистом? Негосударственный подход. Однако ни вода, ни коньяк не течёт под лежачий камень, и исправление, точнее, корректировка этой сложной ситуации началась не "сверху", а "снизу". Сложилась группа активистов, в центре которой я с удивлением обнаружил себя. Предложений было много, но все они сводились к модели действий в алгоритме Трудового кодекса, что к военным условиям в принципе плохо применимо. Здесь рамки действий гораздо уже, а законный путь волеизъявления единственный - по команде, то есть в форме рапорта на имя командира части, поданного непосредственному начальнику. В конце 94-го года в РФ действовал новый Общевоинский устав, согласно которому военнослужащие получили невиданную с революционных времён привилегию - возможность подавать коллективные рапорта. Этим путём и решено было идти. Рапорт получился коротким и деловым, с просьбой создать условия, способствующие повышению "профессиональной живучести" военных переводчиков. Теперь документ надо было подписать каждому, кто поддерживал изложенную в нём идею. И вот тут случился "затык". "Революционный энтузиазм масс" моментально угас, каждый представил командира части, берущего на карандаш конкретного подписанта. Короче, коллективный рапорт я подписал первым, рассудив, что в Эфиопии под прицелами ПЗРК эритрейских и тыграйских сепаратистов было всё-таки опаснее, чем в этой "подковёрной схватке". "Процесс пошёл", и следом поставили свои подписи ещё пару десятков офицеров, рапорт ушёл по команде, и в итоге военные переводчики действительно получили дополнительные государственные льготы, существенно облегчившие прохождение ими военной службы. "Товарищ майор, так это Вы, оказывается, всё это там затеяли?"--- процедил в трубку "командир полка". "Товарищ полковник, я действовал в строгом соответствии с положениями Устава, а то, что моя подпись стоит первая, ну, это так получилось", - ответил я. Полковник, видимо, решив, что я фрондирую ради повышения в должности, добавил: "Документы на Ваше повышение уже готовы. Но считаете ли Вы сами, что достойны должности подполковника?" "Да, считаю", - твёрдо ответил я, нисколько не кокетничая, потому что на это повышение вкалывал последние полгода, почти каждый день задерживаясь на службе по нескольку часов. Тем не менее, для начальства я с тех пор окончательно и бесповоротно стал "нелюбимым бунтарём" и уволился со службы "во цвете лет". А военные переводчики в этой части, наверное, до сих пор пользуются "отвоёванными" нами льготами, даже не подозревая, что своей "повышенной профессиональной живучестью" обязаны вовсе не заботливому государству.